Они дрогнули, и богиня ответила на поцелуй. Почти как тогда, в самом начале, или в самом конце, смотря с какой стороны посмотреть. Только тогда я ей подчинился, а теперь она подчинилась мне.
– Ты не обнаглел, смертный? – выдохнула богиня, оторвавшись от моих губ. Несмотря на притворно‑недовольный тон, глаза ее довольно блестели, а на губах играла улыбка.
– Ты же сама говорила – я волен сам выбирать свой путь. – ухмыльнулся я, поднимая руку и кладя ее на грудь с белыми полосками.
Как я и думал, соски тоже были очерчены белыми линиями.
Я слегка сдавил сосок пальцами, и богиня едва слышно выдохнула.
Да, в первую очередь она все же женщина…
– Вот я и выбрал. Если мне предстоит попрощаться с тобой, то пусть это прощание будет… запоминающимся. Для нас обоих.
– Ты же потом сам не поверишь собственным воспоминаниям…
– Это будет потом. А сейчас, если тебя действительно волнует, чтобы я не скучал, прекрати болтать и…
– Займись делом. – закончила за меня богиня и снова приникла к моим губам.
Глава 23
Я готов поклясться, что это произошло не случайно. Готов биться об заклад, что богиня сделала это специально. Зуб даю, что таким образом она совершила свою маленькую месть… За что бы то ни было.
Но обратно в реальный мир меня вышвырнуло ровно в тот момент, когда меня накрыла волна удовольствия от оргазма. Будто бы именно это событие вырвало меня из мира богов… Или собственного воображения, разыгравшегося на фоне того, что я давно не слышал богиню?
Поди разбери.
Но разбирать я буду позже. А сейчас у меня есть буквально одно размазанное во времени мгновение, пока сознание, все еще подрагивающее от приятных пульсаций, возвращается в тело, зависшее на одной руке над бездной. Один бесконечно долгий момент для того, чтобы собраться с мыслями, вернуть их в нужное русло и заранее задать своему телу последовательность действий, которая начнет выполняться, едва лишь я обрету контроль над конечностями. Забыть о богине. Забыть о том, что я с ней переспал, даже если мне это лишь приснилось.
Хотя, в общем‑то, это будет не так уж и трудно. Говоря откровенно, Ника в постели меня устраивает больше.
Богиня, наверное, обиделась бы. Но, как она сама сказала, нашей связи – конец, и ни я ее больше не услышу, ни она – меня. Зато эта простая, хоть и слегка богохульная мысль наконец помогла мне сделать то, чего я не могу сделать до нее.
Я собрался. Я скомкал все свои разбегающиеся, подобно тараканам на кухне мелкого дворянина, мысли в одну кучку, усилием воли вылепил из нее подобие собственного силуэта и совместил получившееся с висящим на одной руке телом.
И открыл глаза.
Пальцы сжались на поручне, предотвращая падение тела на дно третьего вагона, по ушам ударил надсадный гул электромоторов, и скрежет камней по корпусу снаружи…
А потом откуда‑то спереди раздалось громкое шипение и перестукивание железных механизмов. Такое, какого до этого я не слышал.
Звук работы механизмов расцепления вагонов.
Значит, сработало! Панель в третьем вагоне – сработала! Сигнал не просто прошел, Ника его приняла и подтвердила, и сейчас сцепка тягача и следующего за ним вагона рассоединялась!
А значит, через несколько секунд, не знаю точно через сколько, тягач с ускорением рванется вперед, а все еще соединенные воедино второй и третий вагоны – с еще большим ускорением канут в бездну.
А я все еще в них. И меня это не устраивает.
Не для этого я отказывался от предложения богини!
Я рывком подтянулся на поручне, вставая на него ногами. Оттолкнулся, выпрыгивая вверх, в прыжке вытянул руку, ухватился за острую, согнутую из металлического уголка, ножку кровати, зашипел от режущей боли в пальцах, поспешил закинуть и вторую руку тоже. Подтянулся еще раз, снова рывком, чтобы дотянуться до второй ножки…
И в этот момент сцепка перестала грохотать. Вагон явственно дрогнул и пошел назад, пока еще незаметно, но я знал – его больше ничего не держит. Этот рывок мог значить только одно – тягач сорвался со сцепки и начал удаляться от вагона. От меня.
А я не преодолел даже половины наклонившегося почти под сорок пять градусов вагона!
Но это ничего… Это ничего. Я успею. Я везде успею. Я все успею. Я, мать вашу, единственный в мире стреломант! Я только что вернулся с того света! Вторично! Еще и богиню при этом трахнул! Вы думаете, я тут сдохну?!
Я не сдохну.
В моем теле течет прана реадизайнера, в моих руках – власть над самим временем, в моих силах – все что угодно!
Если вдуматься, у меня есть все время этого мира…
Я вытянул из воздуха стрелу и прямо рукой, без всякого лука, вонзил ее в пол перед собой. Как и следовало ожидать, она легко прошила сталь и засела в полу намертво. Заложенный в нее заряд праны рассеялся по пространству, растекся по вагону впитался в него и сработал, замедляя время.
Вагон почти застыл на месте. Не знаю, что там сейчас происходило в третьим вагоном, а второй почти застыл на месте. Весь, включая внутреннее пространство. Даже сорвавшиеся со своих мест, болтающиеся от стены к стене, вещи – почти застыли в воздухе, едва заметно двигаясь вперед, едва заметно поворачиваясь вокруг своих осей.
Не застыл лишь я. Мои мысли были все так же быстры, мои движения – все так же четки. Я подтянулся на засевшей в полу стреле, ухватился за висящий в воздухе какой‑то железный ящик, использовал его как опору, уверенный, что я смогу это сделать, наступил на стрелу ногой, оттолкнулся и прыгнул еще выше, на сей раз отталкиваясь уже от ящика.
Замершие во времени предметы замерли и в пространстве тоже. Касаясь, я не сдвигал их с места, не заставлял крутиться быстрее или даже менять направление вращения. Они были словно монолит… Слегка движущийся под ногами по своей, заложенной еще до использования моего реадиза, траектории, но все же – монолит, как бы странно и парадоксально это ни звучало. Прикидывая скорость и направление движения каждого отдельного предмета, принимая их в расчет и беря поправки, можно было легко карабкаться и прыгать по ним, будто они на самом деле никуда и не двигаются. На мои касания они не реагировали… По крайней мере, до тех пор, пока я не волью при касании капельку праны.
Но я этого делать не собирался. Я собирался как можно быстрее и как можно более коротким путем выбраться из зависшего на краю пропасти вагона. Надолго ли он завис? Не знаю. Но, если предположить, что продолжительность действия замедления пропорциональна массе, на которую оно воздействует, и вспомнить, на сколько секунд замедлялись дарги, и переложить это на вес АГАТа…
Ох, нет, не стоит этого делать… Слишком маленькие получаются цифры.
И, тем не менее, почему‑то мы еще не падаем. То ли я ошибся в своих предположениях и расчетах, то ли мое личное субъективное время, во время которого я обдумывал все этим мысли, растянулось тоже, но я преодолел уже половину вагона, карабкаясь по боковинам кроватей, а ощущение падения все не приходило. На всякий случай, когда до двери, ведущей к спасению, осталось каких‑то три метра, я воткнул в пол еще одну стрелу, чтобы продолжить действие замедления.
Воткнул и понял, что в глазах начинает темнеть. Что‑то не так. То ли я тоже выдохся во время боя с Чингизом, то ли это от удара по голове, то ли от того, что я второй раз побывал за гранью жизни… Неважно почему, главне – мне не хватало праны. Спохватившись, я наскоро проверил собственный организм – красный дым в моем теле почти кончился, он испарялся не только через кончики пальцев, как обычно, он буквально хлестал из моей головы и из сердца мощными потоками, будто пытаясь заполнить все вокруг! Еще буквально несколько секунд – и я словлю натуральное истощение и отключусь!
А в моей ситуации это равносильно смерти!
До спасительного выхода – два метра. Если сейчас перекрыть поток праны – я успею? Я выпрыгну?
