Они произнесли это – вернее, подумали, – одновременно и рассмеялись.
«Значит, поговорим завтра».
«Сладких снов, Гидеон».
После разговора у него на душе потеплело. Даже приказ провести еще одну ночь, свернувшись калачиком под кустом, не вызывал злости. Весь день шагая по пыльной дороге, к сумеркам Гидеон достиг окрестностей Дунтарина.
Стемнело, и дорога, заросшая по обеим сторонам густыми деревьями, внезапно показалась опасной. Вдалеке послышался волчий вой, и по спине у Гидеона пробежал озноб. Тени стали длиннее и гуще, в этом было что-то зловещее. К тому времени, как солнце село, Гидеон вздрагивал от каждого шороха и чувствовал себя бесконечно одиноким. Больше всего на свете ему хотелось установить связь разумов с Лаурин и услышать ее голос.
Он уже убедил себя, что будет шагать всю ночь, чтобы уйти подальше от этой деревни, когда увидел впереди фонарь, который покачивался на весу.
– Эй! – вырвалось у Гидеона.
Похоже, фонарь нес какой-то прохожий, и этот человек обернулся на голос.
Кто это? – спросил женский голос. Незнакомка явно испугалась.
– Путник. Простите, что напугал вас.
У меня есть палка, – предупредила женщина.
Где-то снова завыл волк.
– Я не причиню вам зла, почтенная. Я устал и голоден. По правде говоря, все, чего мне хочется, – это прилечь где-нибудь в тепле. Может, в амбаре или в сарае.
– Дай-ка мне взглянуть на твое лицо.
Гидеон приблизился – очень медленно, чтобы не напугать ее снова, и остановился в нескольких шагах от нее.
– Ближе, – приказала она.
– Клянусь, что не сделаю вам ничего дурного. Э-э-э… Я могу заплатить за ночлег.
– У тебя хороший голос, путник. В нем нет злобы. Я тебе верю, просто хочу видеть, с кем разговариваю.
Гидеон сделал еще несколько шагов. Фонарь смутно освещал женщину, но лицо ее оставалось в тени.
– А-а, – произнесла она. – Лицо у тебя такое же милое, как и голос.
– Спасибо. Меня зовут Гидеон… Гидеон Гинт.
– А меня – Ийсеуль. Я живу вон там, – она махнула куда-то рукой, и Гидеон смог разглядеть смутные очертания дома. В одном окне дрожала свеча.
– А у вас есть сарай, Ийсеуль?
– Да. Вон там. Располагайся поудобнее. Правда, там живут еще две свиньи, корова и три козы… – она захихикала, и Гидеон понял, что она еще совсем девочка.
– А вы… э-э-э… жена крестьянина?
– Крестьянина? Нет, я вообще не замужем, сударь. И никому не принадлежу. Просто мне приходится работать на одного борова и его толстуху-жену… – она осеклась.
Гидеон не нашел, что ответить и смущенно запустил пятерню в свои волосы. К счастью, девушка пришла ему на помощь.
– Мой черед извиняться. Я не хотела тебя напугать. Просто их трудно назвать милыми людьми. Оставайся на ночь, только не попадайся им на глаза… а если попадешься, не говори им, что это я тебя пустила.
– А почему?
– Они меня выпорют. Ему нравится меня пороть, а ей – смотреть, как он меня порет. Но я научилась не плакать, чтобы испортить им удовольствие. Они часто меня бьют, хотя я стараюсь лишний раз не давать им повода… Иди за мной.
Гидеон глубоко вздохнул… и тут же почувствовал знакомое прикосновение к своему разуму.
«Не сейчас, Лаурин. Давай потом поболтаем, ладно?»
Связь тут же оборвалась. Скверно все-таки вышло: они договаривались, что будут разговаривать каждый день. Следуя за Ийсеуль, мальчик на цыпочках вошел в сарай.
– Ты должен уходить рано утром, – предупредила девушка. Не задерживайся в этих местах. В Дунтарине чужих не любят, особенно по весне.
Забавно, он так и не видел ее лица… Девушка хотела выйти, но Гидеон потянулся и взял ее за руку.
– Ийсеуль, как я могу отплатить за твою доброту?
– Никак. Разве что возьмешь меня с собой, – казалось, эти слова сорвались у нее с губ против воли.
– Ты… пленница?
– Можно сказать и так, – грустно ответила она.
Фонарь качнулся и осветил ее лицо. На миг его пламя осветило темные волосы, оливковую кожу и странно светлые глаза.
– Спасибо, Ийсеуль, – прошептал он.
Девушка не ответила. Хриплый мужской голос громко позвал ее из темноты.
– Иду! – крикнула она в ответ.
Гидеон взобрался по лестнице на сеновал, зарылся в благоухающее сено и растянулся в полный рост, исполненный благодарности. Каменный шарик по-прежнему лежал во внутреннем кармане на груди; мальчик почувствовал, как он нагрелся, но слишком устал, чтобы ломать голову над тем, что это значит. Камень Ордольта предупреждал его об опасности. Если бы Гидеон знал об этом… Но он не знал, поэтому просто уснул.
Гидеон проснулся очень рано. Он спал долго, крепко и видел сны. Какая-то женщина говорила с ним, но саму женщину он не видел. Она не назвала ему своего имени, но настаивала, чтобы он просыпался и как можно скорее покинул деревню. И еще уверяла, что его защитник уже рядом… Гидеон так ничего и не понял.
Он сел и улыбнулся. Сначала Соррель, потом Ийсеуль теперь эта женщина… И все пытаются его напугать.
Небо только начало светлеть, но день обещал быть чудесным, хотя и прохладным. Гидеон прекрасно отдохнул и радовался жизни. Тревожные мысли покинули его, зато желудок напомнил о своем существовании. Когда в брюхе пусто, не хочется заниматься толкованием сновидений. Зато Гидеон вспомнил, что давно не мог поесть досыта. Если ему предстоит идти пешком до вечера, надо непременно позавтракать. Пусть хоть весь Свет твердит, что ему не стоит соваться в Дунтарин – что с того? Это просто сонная старая деревушка. Он перекусит, а потом отправится на юго-восток, к Эксену.
Гидеон отряхнулся, но услышал, как кто-то входит в сарай, и тут же нырнул в сено.
– Ты здесь? – прошептала Ийсеуль.
У мальчика словно гора с плеч упала.
– Здесь, – шепнул он в ответ.
– Тебе надо уходить. Быстро.
Ийсеуль вскарабкалась по лестнице. Вид у девушки был испуганный. Глядя на нее в нежном утреннем свете, Гидеон решил, что они почти ровесники. Вчера ночью фонарь лишь на миг осветил ее лицо, и мальчик не успел понять, как она прелестна.
– Ийсеуль, а что творится в Дунтарине? Что тебя так напугало?
– Некогда объяснять. Япринесла тебе поесть… – она сунула руку в карман передника и вытащила грушу и теплые булочки. – Прости, не смогла украсть больше. Они заметят.
– Этого больше чем достаточно… после всего, что ты уже сделала, – Гидеон шагнул к ней, но Ийсеуль попятилась.
– Почтенный Гинт…
– Гидеон, – мягко поправил он.
Она порывисто оглянулась и посмотрела вниз.
– Ты ничего не слышал?
– Я не прислушивался. Нет, кажется, ничего. Ийсеуль кивнула. Кажется, он ее и впрямь успокоил.
– Вчера ночью ты предлагал мне заплатить…
