Шажки её были такими мягкими и незаметными, что показалось будто она вплыла. Вокруг женщины клубилось столько Силы, что алтарь на берегу бухты теперь воспринимался жалкой подделкой. Стоит ей просто «дунуть» и поток Силы смоет защиту с Гнатика — Рус в этом не сомневался.
— Открой глазки, любимый. — Проверещала богиня и в маске, закрывавшей лицо Руса, образовались два отверстия, в глубине которых полыхнула ярость. — О как! Люблю горяченьких, ты же знаешь, Рус… Молчишь? Где нежные слова, где пылкие признания? Женщины любят ушами. Ой, прости! — Воскликнула она, совершенно по-девичьи всплеснув руками. Вслед за этим у пленника освободился рот. — Надеюсь, ты не будешь здесь петь? А то я обижусь. — Жеманно произнесла Лоос и капризно надула щечки. Но вместо пения, изо рта Руса вылетел кровавый плевок, нацеленный в сына.
Богиня ничего не успела сделать. Мощнейший поток Силы и паучья сеть пролетели уже над ребенком, провалившимся в «яму». Точнее, в Слово, переместившее его в Эритрею, к матери, лишь недавно пришедшей в себя после тяжелого отката.
Как только Руса спеленало, он вызвал Гелинию. Погода в его вселенной выражала душевное состояние хозяина: было сыро и ветрено, небо закрыто тучами.
— Что случилось, Русчик?! — Гелиния мгновенно уловила тревожный настрой.
— Ничего, милая, все в порядке. — Успокоил её Рус, укоряя себя за невнимательность. В небесах запели птицы. Теплое солнце выскользнуло из-за туч. — Скоро на месте моего ухода выбросит Гнатика, будь готова.
— А ты?! — спросила жена с замиранием сердца.
— Я чуть позже. Эй! А ну брось реветь! Я сказал, что приду, значит, приду. Обещания я всегда выполняю. Ты давай там, поднимайся — нечего отлеживаться. Ребенок, считай, голый, беззащитный…
— Как беззащитный?! — Гелиния в отчаянии прижала к груди руки. Костяшки кулаков побелели.
— О, Величайшая! — Притворно возмутился Рус. — То ты обо мне печешься, то из-за сына плакать готова. Соберись! Амулет у него отлично работает, ничего ему не грозит. Разве что ты его слезами промочишь и он простудится.
— Где? Как? Я ничего не понимаю, Рус! Не заговаривай меня! Откуда у тебя столько Силы возьмется?
В ответ он прижал жену к себе и зашептал в ухо:
— Я же не простой человек, забыла? И не бойся, я не собираюсь становиться каким-нибудь божком, ты мне дороже. Я вернусь, ты подожди немножко.
— Не обманываешь? — глухо спросила Гелиния, вжимаясь в куртку мужа. Ей было тепло, хорошо, надежно. Но тревога не уходила. — Может, мне вызвать Величайшую, как тогда, перед Ссорой?
Рус коротко и грустно улыбнулся, разглядывая густые черные волосы, стянутые в хвост.
— Не стоит. Сам справлюсь.
Образ любимой и любящей женщины волновал, звал за собой, с каждым ударом сердца манил все острее. Рус понял, что пора прощаться. Сын еще не свободен — надо завершить дело, обеспечить его безопасность на годы вперед, и с расставанием медлить нельзя — дальше будет еще тяжелее и горше.
— Просто на нас с Гнатиком Силы не хватит, придется по очереди. Здесь ночь и все спят. И я не собираюсь никого будить. Пока, Гелька… — прижался губами и носом к волосам, сильнее втягивая запах, старясь запомнить, и раскрыл объятия.
— А… — слово Гелинии утонуло вместе с её отражением.
Рус, закрыв глаза, постоял еще немного, наслаждаясь каждой черточкой жены, застывшей перед внутренним взором, решительно тряхнул головой и вышел в геянскую реальность. Он знал, что не вернется, что впервые осознано, целенаправленно нарушит обещание. И не жалел об этом. Гнатик — его кровь, его продолжение, его будущее, почти что он сам, и Гелиния поймет это.
Потом Рус прокусил щеку, подготовил Слово и принялся ждать. Лоос в человеческом обличии становилась женщиной до концов ногтей, любопытной и болтливой. Ей надо было выговориться и послушать, действительно «насладиться ушами». Перед попыткой подавления воли или убийством ей было необходимо одержать в том числе и моральную победу. Поэтому пасынок не сомневался, что она даст ему возможность высказаться. А он наплюет. В буквальном смысле.
Поток Силы огромной плотности вскипятил нутро Руса. Каналы, совершенно не приспособленные под этот вариант энергии, а значит, как бы не существующие для её, все равно оплавились. Пасынок Френома задохнулся и одновременно взревел от боли. Взор накрыла кровавая пелена. И если бы не радость победы, поднявшая дух человека на немыслимую высоту, то Рус потерял бы сознание. А то и умер бы. В борьбе с болью он не заметил, как упал. Как под напором той самой Силы осыпались прахом зеленые путы, как паутина — структура, которая должна была помешать Гнатику покинуть кроватку, скукожилась и развеялась. Переборщила богиня. Поступила как последняя истеричка. Не привыкла реагировать на непредусмотренные события, разнежилась в своей божественной ипостаси, наблюдая за линиями судеб.
— Ты! Жалкий раб! — злобно шипела Лоос, нависая над Русом. Её голая пятка, холодная твердая и тяжелая, давила на кадык, ломая хрящи, как многотонная стальная гиря. При желании, она могла бы пройти все горло насквозь и упереться в землю.
— Силу нашел? Кровью, моей кровью! плеваться вздумал?! Да я всю у тебя заберу, выпью досуха. А потом за отпрыском твоим отправлюсь. Знай это, падаль…
А Рус уже справился с одной болью и отключил другую. Уроки Френома не прошли впустую. Теперь он судорожно тянулся к астральному колодцу с Силой Гидроса, надеясь, напрягая Волю, воспользоваться им. Силы Геи и Френома, увы, не слушалась. Кровь во рту спеклась, а добыть новую не представлялось возможным, — мышцы лица свело судорогой, — а только на неё и рассчитывал, на родимую красную жидкость как на источник Силы.
— Из твоего сыночка я сделаю раба… жаль, ты не увидишь. Ты слышишь меня, я знаю, и мучаешься. Значит, так решил вопрос с младенцами? Свой оказался дороже. Правда, Рус? Не сучи руками — бесполезно. Пальчики травкой обернуты, кожу не повредить…
Глубоко вздохнув и резко выдохнув, совсем как спортсмен перед стартом, богиня взяла себя в руки.
— Ладно, неинтересно так с тобой говорить, с безмолвным. Молись, если хочешь, кому угодно. — С этими словами Лоос голой рукой пробила Русу грудину…
С трудом дотянувшись до колодца с Силой Гидроса, Рус попытался сформировать из неё струю. Сила, напоминающая удивительно спокойную, кристально прозрачную воду цвета морской волны, не шелохнулась. Тогда он принялся черпать её воображаемыми руками. Вода упрямо уходила сквозь пальцы, не задерживаясь ни на мгновенье, ни одной капелькой. Рус завыл. Отчаянно, беспросветно. Умирать было нестрашно, страшила судьба Гнатика и Гелинии. Лоос исполнит обещание, а это хуже смерти. А за сыном может последовать жена и в этом будет виноват только он и никто другой — с сумасбродной богини спроса нет. Горячие воззвания к Френому, Эледриасу, Гее и остальным богам, включая изгнанного Эребуса, остались безответными. Призыв Великих Шаманов окончился тем же. С ними-то было понятно, «круг изгнания» блокировал надежно, но боги? Они слышат все молитвы — Рус это знал абсолютно точно. Крепнут от них, костенеют в гордыне и почти никогда не откликаются. Но данный случай был экстраординарным: пасынок Френома вкладывал в вопли столько желания, что они содрогались…
