Потом он поднял другую руку и озадаченно уставился на зажатый в ней банан. Тут Кэл почувствовал аромат спелых фруктов и вопросительно посмотрел на брата.
— Что случилось? — проорал он, пытаясь перекричать грохот поезда.
— Повезло тебе — свалился в вагон-ресторан! — ухмыльнулся Уилл.
— Чего?
— Неважно. Лучше попробуй сесть, — предложил Уилл.
— Сейчас.
У Кэла кружилась голова, но в остальном он был невредим. Убедившись, что брат, приняв арбузную ванну, отделался всего лишь несколькими синяками, Уилл отполз от него и решил вернуться к исследованию поезда. Он помнил, что надо забрать рюкзаки из передних вагонов, но торопиться было незачем. Имаго говорил, что путешествие будет долгим, к тому же Уиллом снова овладело любопытство.
— Я пойду… — крикнул он Кэлу.
— Чего? — откликнулся младший брат, приложив руку к уху.
— Погуляю, — сказал Уилл, подкрепив объяснение жестами.
— Хорошо! — прокричал в ответ Кэл.
Уилл пробрался через бушующее море светосфер в хвосте вагона на заднюю площадку и приподнялся. Между вагонами поблескивала сцепка, а внизу неслись сверкающие рельсы, отполированные сотнями колес. Мальчик посмотрел на следующий вагон, всего в метре от него, и не задумываясь перелез через перила. Несмотря на тряску, он ухитрился дотянуться до площадки соседнего вагона и ухватиться за нее. После этого оставалось только прыгать.
Уилл влетел в следующий вагон и покатился по полу. Остановился он, только наткнувшись на кипу холщовых мешков. Больше в вагоне ничего не было, не считая нескольких сундуков в середине, так что мальчик прополз до самого конца и снова встал на ноги. Он надеялся увидеть, где кончается поезд, но дым и темнота не позволяли разглядеть ничего дальше следующего вагона.
— Сколько же их еще? — громко спросил сам себя Уилл и снова полез через перила задней площадки. На третий раз он наконец наловчился перепрыгивать через сцепку, не падая. Его жгло любопытство и желание добраться до конца поезда, но Уилл знал, что это может быть опасно. Имаго предупреждал, что в последнем, служебном вагоне скорее всего будет ехать колонист, а то и не один.
Мальчик перелез в четвертый вагон и пополз по брезенту, покрывавшему пол. Тут рядом что-то шевельнулось.
— Черт…
Испугавшись, что его сейчас поймают, Уилл изо всех сил ударил пяткой в темноту. Из-за неудобной позы пинок получился слабее, чем он рассчитывал, но под брезентом определенно что-то было. Уилл приготовился к новому удару.
— Не трогайте меня! — пробормотал кто-то жалобным голосом.
Брезент отлетел в сторону, и мальчик увидел в углу вагона съежившегося человека. Уилл тут же направил на него светосферу.
— Эй! — взвизгнул тот, прикрывая лицо от света.
Он посмотрел на Уилла, моргая. На щеках, покрытых толстым слоем грязи и копоти, виднелись светлые полоски от слез. Секунду человек молча глядел на него, потом радостно ахнул и расплылся в широченной улыбке. Это лицо, даже усталое и болезненно похудевшее, Уилл не мог не узнать.
— Привет, Честер, — сказал он, плюхаясь на пол рядом с другом.
— Уилл? — воскликнул Честер, не веря своим глазам. — Уилл! — заорал он во все горло.
— Ты же не думал, что я тебя брошу одного? — прокричал Уилл в ответ.
Теперь мальчик понял, что задумал Имаго. Он знал, что Честера отправят в изгнание и повезут в Глубокие Пещеры на этом самом поезде. Старый хитрец знал это с самого начала.
Из-за шума двигателя и стука колес разговаривать было невозможно, но Уилл был счастлив уже потому, что снова был рядом с Честером. Он широко улыбнулся, наслаждаясь чувством облегчения от того, что его друг в безопасности. Уилл откинулся на стену вагона и закрыл глаза в эйфории. Наконец-то в этой мучительной, кошмарной ситуации, из которой он никак не мог выбраться, появилось что-то хорошее, что-то правильное. Честер жив! Ничто не значило для Уилла так много!
К тому же он ехал к отцу, и его ждало самое удивительное приключение в жизни — путешествие в неизведанные миры. От прошлой жизни у Уилла остался только доктор Берроуз, и мальчик твердо вознамерился отыскать его, где бы он ни был. И тогда все снова будет в порядке. У них все будет хорошо: у Честера, у Кэла и у него с папой. Эта мысль сияла у Уилла в голове ярчайшим маяком.
Внезапно будущее перестало казаться ему таким уж мрачным.
Уилл открыл глаза и наклонился к уху Честера.
— Не пойдем завтра в школу! — крикнул он.
Мальчики расхохотались, но их смех заглушался шумом поезда, набиравшего скорость и плевавшегося черным дымом. Поезда, который уносил их все дальше от Колонии, от Хайфилда, от всего, что они знали, в самый центр земли.
Стояло чудесное январское утро. Солнце мягко пригревало, совсем по-весеннему. Ярко-голубой полог неба не заслоняли высокие здания; кое-где вдали кружили стайки чаек, взмывая в восходящих потоках воздуха. Если бы время от времени по набережной не проносились машины, можно было бы подумать, что это маленький прибрежный городок или сонная рыбацкая деревушка.
Но это был Лондон, и деревянные столы перед пабом постепенно заполнялись — хорошая погода многих соблазняла выбраться из дома. За одним устроились трое мужчин в темных костюмах, бледные, как большинство офисных работников. Склонившись над столом, они громко разговаривали, перекрикивая друг друга, и хрипло смеялись, словно ссорящиеся вороны. Рядом сидела совершенно другая компания — тихие студенты в джинсах и застиранных футболках, которые переговаривались чуть ли не шепотом, прихлебывая пиво и временами сворачивая сигареты-самокрутки.
Реджи сидел один на деревянной скамье в тени здания и потягивал свою пинту пива — четвертую за день. Он немного опьянел, но решил не отказывать себе в удовольствии, раз уж других планов на сегодня у него не было. Он запустил руку в миску с сушеными анчоусами, стоявшую рядом с ним, и задумчиво захрустел мелкой рыбкой.
— Привет, Реджи! — сказала одна из официанток, нагруженная пустыми стаканами, которые она собирала со столов.
— Привет, — нерешительно ответил он, так и не вспомнив ее имя.
Девушка дружелюбно улыбнулась ему и, толкнув дверь бедром, ушла внутрь паба. Реджи много лет появлялся в заведении, но в последнее время превратился в завсегдатая и почти каждый день заходил отведать любимых закусок: сушеных анчоусов или жареной трески с картошкой.
Это был спокойный и замкнутый человек. Помимо того, что он всегда оставлял чрезмерно щедрые чаевые, он выделялся из череды клиентов своей внешностью. У Реджи были роскошные белые волосы. Иногда он, словно стареющий байкер, заплетал их в косу, сползавшую на спину обесцвеченной змеей, а иногда распускал и становился немного похож на пуделя после купания. В любую погоду он носил черные очки и нигде их не снимал. Одежда его была замысловатой и старомодной, как будто он одалживал ее у театрального костюмера. Обсудив эксцентричного гостя, работники бара сошлись на том, что он безработный музыкант, бывший актер или даже непризнанный художник, каких в этом районе попадалось немало.
