Я еще не все сказал на эту тему, думал он яростно. Я не потерплю, чтобы мной командовали и дергали туда-сюда против моей воли. Я еще заставлю Крафа меня выслушать, и, когда пора будет уезжать, я...
Он успел сделать всего несколько шагов, как вдруг ступени исчезли прямо у него под ногами. Двеллер потерял равновесие и полетел носом вниз с высоты трех футов. Едва успев изумленно охнуть, он ударился об землю с такой силой, что его оглушило.
Джаг со вздохом перевернулся на спину, в который раз думая о том, что не зря существа самых разных рас ненавидели и боялись непредсказуемых магов. Он посмотрел вверх, на гонимые ветром облака, которые хлестали быстрые, как язык ящерицы, вспышки молний, и с трудом взял себя в руки.
Когда придет время, он покинет остров. Он не останется в этой ловушке. Он не может жить бесполезной жизнью, как делал в шахтах, а потом в Библиотеке, пока не пришел к выводам, которые сообщил Крафу. Двел — . лер не знал, что еще припас для него мир, но собирался непременно это выяснить.
— А ты уверен, что именно этого хочешь, Джаг? Просто вот так взять и уехать? Ты уже пробовал один раз, только ведь все равно сюда вернулся.
Свинцовый утренний рассвет, едва пробивавшийся сквозь водовороты тумана над Рассветными Пустошами, позволял разглядеть тревогу и сомнения на загорелом лице Рейшо. В воздухе разливалась идущая с юга прохлада; она спустилась с Костяшек так быстро, будто ее пришпоривали.
Нет, подумал Джаг, шагая по неустойчивой палубе «Ветрогона» — как раз начинался отлив, а с ним и легкая качка. Вокруг них команда заканчивала выполнять приказы капитана Аттикуса, готовя судно к походу. Двеллер спустился по трапу и пошел в кубрик, слушая, как ветер играет на вантах. Я не знаю, чего хочу, подумал он. Происходящее никак не зависит от моих желаний. Слишком все вокруг запуталось, чтобы можно было принять решение.
Тем не менее, глубоко вздохнув, он снял заплечный мешок, поставил его на сундук под гамаком, который выбрал для себя — конечно, его придется делить еще с двумя матросами, работавшими в других сменах, — и решительно произнес:
— Да, я уверен.
Его друг прислонился к двери, и от мощной фигуры молодого матроса помещение сразу стало казаться более тесным. Он потер чисто выбритый подбородок, а другой рукой покрепче сжал саблю на поясе.
— Ну, ежели ты спросишь, что я думаю насчет того, что ты по поводу всего этого чувствуешь...
— А я не спрашиваю, что ты думаешь. Я в состоянии думать сам, что бы ни считали ты, Краф или кто-то еще. — Судя по тому, как напрягся Рейшо, двеллер понял, что его слова прозвучали резче, чем он намеревался. Он вздохнул. — Извини. Я не собирался срывать на тебе свое раздражение. Просто я устал после всего, что здесь случилось, а в Библиотеке еще пришлось столько всего переделать. Мне нелегко было ее покинуть; только как подумаю о том, чтобы остаться, так отъезд сразу кажется легче. Я не могу больше оставаться на острове. — Джаг посмотрел на свои скудные пожитки в заплечном мешке. — Я думаю — нет, я точно знаю, — что здесь ничего для меня нет. Больше нет. И я дурачил сам себя, когда думал по-другому. Я здесь чужой, и последние несколько дней мне все время об этом напоминали.
— Это точно, — добродушно кивнул Рейшо. — Я ведь сам не местный, так что прекрасно все понимаю. Все двеллеры в городе косо на меня посматривают, да и на любого моряка, кто останавливается на постоялых дворах и у кого нет здесь семьи, хоть и называют желанными гостями. Только вот я за последние несколько дней много поднимался в горы и знаю, что там еще осталась уйма работы. А если я в чем и уверен на твой счет, так это в том, что ты от работы не бегаешь.
— Это не моя работа.
— Так значит, ты все бросаешь. Снова?
— Да. Я сказал Великому магистру несколько дней назад, что уеду, как только «Ветрогон» будет готов к выходу в море. — Не в силах выносить озабоченный и внимательный взгляд друга, Джаг переключил свое внимание на гамак. Кто бы ни привязывал его, сделано это было неаккуратно.
Двеллер осторожно развязал узел и завязал новый. Узел у него получился куда лучше, чем тот, что был завязан здесь раньше. Он был неплохим моряком, это Джаг знал, и в торговых делах он разбирался. Он успел это доказать еще до того, как «Ветрогон» бросил якорь в гавани Келлох.
И все равно будет тяжело. Утешало двеллера только то, что во второй раз уезжать, наверное, легче.
— Ты извини, конечно, но мне трудно в это поверить, — вздохнул молодой матрос.
— Важно то, во что верю я, а я верю, что мне надо уехать с острова.
Молчания Рейшо хватило всего на пару секунд.
— Знаешь, а ты там на месте выглядел, книгочей.
Я смотрел иногда, как ты работаешь. Видел, с какой душой ты относишься к книгам и как старательно выполняя ешь любую работу. Я знаю, ты любишь книги не меньше, наверное, самого Великого магистра и уж точно сильнее, чем большинство из тех, кто там, в горах, остался.
Эти слова еще более заставили Джага ощутить свою вину. За последние несколько дней масштаб разрушений становился все более понятен, и, когда стало ясно, что потери библиотеки слишком велики, чтобы ее можно было вот так просто вернуть в прежнее состояние, некоторые библиотекари предпочли перебраться в город, возвращаясь к прежней своей жизни.
Даже у Великого магистра не хватило духу обвинить их в дезертирстве. Восстановление Хранилища Всех Известных Знаний хотя бы до слабого подобия прежнего состояния было сверхсложной задачей. Гномы и эльфы без устали вытаскивали ведрами пепел, который только и оставался от многих отделов Библиотеки, прежде занимавших целые залы. Как бы ни были заняты библиотекари, все они обращали внимание на телеги, доверху заполненные пеплом, который потом скидывали с южного склона Костяшек в Кровавое море. То, что осталось от трудов по истории, музыке, искусству, литературе, науке и другим областям исследования, сыпалось с голого каменного склона, и лишь облачка мельчайшей пыли плыли обратно к Библиотеке.
— И я поставлю золотой против медяка, что в мешке у тебя перо лежит, чернила, да и пустая тетрадка — или даже две, наверное, — тоже.
Джаг промолчал. Его друг угадал правильно. Он и правда захватил с собой перья, чернила и три пустых тетради, которые он сделал себе из бумаги, уцелевшей в Библиотеке, с разрешения Великого магистра.
— Когда мы отплываем? — Двеллер направился обратно к грузовому трюму на корме.
— Скоро, капитан говорит. Ты поел?
— Я не голоден. — Джаг сегодня поднялся еще до рассвета, и с тех самых пор его подташнивало. Капитан Аттикус известил команду, чтобы они привели дела в порядок и возвращались на корабль, так что он знал, что выйдут в море они сегодня.
