К вечеру третьего дня след привел меня в мелкую деревушку и оборвался у дверей местного трактира. Моя цель была внутри, я чувствовал это. Наконец-то я достиг ее, почти что выполнил свою миссию. То, что она настолько близко, жгло меня изнутри. Поэтому я, не особо раздумывая, распахнул дверь и вошел внутрь. И только там подумал, что лучше бы мне не стоило так спешить. Если конечно я не хотел повторения того, что случилось четыре дня назад, ведь со мной был в силах справиться даже один рыцарь, а кроме него в свите искателя правды на данный момент присутствовали еще сквайр и двое оруженосцев. Против всех них шансов у меня просто не было. Сперва стоило составить план и обдумать свои действия, а не вламываться с треском в таверну. Теперь придется соображать очень быстро.
Одним стремительным взглядом я окинул помещение. Вариант с тактическим отступлением придется отбросить. На беду, все члены маленького отряда находились в общем зале. Огюст в компании сквайра и двух оруженосцев ужинал за одним из столов. Рядом с ним на лавке ютилась и дочь архимага. Дикон на этот раз почему-то решил не присоединяться к общему застолью и планомерно надирался, сидя за барной стойкой.
Пока что никто из них не обратил на меня внимания, но стоит мне, только войдя, развернуться — и это точно вызовет чей-то интерес, а меня без сомнения узнают. Даже накинутый на голову капюшон плаща не поможет. Значит надо действовать, пока эффект неожиданности не растерялся окончательно.
Устранить первым я решил рыцаря. Он был самым искусным воином, к тому же, очень удачно для меня сидел в одиночестве.
На полпути к нему я сбился с шага, когда из-за своего стола внезапно поднялся один из оруженосцев и, взяв в руки два пустых кувшина из-под вина, отправился к бармену за добавкой. Сделав над собой усилие, я продолжил идти.
Возле стойки мы с воином оказались одновременно. Единственным, что нас с ним разделяло, был Айронхарт, глушивший свое пойло, как воду. К рыцарю я зашел справой стороны, там, где у него после нашей с ним схватки, возможно, был поврежден глаз. Я надеялся, что этот нехитрый маневр позволит мне до последнего остаться для него незамеченным. И когда оруженосец стал сгружать кувшины на отполированную деревянную столешницу, я потянул клинки из ножен.
Дикон не увидел меня, зато услышал звук, заставивший его стремительно повернулся в мою сторону. Звук шелеста металла о кожу. Правда, это было единственное, что он успел сделать. Резкий росчерк — и рыцарь, сжимая руками горло и роняя на пол капли крови, сам повалился навзничь.
Согласен, это был подлый удар, совсем не рыцарский поступок. Но рыцарем из нас двоих был Дикон, а не я. Кроме того, предупредив Айронхарта о своей атаке, я добился бы только того, что меня опять отправили бы на встречу с Высшим. На этот раз наверняка. Я не боялся смерти, меня заботила судьба девочки, помочь которой я обязался перед самим собой и Высшим. Поэтому пришлось поступиться некоторыми своими принципами.
Оруженосец, увидев валяющегося окровавленного Дикона, ошарашенно замер. Я пнул стул, на котором до того восседал рыцарь, и тот, отлетев в ноги солдата, заставил последнего пошатнуться. Ударившись в него всем телом, я банально сбил его на землю. Добивающий удар палашом пресек его попытку подняться.
Первая часть боя была скоротечна и прошла для меня удачно. Огюст уже лишился двух своих воинов. Но дальнейшая часть обещала быть гораздо сложнее. Во-первых, эффект неожиданности исчерпал себя, сквайр уже поднимался из-за стола, извлекая из ножен свое оружие. А во-вторых, я лишился одного из своих клинков. Поражая оруженосца, лезвие треснувшего палаша окончательно раскололось, засев в теле солдата и оставив у меня в руке одну лишь рукоять. Недолго думая, я швырнул ее в защитников инквизитора.
Не дожидаясь, пока оставшаяся троица служителей ордена скоординирует свои общие усилия, я первым бросился на них, рассчитывая разбить каждого поодиночке. Сквайр был ближе всех. Он сидел напротив инквизитора и оруженосца, и поэтому был отгорожен от них столом. У меня было лишь несколько мгновений, прежде чем его соратники успеют преодолеть это незначительное препятствие.
Мой палаш устремился к шее воина. Не успевая подставить меч, он выставил перед собой предплечье, закованное в латный наруч. Избегая встречи с ним, мое лезвие нырнуло вниз, чиркнув по ноге, а затем снова вверх, рисуя линию по его животу и груди. В обоих случаях я услышал только скрежет металла, никаких повреждений сквайр не получил. Ну кто садиться ужинать в кольчуге?
Чувствуя, что не успеваю расправиться с ним, я разразился целой серией ударов, уже не особо заботясь о своем клинке. Лезвие лопнуло почти сразу, столкнувшись с мечом противника и уступив ему в прочности. Сквайр от неожиданной смены давления на его оружие подался вперед и оказался со мной практически вплотную. За что тут же получил обломок палаша в шею.
Одновременно с этим мой правый бок обожгла боль, а кто-то большой, врезавшись в меня, сбил на пол, и заставил исторгнуть из легких весь воздух, придавив сверху своей массой. Инерция разгона потащила нас дальше, и мы, словно пара сцепившихся перекати-поле, покатились по полу.
Удача улыбнулась мне и в этот раз. Когда мы остановились, я оказался сверху оруженосца. Правда он по-прежнему сжимал в руке короткий меч и плевать хотел на мое преимущество. Не знаю, как он не насадил меня на клинок в процессе наших кувырков. Я вцепился в его руку, всеми силами пытаясь предотвратить приближение хищного острия к своему лицу. Но солдат ордена был силен как бык. Находясь в худшем положении, одной рукой он умудрялся противостоять моим двум. И противостоять успешно — лезвие меча было все ближе.
Вдруг я почувствовал, как надо мной что-то нависло. Темная грозовая туча сгустилась за моими плечами и уже в следующий момент была готова поджарить меня разрядом молнии. Не раздумывая ни мгновения, я отпустил оруженосца и отпрыгнул в сторону. Мимо, с гудением рассекая воздух, пронеслось что-то массивное. И с отчетливым треском врезалось в грудь, чуть не зарезавшего меня, воина.
Огюст, несмотря на свое прозвище, предпочитал орудовать вовсе не кнутом, а большим молотом. Он лишь скривился своему промаху и вновь занес свое страшное оружие для удара.
Я попытался откатиться, но резкая боль в раненом боку на мгновение сковала движение. А тяжелое оружие инквизитора уже начало свой разгон.
Мой взгляд поймал взгляд искателя правды. Он наконец узнал меня. В его глазах читалось недоверие, ярость и… страх? Тем не менее, рука его не дрогнула. Массивное навершие уже было на полпути ко мне. Как вдруг стало замедлять свой ход. В сантиметрах десяти от меня оно замерло окончательно. Я недоверчиво покосился на Огюста.
Его лицо было полностью сосредоточено, а в глазах горела ненависть. Чистая незамутненная ненависть. Казалось, что он всеми силами пытается преодолеть оставшееся до меня расстояние, но какое-то невидимое сопротивление, будто бы уплотнился сам воздух, мешает ему в этом. Озаренный догадкой, я глянул в ту сторону, где осталась сидеть дочь архимага. Девочка стояла, вытянув руки в сторону инквизитора, и тоже выглядела весьма напряженной.
Дожидаться повторного приглашения я не стал. Осторожно выбрался из-под молота и, сняв с пояса искателя правды кинжал, погасил в его глазах этот яростный огонь. Девочка устало опустила руки, и тело инквизитора упало на пол.
Оглядевшись, чтобы удостовериться, что все члены отряда мертвы, и угрозы больше нет, я только сейчас заметил, что общий зал полон людей. Простые селяне, лицезрея результат жестокой схватки, в ужасе жались к стенам и даже не помышляли что-то предпринять. Никто из них не был вооружен и чинить нам препятствия по-видимому не собирался. В помещении разлилась мрачная гнетущая тишина. Развеяла ее дочь архимага.
— Мне не нравился этот дядя. — доверительно сказала она мне, кивнув на Огюста. — Мне кажется, у него были злые намерения.
— Пойдем, нам нужно уходить. — я еще раз нервно оглядел зал. Такая толпа без труда сможет нас смять, если вдруг маятник настроения у нее качнется в другую сторону.
