— Куда только не пробираются наши девятикурсники! Пронырливы невероятно. Вот, у меня тут есть запись чуть ли не из покоев Цезаря. Правда, всего три минуты, — сказал Орбилий, поглаживая бок кувшина. — Но на это и не надейтесь. Раньше июня не получите. Итак, что вы поняли из услышанного?
Когда все, перебивая друг друга, описали сцену на рынке так полно, как только могли, когда было сказано все, решительно все, Орбилий дал знак говорить самой малочисленной и обычно хранившей молчание группе R, к которой относились малозаметные Арвен, Эльвин и Телери. Те переглянулись и начали:
— Там был фонтан…
— Странно, что на простой базарной площади фонтан, да? Вот бы в Кармартене на рынке!..
— Вот этот вот… Диодор, да? У него позади, по ту сторону прилавка, жарились каштаны, что ли, — они лопались на огне.
— Интересно, что там тоже в орлянку играли, прямо как у нас, да?
— А Спурия тащила за собой ребенка.
— Ребенок был сопливый, он все время шмыгал носом.
— Он не сопливый, просто Спурия до этого дала ему затрещину, потому что он клянчил игрушечную мельницу. Там рядом продавались.
— Да, а этот мастер потом быстро собрал свои игрушки, и стал подгонять бедного осла… На него все навьючил…
— Он хотел успеть до грозы.
— Но он не успеет, потому что гроза уже близко.
Все другие слушали, пораженные. Им каждый раз хотелось спросить у группы R, откуда они все это взяли, но они знали, что группе R так же хочется спросить у них, как это им удалось запомнить и так стройно изложить общий смысл разговоров. Внимание, полностью отданное мелким деталям, было свойством их склада ума.
* * *
Мерлин спустился во двор Западной четверти как раз в полдень, когда двор был полон народу, и велел всем студентам живо исчезнуть с его горизонта, а всем преподавателям, напротив, — застыть на месте, как в игре в «Море волнуется — раз», потому что он сейчас соберется с мыслями и скажет речь.
— Как вы думаете, это надолго? — спрашивал Кервин Квирт. — А то мне немного сложно держать все эти пробирки.
У него в руках балансировала конструкция из позвякивающих пробирок, производившая впечатление живой.
— О-о, Кервин! — не отвечая на вопрос, вскричала Рианнон. — Кервин, вы знаете, какие цвета сейчас в моде?
— Увы, да, знаю, — с содроганием признал Кервин Квирт.
— Кервин, модный цвет для женской шемизетки а-ля Милан[37]! — воскликнула Рианнон. — Я должна прилично выглядеть на конгрессе по фразеологии и идиоматике хищных птиц. Опишите мне этот цвет, скорее, мне еще всю ночь шить.
Кервин Квирт ненадолго задумался.
— Йод когда-нибудь возгоняли? — спросил он.
— Я никогда в жизни ничего не возгоняла, — с нетерпением сказала Рианнон.
— Просто этот цвет ближе всего по оттенку к йодным парам, — пояснил Кервин Квирт. — А-а… э-э… какое значение имеет мода… то есть почему вы думаете, что остальные будут так уж строго держаться моды?
— У остальных — оперение, — отрезала Рианнон.
В это время Мерлин собрался с мыслями и устроил всем страшный разнос.
— Что ж, я хотел только сказать, — начал он не терпящим возражений тоном, подхватывая в воздухе несколько пробирок, падающих с пирамиды в руках Кервина Квирта, — чтобы вы продолжали занятия, как ни в чем не бывало, коллеги. Так, как будто ничего не случилось. Делайте вид, что все в полном порядке. Студенты не должны, просто не должны ничего заметить.
— Что заметить? — спросил Финтан.
— Ах, вы еще не поняли? — заголосил Мерлин, как будто только и ждал этого вопроса. — Вы ничего не унюхали? Да мы провалили с треском все дело моей жизни! Теперь Министерство нас на одну ладонь положит, а другой прихлопнет. Теперь ждите только закрытия школы, коллеги. Оно не замедлит, — заверил Мерлин, ловя еще одну пробирку. — Вы видели, какое выражение лица было у этого Зануцкого? Вы думаете, оно таким и останется? Как бы не так! Приехав в Министерство, он мигом скумекает, что к чему! И напишет бумагу…, — тут Мерлин призадумался. — И бумага эта пойдет по инстанциям, — осторожно прибавил он, и его лицо просветлело.
— А впрочем, мы можем ничего не опасаться, — махнул он вдруг рукой. — Вы представляете себе, сколько времени документ движется по инстанциям, коллеги? А я вот представляю. Помните, мы просили городские власти заменить ржавый водосточный желоб над входом снаружи, — ну, тот, что заканчивается горгульей? Помните, сколько времени та бумага шла от нас в городской совет? Ха-ха! Три горгульи сменилось на этом посту! Да, нас голыми руками не возьмешь. Лет через десять поинтересуемся, как там у этой бумаги дела. Не погрызли ли ее мыши, — хихикнул он и, величественно взмахнув рукавом, распустил собрание. И сунул обратно Кервину Квирту скопившиеся у него пробирки.
* * *
В начале февраля всех решительно поразила эпидемия игры в три эпохи: загадывается понятие, показывается в виде трех театрализованных сценок, относящихся к трем разным временам, и желающим предлагается угадать, что это было. Игра эта, впрочем, процветала в школе и раньше, и не только не была запрещена педсоветом, но говорили даже, что Гвин-ап-Нудд изобретателю этой игры на старших курсах проставил зачет по этнографии, ни о чем не спрашивая.
Одна группа загадала что-то и теперь показывала, вторая пыталась угадать.
— Племена Великих равнин, начало XIX века.
Крейри вышла, откинув полог из шкур, и остановилась у порога. Мальчики выстроились в очередь на почтительном расстоянии. Дилан подошел, накинул на голову себе и Крейри покрывало и беседовал с ней под покрывалом минут пять. Потом его место занял Лливарх, тоже с покрывалом. Затем то же самое бодро проделал Клиддно. Если кто-нибудь особо задерживался возле Крейри, ему давали пинка.
— Южная Америка, Х век нашей эры.
Лливарх, довольно-таки вооруженный, долгое время лежал, затаившись, на горном склоне чуть пониже того места, где проходила тропа. Наконец по тропе пошла Энид с кувшином за водой. Лливарх начал бросать в нее из своего укрытия мелкие камешки, метя по ногам и явно стремясь привлечь к себе внимание. Энид на секунду задержалась, почесала одну ногу об другую и прошла мимо.
— Аббасидский халифат, средние века.
По пустынной улице, никуда особо не глядя, шел Дилан в арабской одежде, то есть закутанный с ног до головы, видны одни глаза. Когда он проходил мимо очередного дома, высоко вверху приоткрылось окошко, так что между глухими ставнями образовалась щелка шириной с мизинец. Дилан искоса бросил взгляд на это окошко и тут же, не останавливаясь, прошел мимо.
