А клубок тел, со всего маху ударившись о входную дверь, распался на составляющие. Составляющие сидели и смотрели друг на друга несколько помутневшими глазами – они были в легком нокауте. Одной из составляющих был, конечно, наш Пес, весьма потрепанный, и морда его покрыта была кровавой пеной. А вот вторая составляющая…
О второй составляющей надо поговорить особо.
Это была белая крыса, крыса-альбинос, с красными глазами, с розовым носом и розовым длинным голым хвостом. Уменьшить бы ее раз в пять, и получилась бы обыкновенная белая крыса. Крупная. Таких держат в школьных живых уголках, а некоторые любители даже заводят таких дома в качестве pets. Но в пятикратном увеличении это был монстр, и Пес, разглядев наконец, с кем он так отважно сражался, помотал головой и даже слегка попятился, заскулив несколько истерически.
Крыса тоже была потрепана, и одна ее передняя лапа была прокушена и висела плетью. Но глаза горели жаждой крови, зубы скалились в кровожадной гримасе, видно было, что еще чуть-чуть – и она, отдышавшись, снова ринется в бой, и бой этот закончится только со смертью одного из его участников. Чего допустить было ну никак нельзя.
К счастью, я наконец вспомнил о своих способностях мага, пусть начинающего, но с большим потенциалом (что отмечала даже сама Лада). Я быстро сплел сетку из магионов, невидимую для обычного глаза, непроницаемую даже для воздуха, и набросил эту сетку на крысу. Та, отдышавшись, ринулась в бой, запуталась в сетке и упала. Я покрепче затянул узел.
К сожалению, маг я все-таки только начинающий, поэтому простенькое заклятие обездвиживания или еще какое-нибудь в этом роде для меня недоступно. Я еше не умею работать с живыми объектами. Разумеется, за исключением умения устраивать обычные кошачьи пакости. Но у крыс, как и у мышей, на таковые врожденный иммунитет. Все же сетка не позволяла крысе в течение какого-то времени проявлять агрессивность и даже не очень позволяла дышать, так что у меня появилась возможность для принятия радикальных мер.
– Домовушка, – крикнул я, – у нас есть клетка? Или что-то вроде клетки, достаточно прочное? Или даже непрочное, а я укреплю, пока Лада не очухается и не поможет…
Домовушка согласно кивнул и кинулся в Бабушкину комнату. В шкаф.
Вернулся он мгновенно, правда, с грохотом и звоном – что он там уронил, я пока не стал разбираться, – и тащил в лапках вполне приемлемую проволочную клетку размером метр на метр и метра полтора в высоту.
– Вместится ли? – озабоченно спросил он. – Таковое чудище-то?
– Влезет, – буркнул я, – укоротим, если что.
Крыса влезла в клетку еле-еле, хвост пришлось пропустить через прутья. Я наложил на проволоку укрепляющее заклинание, надеясь, что ничего не перепутал, и убрал магионную сетку. Крыса вздохнула и начала ругаться неприличными словами. Судя по голосу, это был Крыс – бывший возлюбленный Лады.
– Да, – сказал я, – хомячок. Свинка морская. Грызун. Уж лучше бы он оказался бобром.
Только сейчас мы смогли перевести дух, и только сейчас обнаружили еще одного нашего домочадца в состоянии плачевном, приближающемся к трагическому.
На полу при последнем издыхании лежал расплющенный Жаб. Любопытство погубило его: как я узнал после, он спрыгнул с подоконника, где ему велено было сидеть тихо, как мышке, и отправился в коридор – посмотреть, что происходит и почему это Лада визжит так громко. В коридор он попал как раз в тот момент, когда из комнаты вылетели сцепившиеся в клубок Пес и Крыс. И не успел отскочить.
Его подмяли, более того – некоторое время он болтался между Псом и Крысом, и кто-то из них отхватил ему лапку, она валялась тут же, на полу. Раздавленная, можно сказать, расплющенная, она теперь даже отдаленно не напоминала конечность земноводного.
Но о том, что случилось с Жабом, я узнал много позже. В тот момент надо было принимать меры.
Вот когда я благословил судьбу, опрокинувшую в тот злополучный день на голову Жаба целый ушат неприятностей! Если бы не это, если бы мы в тот день не проводили уже одну реанимацию этого злополучного существа, я не выслушал бы лекцию Лады о живомертвой воде и вместо оказания помощи вполне мог бы уморить Жаба окончательно!
А так – так я помчался в ванную, вспоминая по пути все, что говорила Лада о концентрации положительных и отрицательных магионов, необходимой для оказания помощи этому пострадавшему существу. Я открутил краны, поставил верньеры аппарата в нужное положение и включил аппарат на полную мощность. Домовушка принес в лапках Жаба, вернее, то, что от него осталось. И лапку тоже.
– Лапку-то, лапку, – бормотал он, не утирая с мохнатых щечек крупные слезы, – прирастить надобно бы… Как же, однолапому-то…
– Потом, – процедил я сквозь зубы, – потом… А то лапка будет приращена к трупу, а покойнику все равно, с тремя он лапками или с четырьмя…
Честно говоря, я боялся, что пока я буду обрабатывать лапку, Жаб сдохнет. И мне казалось, что конечности земноводных со временем регенерируют даже и без применения живомертвой воды. Сами по себе.
Мы положили Жаба в ванну. Самостоятельно плавать он не мог, и Домовушка взялся поддерживать его, отослав меня в коридор:
– А то там мышка этот клетушку-то того… Измочалит.
Такая опасность действительно существовала. Не переставая ругаться, Крыс грыз проволоку, а зубы у него были острые.
– Ну ты, прекрати, – сказал я. – Будешь вести себя примерно – выпустим из клетки. Тебе теперь с нами жить, в твоих же интересах наладить добрые отношения со всеми…
Он прервал меня неприличным словом. Шерсть на моем затылке встала дыбом. Я с трудом удерживался от того, чтобы не прыгнуть на эту тварь и не задушить ее. Инстинкт, знаете ли, инстинкт кота-крысолова.
У Пса, по-видимому, тоже проснулись дремучие инстинкты собаки-убийцы. (Или правильнее было бы сказать, «во Псе проснулись инстинкты»?) Во всяком случае, он сидел перед клеткой молча, но напряженно, и шерсть его на загривке топорщилась, и он не отрывал взгляда от Крыса.
А когда Крыс неприлично выругался, Пес рявкнул:
– Молчать! – с такой ненавистью, что даже Крыса проняло, и он заткнулся.
– В нашем доме никаких неприличных выражений! – заявил Пес, почти не сдерживая рычание. – Если я услышу хоть одно слово… такое, я тебе хвост откушу.
– Я бы на твоем месте прислушался к Псу, – сказал я, похлестывая хвостом по своим круглым бокам. – У нашего Пса слово с делом не расходится. Если он сказал, что откусит тебе хвост, то обязательно откусит.
Как видите, мы с Псом в данном случае были солидарны и выступали единым фронтом.
Еще бы!
Мало того что этот негодяй заставил страдать любимую нами Ладу; мало того что по его вине жизнь в нашем доме несколько недель была просто невыносимой; мало того что он чуть не убил Жаба, пусть не очень приятного нам индивидуума, но все же нашего домочадца, члена нашей семьи, – так этот Крыс еще и представлял собой нечто мерзопакостное, самое мерзопакостное существо из отряда грызунов. И, коль уж нам с Псом, всемерно презирающим крыс, придется жить с этой тварью под общим кровом и делить с ним наш кусок хлеба и нашу бутылку молока, так пусть хотя бы ведет себя прилично!
