«Не хорошо» — подумалось мне. «Очень не хорошо».
— Ты прекрасно понимаешь, что когда у руля стоял я, наша организация строилась с нуля, развивалась и процветала. Мною был принят удар на себя, и ты стал главным. Но не думал же ты, что это навсегда?
— Посмотри, чего я добился за эти годы? Ты столько не сделал за все время существования нашего детища, — сказал отец, разведя руками.
— Не понимаю, что вы делите? — Вмешался я, пока до братоубийства не дошло. — Посмотрите на обстановку в мире. Вот-вот полыхнет зарево ядерных орудий. Вы этого хотите? Сделаем следующим образом: мой отец остается главным. Дядя, я тебя люблю не меньше чем отца, но все готовил он, причем грамотно. Не делите шкуру медведя, он еще жив. Помогите друг другу и все получится. Страна большая — хватит всем, тем более что существует много сфер деятельности, которые можно будет охватить в новом мире. Не забывайте о магии, а значит и о гипотетически вечной жизни. Деньги не будут отныне править миром, а вот магия будет, еще как!
Несколько минут молчания, после моей проникновенной речи, и наконец, дядя сказал:
— Ладно, быть посему. Мне неприятно это говорить, но слишком все неопределенно. Боюсь упустить руку с пульса.
— Вот и славно, — расслабившись, произнес мой отец. — Сегодня прибудут японцы, надо их принять, ввести в курс дела и вооружить. Осторожнее с ними, не верю до конца в наш договор.
— Я проконтролирую, — сказал дядя.
В это время мои мысли крутились вокруг спора. Ну не верилось мне, что дядя так просто отступится. Отец тоже не упустит из рук вожжи — не тот он человек. В общем гадкая ситуация складывается. Радует одно: пока ситуация не стабилизируется, никто ничего предпринимать не будет, а вот потом… Не хочу даже думать об этом, но видимо придется, потому что кому кроме меня? Кузенам? Двоюродным братьям? Я их и знаю-то, постольку поскольку…
Спустившись в подвал, дядя представил мне моих родственников. Некоторых я знал, например дядиных сыновей Генри и Альберт. Оба были старше меня, один на пять лет, второй на четыре. Не очень хорошие они люди, но дядя их любил. Как у такого человека появились такие отпрыски, причем оба?
— С Генри и Альбертом ты знаком, Витю тоже встречал, а это Костя и Николай.
— Калека, — представился я, игнорируя удивленный взгляд дяди.
Сжился я с этим ником, да и напоминание о прошлом!
— Давайте смотреть, что у нас есть? — говорю я делая шаг к ящикам.
Откинув первую крышку, говорю:
— Грач 9на19 мм. Весит килограмм, обойма из 17-ти патронов. Неплохо не уступит, берете 92, макаров так и вовсе отдыхает, но тяжеловат конечно, правда емкость магазина и мощность впечатляют. Не вижу патронов и запасных обойм.
— Вижу, не терял времени даром? — Хмыкнув, сказал дядя, услышав мою оценку. — Патроны и обоймы отдельно.
Взял пистолет в руку, проверил баланс — отличен, а главное удобно в руке сидит. Спустил курок — довольно мягко идет. Сравнивать мне было особо не с чем, но понравился мне Грач больше чем ПМ, макаров или берета.
Подойдя к другому ящику, увидел там пистолет-пулемет.
— ПП-2000, хорошая машинка, тульская. У нас все под калибр 9на19 мм? — Спросил я дядю.
— Нет, конечно, просто так совпало.
— Ясно, — говорю я, продолжая. — Вес меньше полутора килограмм, эффективная дальность до 100 метром. Довольно хороший темп стрельбы, а обойма, какая расширенная или обычная? — уточняю. — В любом случае хорошо использовать для стрельбы в помещениях, добавляя, припоминая, что используют пистолеты-пулеметы в современно мире в основном террористы и убийцы для стрельбы в замкнутых пространствах, хотя изначально это оружие создавалось для поличейский операций и спецподразделений.
— Расширенная.
— Понятно, — говорю я, идя дальше, — значит 30 патронов.
— 40 патронов, — поправил дядя. — Спецзаказ.
Кивнув, смотрю, что в другом ящике.
— Это я не знаю что, признался я.
— АН-94 Абакан.
— Слышал, но не узнал. 30 патронов, калибр 5,45на39 мм. Кажется, еще приклад складывается, но не уверен. Больше ничего не помню, разве что весит больше трех с половиной килограмм.
— Да. Машинка неплохая, довольно надежная, в основном им контрактников в армии вооружают. С оптикой вообще прелесть.
— Это что пулемет? Мы воевать в серьез с кем-то собрались? — Спросил я, увидев советский пулемет Утес.
— Да, Утес НСВ-12,7
— У него что оптика? Нахрена пулемету оптика? — Недоумевал я.
— Такой вот пулемет. 50 патронов лента, 12,7на109 мм.
— С таким калибром он должен так тарахтеть и отдавать, что оптика ему явно излишняя. Вообще не понимаю, на кой черт он нам сдался?
— Пригодитца, — с еврейским акцентом сказал дядя.
— Гранаты разные, тут что? Мины? Еще всякое разное, о, В-94. Хорошая винтовка, можно даже сказать одна из лучших. Калибр голову, как арбуз разнесет.
— Да, 12,7на108 мм. Почти пулеметный калибр, не то, что некоторые. Но ты лучше полюбуйся на это, — говорит он, показывая на последние ящики.
— Ни черта себе. РПГ-29 Вампир, а это не знаю что, вроде револьверный гранатомет их называют. Против кого это? Танки или вертолеты сбивать? Не слишком ли это, учитывая черту города, — спрашиваю у него, недоумевая.
— РГ-6, шесть гранат калибра 40мм. Штука мощная, но не лучшая в своем роде. Я бы предпочел MGL или американским ММ-1 на крайняк, но и этим обойдемся. Тем более взяли как довесок, а вот Вампиры нам могут очень даже пригодиться.
— У нас БТР под окном не стоит случайно? Или пара танков в гараже?
— Нет, танков у нас в гараже нет, но три Т-90 хранится в разных складах в Москве, но на них особо не рассчитываем, а вот два военных вертолеты Ми-28, это сила.
— Нет, я отказываюсь понимать. Мы что полноценный бунт устраиваем, революцию?
— Ну а ты как думал? — Сказал Генри, обидно засмеявшись мне в спину.
Захотелось приласкать его чем-то посильнее, но нельзя. Сдержав себя, говорю:
— Я видел операцию по-другому. Ликвидируем верхушку власти и объявляем себя новым правительством.
— Все правильно, а потом? В Москве есть войска, спецслужбы, полицейские участки и у всех есть оружие. Думаешь, никому шибко умному в голову не придет сместить «наглецов»? Танки, вертолеты и все остальное — это цветочки, минимум чтобы не привлекать к себе внимание. Основные силы за городом и двинутся они в город, как только мы начнем операцию.
— Я не подписывался на войну, да еще кровавую, — осознав размах задуманного, говорю я. — Отец говорил, нас половина Москвы поддерживает, минимум крови и риска.
— Такой большой, а в сказки веришь, — сказал Альберт.
