— Но я-то здесь при чем? — Тео потер лицо. Недосыпание начинало сказываться, и тупая пульсация в голове напоминала о вчерашней пирушке. — С ума сойти можно.
— Предполагаю, что вы имеете какое-то отношение к слухам, которые у нас здесь ходят. Слухи эти довольно страшные. Говорят, будто Чемерица вырастил Ужасного Ребенка.
— Что в нем такого ужасного, в этом мальце?
— Нет-нет. Ужасный Ребенок — не просто маленький мальчик, ничего подобного. Это скорее... продукт, плод очень древней, запретной ныне науки. Такой ребенок не рождается от женщины обычным путем, и мне мало что известно о дальнейшем процессе. Об этом только в сказках рассказывают, и если Чемерице это удалось, то он совершил поистине значительное, хотя и злое, дело.
— Злое?
— Ужасный Ребенок — своего рода живое заклинание, если я правильно понимаю. Врата, открывающие доступ в Старую Ночь.
— Старая Ночь. Еще одна малоприятная вещь, мне сдается?
— Это первобытный хаос, из которого некогда возник порядок. Его можно сдерживать, но уничтожить нельзя. — Тео больше всего пугало то, что эльфийский лорд говорил об этом, как о погоде. В их мире такие вот штуки — чистая правда, и магия, в том числе и черная, вполне реальна, а он, Тео, в этом ни черта не смыслит. — Сейчас он отступил и соприкасается с миром лишь в нескольких местах, известных разгулом безумия и преступлений. Если выпустить Старую Ночь на волю, настанет эпоха крови и ужаса, где все известное нам примет наихудший, устрашающий образ.
Тео пожалел о том, что вообще что-то съел. Его мутило, во рту стоял кислый вкус. Схватив хрустальный кубок с водой, он осушил его, как жаждущий в пустыне.
— Жуть, конечно, — сказал он, — но я, хоть убейте, не понимаю, какое отношение могу к этому иметь. И зачем Чемерице все это надо? Я видел, как он богато живет. Если он погубит Эльфландию, то и ему будет плохо, разве нет?
— Я не больше вашего знаю, при чем тут вы, — с угрюмой улыбкой сказал Штокроза, — но совпадение уж слишком разительно. Что до намерения Чемерицы, то вы меня неправильно поняли. Старую Ночь он собирается развязать не в нашем мире, а в вашем — вернее сказать, в мире смертных.
Тео долго не мог прокашляться и отдышаться. Промокнув мокрую рубашку салфеткой, которую протянул ему Штокроза, он попытался разобраться в услышанном.
— Вы хотите сказать, что эти ублюдки, Чемерица с Дурманом, собираются уничтожить весь мой мир? — Кочерыжка, конечно, объясняла ему, что Сорняки — Глушители, как они сами себя именуют, — хотят людям зла и даже не прочь истребить их, но он представлял себе это в виде отдельных террористических актов, ничего не зная о плане повального геноцида.
— Освобождение Старой Ночи не столько уничтожит его, сколько изменит до неузнаваемости. Результат тем не менее будет ужасен.
— Но для чего им это может быть нужно?
— Подозреваю, что причина всему — энергетический кризис. Вы ведь заметили, что ночью у нас отключили свет? Или проспали?
— Энергетический? Электричество-то здесь с какого боку?
Штокроза озадаченно помолчал и кивнул.
— Ну да, конечно. У вас это наука, а здесь этим словом обозначается давным-давно устаревшее суеверие. Речь об энергии, которая освещает и отапливает наши дома, двигает наши транспортные средства. Аварии, или затемнения, как выражаются некоторые, становятся все более частыми и серьезными. Не случайно самые рьяные из числа Глушителей — это семьи, владеющие средствами для производства энергии. Наша наука и особенно эти семьи — то ли из-за нашего быстрого роста, то ли по некоей менее очевидной причине — не поспевают за растущими требованиями нашего общества. Нам известно, что между тем, что у вас называется «техническим развитием», и нашими авариями существует какая-то связь. Любое достижение в мире смертных вызывает здесь неудачи, которые мы ощущаем все более остро. Многие из нас понимают, что оба мира — это замкнутая система и что мы для сохранения своей силы нуждаемся в вашем невежестве. Если так, то для Эльфландии настали поистине тяжелые времена. Люди постепенно забывают старые верования, дававшие энергию нашему миру, в то время как наша бурно развивающаяся цивилизация отчаянно нуждается в этой самой энергии.
Замечание о невежестве смертных из уст этого, казалось бы, сочувствующего им эльфа задело Тео и напомнило ему еще об одном противоречии, весь день не оставлявшем его в покое. Они все время говорят «вы», «ваш мир», но дело-то все в том, что он не смертный, если только все они ему не врут. Это должно иметь какую-то связь с тем, почему он оказался замешанным во все это. Однако воспитали его как смертного, и то представление о себе, которое складывалось у него всю жизнь, не может измениться за один день — а возможно, и никогда не изменится. Как же ему понять, чего хотят от него Глушители, если он не способен думать так, как они?
— Я очень стараюсь вникнуть в то, что вы говорите, — сказал он. — Суть в том, что эта их Темная Ночь отшвырнет людей — смертных — обратно в средние века, где властвуют суеверия, да? Чтобы вы, эльфы, могли качать из нас энергию, как раньше?
— Старая Ночь, а не Темная. Да, они, возможно, хотят именно этого, хотя мне ясны не все стороны их сложнейшего, создававшегося годами плана. Только это придает их затее какой-то смысл.
— И для этой цели им нужен их Ужасный Ребенок — и я?
— Я опять-таки отвечу: возможно, — вздохнул Штокроза. — Уверен я только в одном: наши противники не ограничатся одними дебатами в парламенте и на сегодняшнем заседании, как, похоже, полагает Нарцисс и прочая старая гвардия. И сдаться их тоже не заставишь, как ни блефуй. Чемерица — натура деятельная. Толочь воду в ступе он предоставляет другим, а сам идет в атаку.
Тео совсем позабыл о намеченном заседании. Заново осознав, что Дурман и Чемерица явятся прямо сюда, в этот дом, он почувствовал себя нагим и беззащитным. Дождевые капли на оконном стекле стекались в ручейки, обтекавшие, но не смывавшие прилипший к окну листок. «Мелкая душонка», сказала про него Долли. Такая же мелкая, как эти струйки. Бежит куда придется, сворачивает туда, где полегче. Может, и Кэт имела в виду то же самое?
Теперь эту мелкую душонку разыгрывают на кону холодные эгоисты-эльфы. Ну уж нет. Пора завязывать с ошибками прошлого. Пора проявить решимость хоть раз в жизни.
— А вы? — спросил Тео. — Чем вы-то от них отличаетесь? Может, у вас имеется собственный план?
— Хороший вопрос. — Штокроза вертел в пальцах кусочек хлеба. — Собственный план у меня, конечно же, есть — но я один из тех немногих, чей план не противоречит вашему, мастер Вильмос.
