– Что я? – она недовольно нахмурилась. Ей не нравился этот поворот разговора. – Меня уж бессердечной никто не назовет!
– Ну разумеется. А быть такой страстной, как ты, лучше? Сперва делать что-то, а потом переживать, понимая, что совершила ошибку?
– Ошибку?! А, может, то, что ты называешь ошибкой, на самом деле было спасением! …И вообще, я… Я ведь всего лишь младшая богиня и никогда не претендовала на власть над мирозданием. А он…
– Подожди, девочка, не торопись. Мы сейчас говорим не о нем, а о тебе.
– Ну при чем тут я?!
– Как это при чем! – возмутилась Кигаль. – Ты притащила его город, обманула…
– Что же он за бог справедливости такой, если не смог распознать лжи?!
– Не сваливай все с больной головы на здоровую! Ты сама во всем виновата! Но не хочешь этого признавать! И потому и ищешь виновных вокруг!
– Да я…! – вспыхнув, возмутилась та, готовая броситься в бой.
– Не надо, – чувствуя, что еще несколько мгновений, и богини, как бабы-торгашки на рынке вцепятся друг другу в космы, вмешался в их разговор Шамаш, – ни к чему искать виноватых. Я готов принять всю вину на себя.
– Но ты ни в чем не виноват! – попыталась было возразить Кигаль, но бог солнца остановил ее:
– Виноват. Поскольку не забочусь о чужих так же, как о своих спутниках.
– По идее для бога все должны быть равны. Но на деле все иначе, – качнула головой повелительница смерти, – что бы там ни было, всегда останутся избранные и отверженные…
– Давайте оставим этот разговор, – попросил Шамаш. – Ни к чему он… Я должен идти.
Та вздохнула, бросила быстрый взгляд на брата, наклонила голову – с долей укоризны.
– Потерпи. Это не займет много времени.
– Что – "это"?
– Обряд похорон.
– Да! – вскинувшись, вскричала Нинти. – Пусть он увидит! Может быть, тогда поймет, каково это – терять!
– А ты думаешь, он и так не понимает? – зло глянула на нее Кигаль.
– Да! И вообще, – она вонзила острый, холодный взгляд в лицо Шамаша. – Куда тебе торопиться?
– Мои спутники по караванной тропе прислали за мной волка, – спокойно, словно не замечая вызова в ее голосе, ответил бог солнца.
– Да? – она изобразила удивление. – Им нужна твоя помощь? А зачем? Ты ведь все равно ничего изменять не станешь. Боясь, что станет лишь хуже. Все верно: тот, кто ничего не делает, не совершает ошибок…Хотя, что это я? Для своих спутников ты, несомненно, сделаешь исключение. Но даже если так, тебе некуда спешить, все равно успеешь. Ведь тебе дано поворачивать время вспять.
– Ты говоришь это так, словно не веришь, что мне подобное по силам.
– Ну, у всех есть право сомневаться… И, потом, надо еще разобраться, дар ли подобное умение или же проклятье?
– Все, что спасает жизнь – дар.
– Спасает?! И кого, интересно, это спасло? Во всяком случае, не Лику! Ведь ты не спешишь делиться этим даром с другими.
– А может это и правильно, – задумчиво пробормотала Кигаль, – то, что произошло раз, не должно повторятся дважды. Время как река – течет лишь в одном направлении. Заставь его двигаться вспять – и кто знает, какими бедами это может обернуться в будущем…
– Так или иначе, – устав от ее рассуждений, Нинти резко повернулась к богу солнца, – ты ведь не будешь отрицать, что не понимаешь произошедшего.
– Событие…
– Я говорю о людях. О Лике.
– Да.
– Тогда почему бы тебе проводить ее в последний путь? Что объяснит природу смертной лучше последнего обряда?
– Мне это не интересно!
– Вот как? – бровь богини приподнялась. – Повелителю небес надоели смертные? Если так, может, то, что солнце остывает, совсем не случайно? А действительно, как просто – позволь всем умереть, и не о ком будет беспокоиться.
– Нинтинугга…
– Подожди, Шамаш, – остановила его Кигаль. – Нинти говорит ужасные, несправедливые вещи, но… Но в одном она права: последний обряд многое объясняет. Для смертных он важнее всех остальных. И вообще, в смерти – смысл всего, существования богов. Ведь мы больше нужны людям не для жизни, для смерти.
Шамаш, у этого мира существует установившийся на самой его заре порядок вещей. В него так долго верили, что он из выдумки обратился явью. Он столь долго был составной частью мироздания, что без него все рухнет. Ты ведь знаешь легенды?
Знаешь, что они только кажутся нереальными, а на самом деле – куда реальнее, чем все снега пустыни.
– Кигаль, говори, что собиралась, и…
– Хорошо, брат, хорошо! – она беспрекословно подчинилась, не желая злоупотреблять его терпением. – Не буду отвлекаться. В конце концов, важно лишь одно: мир состоит из двух частей. Из жизни и смерти. Тот, новый мир, который все так хотят обрести, тоже должен быть двуедин. Иначе он рухнет, так и не родившись.
– Ты хочешь сказать, – Шамаш нахмурился, – что эта горожанка умерла потому…
– Что в том мире, который был ее мечтой, не было смерти. Иначе, дойдя до конца, она бы переступила через вторую черту, ту, что миновала при входе в храм времени.
И вернулась сюда, чтобы жить. Круг был бы завершен. Но этого не случилось.
– Чушь! – фыркнула Нинти, но Кигаль, не слыша ее, продолжала: – Миру нужно не только рождение, но и смерть. Только тогда он будет полным, законченным. Да, у каждого смертного своя смерть. Но мир смерти, как и мир жизни, они делят с другими…
– Ты говоришь ерунду! – презрительно скривилась Нинти. Все, что она услышала, было только словами, никак не связанными, бессмысленными, нелепыми.
– Если ты, подземная богиня не понимаешь этого… – Кигаль развела руками.- Шамаш, – она повернула голову к повелителю небес, – а ты понял…? – в ее глазах были мольба и надежды. По какой-то известной лишь ей причине это было очень важно для нее.
– Твои слова заставили меня о многом задуматься, – искренне, но при этом несколько уклончиво ответил тот.
– И все же? – продолжала настаивать Кигаль.
– Я понимаю тебя.
Это было не совсем то, что она ожидала услышать, однако…
– Спасибо, брат. И ты останешься?
Он чуть заметно качнул головой.
– Но почему? Беспокоишься о своих спутниках? Не надо. С ними все в порядке. И вообще, я… Я отправила к ним Намтара. Он предупредит, если что.
– Караванщики не случайно прислали за мной волка.
– Смертные просто хотели, чтобы ты поскорее вернулся. Они слишком боятся потерять тебя.
– Люди, которые не просят о спасении, стоя на краю смерти, не желая злоупотреблять расположением? Нет, все иначе… Да и ты не стала бы ничего предпринимать, не если б не была совершенно уверена. Там я нужен. А здесь… – он оглядел окружавший его лес печальным взглядом, вздохнул.
– Когда не стоишь на месте, а идешь по пути, каждый шаг имеет свой смысл. Идущий может не понимать этого, но все именно так. Добрая клетка, злая клетка… Как в детской игре… Только на доброй нельзя задержаться, а через злую перепрыгнуть…
