— Фервидий, — воскликнул вдруг один из бойцов, — доколе мы будем бродить по этому проклятому варварскому лесу?
— Такова воля богов! — не оборачиваясь, ответил предводитель. — Возможно — вечность!
— Чем, чем мы прогневили их? — зароптали воины.
Но предводитель не ответил.
— Вперед! — пришпорил он жеребца. — Или мы не мужчины?
— Это же ромеи! — пораженно прошептал Кожемяка. — Откуда они здесь?
— И почему мы понимаем их? — удивился Морозко.
— А потому, — произнес дребезжащий голос за их спиной, — в этом лесу всякая тварь понимает друг друга!
Друзья испуганно обернулись. Возле них, нагруженный вязанкой сушняка, стоял, опираясь на кривую суковатую палку, сгорбленный бородатый старик.
— Исполать тебе, старче! — не растерялся Морозко. — Ну и напугал же ты нас!
— Да я гляжу, на пугливых вы не похожи! — хитро прищурился старик, тряхнув бородой забитой сосновыми иголками. — Вот и решил разъяснить вам, что к чему. А что ромеи здесь бродят — не беда, они почитай уж боле тыщи годов здесь круги нарезают. К этому лесу незримой пуповиной приросли — до скончания мира им тут ходить положено.
— Кем положено? — спросил Кожемяка.
— Да я уж и не упомню, — отмахнулся старик, — дела давние! А вот вы чего здесь потеряли?
— Нам к Велесу нужно! — не таясь, ответил Кожемяка.
— Прямо к самому Велесу, — не поверил старик. — А вы то ему нужны?
— Да он о нас, в общем-то, и не знает, — смутился Никита. — Только нам его помощь очень нужна!
— А вы думаете, что он вам вот так возьмет и поможет? За просто так?
— Как это за просто так? — возмутился Кожемяка. — Мы с батей ему постоянно требы приносим! И по праздникам и по будням! А недавеча на Подоле ему столб обновили, так что сейчас он побогаче самого Перунова столба на горе!
— Ну не знаю, — развел руками старик, — лучше вы мне, братцы, помогите дровишки до дому донести. А то дорога дальняя — притомился я!
— А чего это ты, дед, дрова на себе через весь лес таскаешь? — удивился Никита. — Возле дома нарубить не мог?
— Так лес этот заповедный, — старичок скорчил кислую физиономию, — запрещает Велес в нем дрова рубить! Вот и приходиться таскать незнамо откуда! А я стар уж для таких подвигов.
— Поможем, старику, а, Никита?
Морозко сдернул с немощных плеч вязанку и закинул за спину. Старик вздохнул с облегчением, распрямляя сгорбленную спину.
— Поможем, — согласился Кожемяка. — А ты, дед, знаешь, где чертоги Влесовы?
— Бывал пару раз, только не каждому они открываются!
— Проведешь? В долгу не останемся! — заверил Кожемяка.
— Проведу, — хитро ответил старик, — только вязаночку до дому донесите! А то далеко мне идти! Ох, далеко!
Парни переглянулись:
— Взялся за гуж, — сказал Никита, — тащи и молчи!
— Вот и ладненько, — потер старичок ладошки. — А нет ли у вас, ребятки, чего-нибудь перекусить? С утра маковой росинки во рту не было!
— Только мяса немного, — развел руками Никита, — и то Ангброда не доела! Если не побрезуешь…
— Великанша что ли? — спросил старик. — А как она самих-то вас не съела? Очень она человеческое мясцо уважает.
— Да мы у нее теперь в сынах молочных ходим! — гордо сказал Никита.
Старик удивленно приподнял одну бровь:
— Обхитрили старуху?
— Был дело, — согласился Кожемяка.
— Молодцы! — воскликнул старик, разворачивая тряпицу с завернутым в нее куском медвежатины.
Старик поднес мясо ко рту, но откусывать не стал — принюхался.
— Как посмели, — вдруг громыхнул он, — охотиться в заповедном лесу?!!!
Старик поднялся на ноги, немощные плечи развернулись, налились силой. Он даже стал выше ростом. Борода встопорщилась, из нее мигом ссыпались наземь все застрявшие хвоинки. Суковатая кривая палка распрямилась, превратившись в ровный резной посох с навершием в виде змеиной головы. Глаза под кустистыми бровями метали молнии. Лес испуганно гудел.
— Велес! — изумленно прошептал Кожемяка, склоняя перед рассерженным богом голову. — Не губи, отец родной! Всем мы тебе обязаны, но и на великанов не сердись! Сам посуди, чего им здесь жрать-то? Не со зла они, не по глупости, а для пропитания нарушили твою заповедь!
Велес изумленно посмотрел на Никиту.
— А тебе чего, что за них заступаешься?
— Так они меня накормили, спать уложили, как гостя дорогого! Чего ж мне на них зло держать? А на дочери меньшой я жениться хочу!
— Чего? — Велес оторопел. — Ты? На дочери Ангброды? Да все её дети — чудовища, каких свет не видывал?
— Нет! Она для меня краше солнца ясного!
Гнев Велеса внезапно прошел, лес вновь наполнился тишиной и покоем.
— Вижу, что действительно любишь! — сказал старый бог. — Даже со мной спорить начал — не убоялся моего гнева! Чувствуется в тебе хорошая кровь!
— Я — Кожемяка, сын Кожема…
— То-то я гляжу у тебя сапоги из такой чудной кожи, — перебил Никиту Велес. — Ваша семейка когда-то мне большую услугу оказала! Я ничего не забыл!
— Так и мы с тех пор в богатстве и почете, — поклонился в пояс Кожемяка, — спасибо тебе за ласку и заботу!
Вес довольно усмехнулся в седые усы:
— Да и вы меня всегда уважить могли: самые богатые требы, и про столб на Подоле правду ты молвил — добрый столб! Другим богам завидно!
Велес властно взмахнул рукой. Лес расступился и перед друзьями возник чудный терем в три поверха, с резными балконами, витыми ажурными лестницами, петухами на крыше.
— Вот это красота! — воскликнули парни.
— Таких мастеров, как у меня нет ни у кого! Всяк сюда рано или поздно попадет! Смерть она никого стороной не обходит!
— А как же Ирий? — спросил Морозко. — Там, говорят, еще краше?
— Ирий? — переспросил Велес. — Там хрусталь глаза режет! Думаешь, я просто так его Перуну уступил? Я хоть и стар, но сил своих не растерял! В меня всяк смертный верит и требы приносит! Просто устал я там, — признался он, — а здесь тишина и спокойствие! Ладно, пока я добрый, — расщедрился бог, — просите, чего хотите!
— Нам бы на Буян остов попасть! — попросил Морозко.
— На Буян, — задумался Велес, — есть у меня одна тропка…
Развалившись на солнышке, младший ратник по прозвищу Колобок блаженствовал. Колобком его прозвали в отряде за маленький рост и склонность к полноте. "Своим видом ты позоришь доблестное звание дружинника!" — частенько говаривал сотник Кочерга, заставляя Колобка бегать в полном доспехе вокруг заставы. Колобок бегал, но продолжал упрямо оставаться все таким же пухлым и рыхлым, чем вызывал откровенное недоумение Кочерги. Сегодняшний день был для Колобка счастливым: отец-командир нонче подался в Киев, а десятник Сологуб третьего дня проигрался Колобку в кости, поэтому с приказами к нему предпочитал не лезть, а то чего доброго ратник потребует вернуть долг — с монетой у десятника было туго. Да и в разъезд сегодня никто не выехал. Сотник, конечно, если узнает, будет зверски ругаться, но так это если узнает. Но ведь не скажет ему никто, а то выволочку получат все без исключения. Колобок сладко потянулся, положил под голову свернутую рулоном кольчугу, нарытую плащом, и закрыл глаза.
