Шабаш
Улица Ролльберг в столичном граде Кёнигсберге была знаменита тем, что на ней селились ведьмы.
Само место их притягивало, что ли, или обычная женщина, поселившись на холме, со временем становилась ведьмой? Бог его знает. Но поразительно то, что, вопреки всем войнам, эта улица стоит и поныне. Она почти не изменилась с тех пор, хотя и стала зваться именем Коперника.
В 1775 году к священнику кирхи в Штайндамме (сегодня это место занято Ленинским проспектом) обратился старик на деревянной ноге с просьбой исповедовать его. Тайны из своей жизни он не делал и разрешил пастору записать его рассказ при условии, что имя упоминаться не будет. Вот суть рассказа.
Молодой человек нанялся в подмастерья к двум женщинам, имевшим на Ролльберге небольшую пивоварню. Были они в родственных отношениях, нет ли — он так и не понял. Иногда ему казалось, что они сестры, иногда — нет. Об их семьях он тоже никогда не слышал. Впрочем, о таких вещах он тогда и не задумывался. Хозяйки были молоды и, по его словам, «ухаживали за ним наилучшим образом», так что жилось ему неплохо.
Комната молодого человека была рядом с кухней, и однажды ночью он проснулся оттого, что кто-то гремел посудой. Он встал, осторожно приоткрыл дверь и увидел, что обе хозяйки расхаживают по кухне совершенно голые.
Смущенный, он не решил объявиться, хотя и закрыть дверь у него рука не поднялась. Так и стоял он, разглядывая их прелести через щель. Тем временем хозяйки сняли с печи котелок, добавили туда крупный кусок чего-то, похожего на жир, и тщательно размешали. Немного погодя, когда варево остыло, они стали брать его руками и намазывать себе на тело, хихикая и постанывая от удовольствия. Затем взяли ухваты и с визгом вылетели в каминную трубу. Подмастерье ахнул от неожиданности. Какое-то время он был в оцепенении, а потом любопытство взяло верх над благоразумием, он подскочил к котелку, где еще достаточно было мази, разделся и растер себя с головы до ног. Пошарив за печкой и не найдя больше ухвата, он оседлал совок для мусора. К ужасу и восторгу его, совок взвился и вместе с ним метнулся в дымоход.
Во время полета парень ничего не видел. По его словам: «тьма была кромешной». Наконец впереди подмастерье заметил огонь. Большой костер пылал на вершине горы. Когда он приземлился, на него никто не обратил внимания. Несмотря на то, что там было много людей, в основном женщины, никому до подмастерья не было дела. Все же его пробирала дрожь от необычности происходящего, и он решил укрыться за большим камнем и оттуда наблюдать за шабашем.
Возле костра, где что-то варилось в котле и жарилось на вертелах, стоял огромный плоский камень, на котором лежал козел со спутанными ногами. Возле него и вертелся весь праздник. Старик с длинным, до подбородка, носом бил в бубен, а ведьмы плясали на простыне, которую по очереди держали за углы на весу. Тут же скакал и маленький пузатый уродец с козьими рожками и отвислыми ушами и дул в свиной череп, извлекая отвратительные звуки, которые, однако, очень нравились ведьмам. Когда карлику удавалось выдуть особенно пронзительную ноту, они радостно хлопали в ладоши и кувыркались на простыне, нисколько не стесняясь выставлять напоказ свои срамные места. Все пили густую темную жидкость, зачерпывая ее кружками, ковшами и просто мисками из большого медного таза. Подмастерье заметил, что жидкость совсем не убывала.
Когда веселье достигло той стадии, когда уже никто не разговаривал, а все только визжали и прыгали, одна ведьма, как показалось подмастерью, самая старая из всех, подскочила к козлу и, высунув язык, стала вытворять такие непотребства, что об этом и подумать стыдно, не то что рассказывать. После к козлу устремились другие ведьмы, выделывая то же самое. Когда очередь иссякла, безобразная старуха опять подбежала к козлу и закричала:
— Ну что, все приобщились?
— Все! — хором ответили ведьмы.
Она и в другой раз спросила, и в третий. И неизменно в один голос ведьмы отвечали ей.
А потом старая ведьма вытащила откуда-то большой нож, одним махом отсекла козлу голову и, размахивая ей, обрызгала кровью всех присутствующих. Ведьмы при этом радостно повизгивали, да так громко, что подмастерье закрыл руками уши, испугавшись за свой слух. Но тут все успокоились и стали мирно рассаживаться вокруг костра, готовясь к трапезе. Еда так вкусно пахла, что подмастерье заерзал за камнем. Его подмывало подойти и присоединиться. Заметив, что хозяйки сидят совсем близко, он не выдержал, выбрался из-за камня и подошел к ним. «Дайте и мне кусок мяса», — попросил он. Как же они удивились, увидев его! Но прогонять не стали, даже обрадовались. «Вот хорошо! — сказали они. — Ты-то нам и поиграешь на скрипке, а то нашего скрипача что-то сегодня не видно». Они усадили его рядом, стали кормить и угощать напитком из бездонного таза. Пойло оказалось довольно приятным — сладким и крепким, правда, со странным запахом, вроде как псиной от него несло, но измученному подмастерью было уже не до того, чтобы принюхиваться. А подкрепившись как следует, он уже играл на скрипке, плясал и целовался с ведьмами, будто всю жизнь только этим и занимался. Мало-помалу он так уморился с непривычки, что свалился в траву и уснул.
Проснулся в своей постели далеко за полдень и никак не мог понять, почему это он спит голым и чем же от него так воняет? Понемногу подмастерье стал припоминать ночное приключение. И так ему стало гадко на душе, что встал он, оделся и пошел в ближайший трактир. А там, кружка за кружкой, он и излил душу приятелю.
Вернулся подмастерье домой, а его хозяйки делают вид, будто и не было бурной ночи.
Время шло, а в доме все как раньше. Подмастерью стало казаться, что та ночь приснилась. Он успокоился, и все бы обошлось. Вот только приятель оказался несдержан на язык. Пошли слухи. Подмастерье начал замечать, что хозяюшки стали косо на него поглядывать. Молчат, все больше хмурятся.
Как-то возится подмастерье в пивоварне возле котлов, вдруг заходит огромная кошка. Он таких и не видел никогда. Оторопел даже. Но кошка ничего, даже ласковой оказалась, стала тереться об его ноги. Хотел было подмастерье опять за работу взяться, но вдруг видит, что кошка его все ближе к кипящему котлу подталкивает. Он вправо, и она туда же, он влево, она — за ним. Еще бы шаг, и быть подмастерью сваренным живьем. Но он изловчился, отскочил в сторону и пнул кошку ногой. Она в котел и свалилась. Да как закричит человечьим голосом! Подмастерье глянул, а в котле его хозяйка варится. Испугался он, скинул фартук и сбежал из дома. Идет по улице и думает: а ведь найдут хозяйку в котле, его казнят за эту ведьму. Добрался до порта, завербовался на судно. Потом сошел в Риге. Какое-то время в Курляндии перебивался, потом воевал в русской армии. А к старости домой — в Пруссию — потянуло. Вот и пришел к пастору облегчить душу.
