Дальше не было ничего интересного — Рейна вещала, тоже самое, что я уже пропускала один раз мимо ушей в прошлой жизни, разбавляя речь архаичными выражениями — так не говорят уже зим сто как, и через слово поминая змеиного Бога.
Но место, которое мне уступили — одна из дам встала, освободив подушечку — было не таким, как прошлый раз — второе с конца, нет, сегодня светила сменили путь — и я сидела четвертой по счету. От Рейны. Статус, которого в гареме добиваются зимами. Статус, ради которого убивают, рожают детей и травят соперниц.
Четвертое место — это очень, очень плохо. Это значит, что всё идет совершенно не так, как запланировано.
Когда старуха закончила, Лейла негромко хлопнула в ладоши, и на чайную площадку вошли двое в одеждах евнухов… со значками Гильдии целителей на отворотах халатов, и упали на колени, коснувшись лбом пола.
Знак Асклепия не ярко переливался на свету — вот за это я тоже не люблю Юг. Да, целители были местными — смуглая кожа, резкий разрез глаз, но такое практикуют только тут. И в Столице.
Превращать в «не-мужчин» мужчин, ради удобства других. И они считают Север отсталым? Варвары.
— У нас лучшие Целители на Юге, дитя, — старуха отщелкнула несколько бусин на четках и продолжила, — мы не можем допустить, чтобы ты страдала от боли, — произнесла она с едва уловимой насмешкой.
— Юная госпожа…
Я не протестовала. Это — было ожидаемо. Повиновалась, протягивая руку с перевязью, и отстраненно наблюдала, как стандартные диаграммы разворачиваются между нами.
— Госпожа… госпожа… совершенно здорова. В фиксирующем плетении необходимости нет, — осторожно отчитался целитель.
— Я — полностью выздоровела, — произнесла я с сарказмом. — Воздух Юга столь целительно действует на северян…
Старуха удовлетворенно прикрыла глаза.
— Я рада. Хорошее решение, дитя. Истинной леди не место на Турнире, негоже участвовать в развлечениях на потеху толпы, демонстрируя свои навыки. Но… сейчас ты — дома… Снимите повязку.
Когда целитель снял плетения, и размотал шелк, я размяла руки, с удовлетворением щелкнув несколько раз пальцами.
Сейчас они измерят мой уровень и мы начнем.
— Дитя, — старуха обратилась прямо ко мне — темные глаза смотрели цепко и ясно, — мы отвечаем за тебя… Не только за физическое состояние и душевное, но и за внутренний рост. Источник в твоем возрасте нужно проверять ежедневно…
Проверка уровня — как акт доверия с моей стороны и иллюзия свободы воли. Как предсказуемо.
Я кивнула, давая разрешение на замер — они все равно нашли бы способ убедиться, и все жадно подались вперед, когда плетения расцвели серебром в воздухе — и так же разочарованно подались обратно.
— Третий. Совершенно стандартный третий темный, — озвучила очевидное одна из дам, судя по кольцам — жена одного из старших Наследников.
«Ничего особенно и ничего выдающегося» — это не прозвучало, но подразумевалось.
Лейле хлопнула в ладоши ещё раз — и слуги вереницей начали заносить подарки, проверенные на яды и проклятия. Со стандартным церемониалом я разобралась быстро — вручать по старшинству просто — следовать сверху вниз, одаривая каждую из дам. За упаковку отвечал Луций — и мне нужно было только запомнить цвет лент — красные — самый высокий статус — жены и любимые наложницы, зеленые — тем, кто имеет вес, и может быть полезен, голубые — всем остальным. Голубых было больше всего — Наставник готовил подарки с запасом, и я в который раз вознесла хвалу Великому, за то, что у меня есть клан — есть кому думать о таких мелочах.
Смеющаяся девочка с лукавыми глазами развернула подарок первой, не утерпев — почти сорвав голубую ленту — и ахнула с довольством. Колечко было изящным, ажурным — простой многоразовый артефакт зонтика — я присмотрелась к цвету камня получше — или вероятно не зонтика… зачем дарить артефакт от дождя на Юге?
Старухе подарок развернула Лейла — та вдохнула запах чая и я затаила дыхание — брови чуть дернулись вверх — резкий перегляд со служанкой, и она убирает чай подальше. Фей-Фей оказалась права, особый чай дедушки Ву пришелся ей по душе.
— С корнем женьшеня пятидесяти зим… дитя?
— Ста, — поправила я нежно. — Это особый сорт, усиленный алхимически. Следует заваривать, соблюдая правила, свиток с описанием прилагается.
Веселая Лия, одетая в нежно — зеленое ханьфу, резко погрустнела, попробовав подарок — я потребовала этого непременно, и даже сама развернула конфеты, и даже съела одну, чтобы продемонстрировать безопасность. Лия вздыхала и жевала, и с каждым новым откушенным кусочком становилась всё несчастнее. Краснела, бледнела, пока не начала чихать и не попросила разрешения удалиться.
Если Великий милостив ко мне, я буду избавлена от ее привязчивого общества на ближайшие два дня — ее расспросов об Аксе и бестактных вопросов о будущем.
— Дитя, сегодня вечером мы оказываем тебе честь, провести чайную церемонию для нас…
Старуха улыбалась покровительственно — и было видно, что старалась изо всех сил, растягивая губы в непривычной для нее улыбке — отказаться от этой «чести» я не смогла и прошлый раз.
Звуки цитры и флейт наполнили воздух внезапно, и сад ожил — фонари засияли ярче, ветер стал теплее, воздух — слаще. Чужие чуткие пальцы касались струн так нежно и стремительно, что они могли бы играть в Имперской опере на равных с мастерами. Хотя, что ещё делать зимами в гареме, как не оттачивать мастерство?
Чайный столик и все принадлежности внесли слуги и разместили по центру — прямо напротив Рейны. Свой чай — я спросила, предвкушая отказ — старуха портить мне не разрешила — поэтому сбор был один из дорогих, южных, но — стандартный.
Я немного подвернула рукава, вспоминая, как изящно это делает Фей — Фей, браслеты сверкнули на свету — и привлекли сразу несколько острых и любопытных взглядов, и — начала.
Звуки цитры, пение редких ночных птиц, сладчайший воздух, напоенный запахами цветов, небесный купол звезд, едва слышный перезвон колокольчиков, когда кто — то шевелил ножкой, и… запах чая.
Блестяще.
Чайная церемония — то немногое, чему меня научил Таджо и считал, что у меня выходит — блестяще. Сотни попыток сделать так, чтобы его устроило, сотни ударов по пальцам, десятки разбитых пиал, и сотни вердиктов, вынесенных сухим безэмоциональным голосом.
Плохо. Горько. Слишком быстро. Слишком медленно. Изящнее. Передержала на два мгновения. Плавнее. Слишком горячо. Слишком остыло. Слишком мало. Слишком много. Пока не стало… блестяще.
Венчик чуть дрогнул в руке, когда я, отсчитывая в голове ритм, медленно перемешивала чаинки по кругу. Таджо учил меня церемонии на южный манер — неуловимые нюансы, знать которые может только тот, кто вырос среди песков.
Я не любила Шаха, и поэтому не любила чай. В качестве протеста — то, в чем заставляли разбираться, раздражало сильнее всего.
Звуки цитры переливались в ночном воздухе, наполняя душу гармонией и смыслом, который следовало вложить в чай.
Просто вода. Крашеная вода, в которой плавают сухие листья.
Я двинула рукой слишком резко, разбивая атмосферу — ситечко дернулось и накренилось — сбоку напряженно замерли, чтобы поймать меня на ошибке, но… я — выровнялась. Вернула мыслям безмятежность и усилием воли расслабила мышцы лица, пальцев и запястья.
Нежно. Одухотворенно. Плавно.
Это то, что я не любила делать больше всего. И именно поэтому — я делала это блестяще. Тогда я считала, что это — ещё один способ унизить. Указать мне место. Сира, заваривающая чай для бывшего бастарда, пусть и признанного родом — это… противоестественно по своей сути.
Но сейчас, когда чаинки плавно кружились по кругу, над дождевой водой поднимался пар — а чай стоит заваривать только на «небесной воде», я встряхивала венчик, точно в ритм мелодии, когда чужие пальцы касались струн, я впервые ощутила… умиротворение.
То, чего нельзя было добиться с помощью приказов.
