Денис сжался. Больше всего ему хотелось, чтобы его не заметили. Когда все закончится, он как-нибудь освободится и уползет.
Но было поздно. Колесо снова пришло в движение. Его подхватили и поставили так, что Денис повис вниз головой.
Он увидел короткие толстые ноги в сапогах.
— Раскровянился, но живой, — повторил бас. Кажется, владелец низкого голоса находил всю сцену довольно забавной. Он присел на корточки, потрогал Дениса за нос. Денис сморщился, чихнул.
— Твоя кровь? — осведомился бас деловито. И, поскольку Денис подавленно молчал, щелкнул его по лбу: — Эй, отвечай!
— Не знаю, — выдавил Денис.
Раздался радостный хохот.
— Живой! — воскликнул бас. — Ну, я так и подозревал. Тебя снять или ты здесь живешь?
— В смысле? — прохрипел Денис. У него страшно болела голова.
— Мы не убийцы бессловесных, — сообщил бас. — Если твоя естественная среда обитания — на этом колесе, вниз головой, то ты будешь так оставлен до тех пор, пока особое расследование не установит наличие внутри тебя разумной жизни.
— Слушай, сними меня отсюда, — не выдержал Денис.
— Так бы и сказал, — почему-то обиделся бас.
Он перерезал веревки и отскочил, позволяя Денису рухнуть на пол. Колесо откатилось и сгинуло где-то среди обломков.
Денис наконец сумел осмотреться. За несколько мгновений оранжерея полностью преобразилась. Бессмертные растения валялись повсюду, выдернутые из земли, переломанные, смятые, растоптанные. Церангевин куда-то исчез.
Двое его слуг стояли на коленях, а за ними маячили низкорослые широкоплечие существа с пиками наперевес. Лаборант лежал, придавленный столом, в луже крови. Денис видел его бледную руку, все еще сжимающую нож.
Басовитый — в очень косматой куртке, сшитой из меха какого-то дикого зверя, бородатый, с маленькими ярко-синими глазками, — весело рассматривал Дениса.
— Кто тебя мучил? — поинтересовался он.
— Они, — пожаловался Денис.
— У них есть интеллект? — озабоченно нахмурился басовитый.
— Не знаю я, — с тоской выдавил Денис.
— Ты кто?
— Денис.
— Так, нормальное имя. Меня зови Булыган.
— Очень красиво, — сказал Денис. Губы у него искривились, и он разревелся, как маленький.
Булыган глядел на него озабоченно, как будто не вполне понимал, что происходит. Он даже хотел что-то сказать, но возня возле порога оранжереи отвлекла его.
— Вяжи его! — крикнул Булыган, вытягивая шею и указывая бородой на кого-то, кого схватили у выхода. — Вяжи крепче! Кхачковяр непременно захочет говорить с ним!
— Не смейте! — донесся голос Церангевина. — Я величайший ученый этого мира. Уберите от меня свои грабли. Если ваш предводитель желает говорить со мной, извольте — я пойду. Но не прикасайтесь ко мне.
— Еще чего! — заорал Булыган. — Ребята, валите его на землю и вяжите! И морду, морду ему как следует извозюкайте!
— Я ученый! — крикнул Церангевин звучно.
— Вот и хорошо! — от возбуждения Булыган даже подпрыгнул и с силой топнул ногами. — К ученым применима смертная казнь! Нос ему расквасьте, эх!.. Пусти, ты не умеешь! Дай я!
Он рванулся к Церангевину и действительно ударил его кулаком прямо в нос. Хлынула кровь, заливая и без того испачканные одежды хозяина усадьбы.
Он странно крякнул, схватился за лицо. Слезы градом покатились из его глаз. С укоризной посмотрел он мимо плеча Булыгана, прямо на Дениса.
Но сердце Дениса превратилось в камень, и он показал Церангевину язык.
* * *
Кхачковяр не пошел в дом, а разбил свой полевой лагерь посреди сада. Там установили навес из косматых шкур и навалили камни. На них и устроился предводитель гномского воинства. Он был чуть повыше ростом, чем его подчиненные, но такой же угловатый и широкоплечий. Борода его, небольшая, густая, выкрашенная ядовито-фиолетовой краской, воинственно топорщилась. Он заплетал две маленькие косички из чужих волос и привязывал их к бороде справа и слева от губ, так, чтобы они свисали, как сомьи усы.
Дениса притащил к нему Булыган.
— Да я лучше пойду умоюсь и отлежусь, а уж потом… — пытался отговориться Денис. Он все еще всхлипывал. И из носа у него, кажется, текло. — Он ведь занят, наверное. Да и неудобно как-то, я все-таки вонючий. Весь в земле. И вообще…
— Ты боишься, — одобрительно пророкотал Булыган. — Это похвально. Так и следует — бояться кхачковяра. Но когда ты увидишь его, ты все поймешь. Он запрещает убивать бессловесных.
— Я словесный, — слабо возразил Денис.
— Умение молоть языком еще не свидетельствует о наличии интеллекта, если ты об этом, — успокоил его Булыган. — И хватит. Просто подчиняйся. Ты же этому, который ученый, — ты же ему подчинялся? А мы чем хуже? Вот лично я — чем я хуже?
— Ну, ему я не подчинялся, — пробурчал Денис. — Он сам. Пока я спал.
Булыган заскрипел зубами:
— Еще одна подлость. Я запомню. Он у меня наплачется!
На подгибающихся ногах Денис приблизился к кхачковяру. Даже не посмотрев как следует на нового владыку усадьбы, Денис сказал:
— А можно, я сяду?
И плюхнулся на землю.
Кхачковяр долго, молча рассматривал его. Потом повернулся к Булыгану:
— Кто это?
— Подопытное животное.
— Ясно.
Снова тяжелое молчание. Денису очень хотелось провалиться сквозь землю.
— Спроси его, — неожиданно заговорил кхачковяр, — хочет ли оно пить.
— Да, — вырвалось у Дениса. Он поднял голову и встретился глазами с кхачковяром.
Тот не улыбался, не гневался. Лицо его было совершенно бесстрастным.
— Тебе дадут воды и еды, какую ты захочешь. Кроме того, ты должен отдохнуть. Что с тобой делали?
— Ничего.
— Булыган говорит, ты подопытное животное.
— Я не животное! — закричал Денис. — Что все заладили — «бессловесный», «животное»…
— Кто же ты? — спросил кхачковяр.
— Денис.
Кхачковяр едва заметно вздрогнул, приподнял бровь.
— Денис? Это имя?
— Да.
— А кто ты еще, Денис, кроме того, что ты — Денис?
— Я солдат.
— Угу, — сказал кхачковяр. — Еще?
— Просто солдат из замка защитницы Ингильвар.
— Угу. А еще?
— Ну, человек.
— Ясно. Еще?
— Между прочим, у меня и друзья есть! Я не бессловесный.
— Следовательно, ты подлежишь суду?
— Следовательно… А что я натворил?
— Мы выясним это. К тебе будут применены меры. — Кхачковяр махнул рукой: — Булыган, передай его Геврон. Пусть наварит человеческой еды и проследит, чтобы парень отдохнул. Уставшего парня отдавать под суд — никакого интереса. Вялый подсудимый наводит скуку.
