— Эзергиль!
— Да? Слушаю вас, миледи!
— Хватит придуриваться! Вылезай.
— А где ваше прощение?
— Ну ладно-ладно, прощаю, только вылезай, ради Бога.
— Ты призываешь черта вылезти ради Него? Очень смешно. Я вылезаю только ради тебя.
— Сумасшедший!!!
— Точно.
Я медленно выбрался на берег и слегка согнулся, давая воде стечь с одежды на землю. Бр-р. Ощущения не из приятных. Я поспешно снял рубашку и попытался ее отжать. Альена молча забрала у меня один конец рубашки, и мы стали отжимать ее на пару.
— Идиот! Кретин! Болван! — повторяла Альена при каждом рывке. — Чего тебя в реку понесло?
Я поспешно отобрал у Альены рубашку. Та настолько вошла в раж, что одежда готова была уже лопнуть от скручивания. Встряхнул ее.
— От тебя прятался. Когда ты сердита, народ разбегайся.
— Спасибо на добром слове.
— Пожалуйста. — В моем голосе сарказма было не меньше, чем у Альены.
Альена вдруг прервала пикировку и замерла.
— Ты чего? — Я недоуменно уставился на нее.
Альена предостерегающе подняла руку.
— Что-то случилось. Я чувствую беду с теми, кого мы знаем.
Мы с Альеной встревоженно переглянулись.
— Алеша!!! — хором воскликнули мы и сорвались с места.
Вода хлюпала в обуви и мешала бежать, потоком стекая с мокрых брюк. Если рубашку на пару с Альеной мы отжали, то брюки при ней я снимать, понятное дело, не стал. Решил, что и так высохнут на летнем солнце. Торопиться-то было некуда. И вот… нате вам. На бегу я пытался высушиться, но в голову не приходил никакой способ. Как там в раю у меня высушили одежду, когда я приходил в архив? Эх, не спросил тогда. Как бы мне этот способ пригодился. Я чуть приостановился и стянул с ноги один ботинок, потом второй. Направил на них мощный ток тепла. Альена успела убежать довольно прилично, прежде чем поняла, что меня рядом нет. Она остановилась и обернулась. Вмиг оценила обстановку.
— Кретин! И кто тебя просил купаться в одежде?!!
— Нечего меня было загонять в воду, — огрызнулся я. — Я не могу так бежать.
Альена подлетела ко мне и вырвала из рук ботинки. Посмотрела на мои ноги в носках. Ее глаза метнули что-то типа молний. Я подпрыгнул.
— Ты с ума сошла! — взвыл я, скача с одной ноги на другую. — Ты всерьез полагаешь, что без ног я побегу быстрее?
— Ничего с твоими ногами не случится. Зато носки высохли.
Я недоуменно уставился на свои ноги. Пошевелили пальцами. Хм, действительно высохли. Умеют же эти ангелы. Им бы в прачечной работать.
Альена тем временем занялась моей обувкой. Еще пара молний… от ботинок аж пар пошел. Но когда я взял их в руки, они были совершенно сухи.
— Класс! А говорила, что ничего не умеешь.
— Это я умею. А теперь займемся твоими брюками.
Я в ужасе отскочил в сторону.
— Нет! Не надо! И так высохнут! Мокрые брюки, в отличие от обувки, мне бежать не мешают.
Альена пожала плечами. Кажется, обиделась. Ну и пусть. Одежду она сушит действительно великолепно и быстро. Но когда одежда на мне… увольте. Еще раз испытывать подобные ощущения меня не тянет. Однако стоит торопиться. Я поспешно стал обуваться. Но тем не менее меня не покидало чувство, что мы опоздали. Причем опоздали катастрофически.
Со всеми этими задержками, мы подбежали к дому Григория Ивановича минут через пять. Здесь никого не было. Но за поворотом улицы отчетливо ощущалась боль и тревога. Не сговариваясь, мы с Альеной устремились туда, даже не заходя во двор.
За углом дома я увидел всех наших знакомых. Кроме Алеши и… и священника. Впрочем, священника я обнаружил довольно быстро. Он лежал в пыли на обочине дороги. А рядом с ним сидел тот самый котенок, которого подарила Альена Алеше. Котенок совершенно спокойно сидел рядом с раненым и умывался. Для него вокруг не было ничего необычного. А вокруг раненого стояло множество людей. Кажется, они собрались здесь со всех окрестных улиц. Тут же находился и Ксефон.
— Что здесь произошло?! — схватил я его за грудки.
— Я тебя хотел бы спросить! — взъярился он. — Сознавайся, твоя шутка?!
— О чем ты?!
— О чем? Вот об этом! Твоя работа?
— Ты рехнулся? — Я даже отпустил Ксефона.
— Как же, рехнулся. А где ты все это время был? Небось, отыскал тех бандитов и сообщил им что-то.
— Ты толком объяснить можешь?! Какие бандиты?!! Откуда?! Они же уехали?!
— Уехали, как же. Может, и уехали б, если бы не ты! Ты их наверняка подговорил ждать здесь. Они и ждали. А мальчик захотел какой-то сюрприз отцу сделать. Как бы примирение. Вот и уговорил священника сходить с ним в магазин. Мы потом только выстрелы услышали. Прибежали, а тут вот… святоша лежит в луже крови, а мальчишка пропал. А ты, Эзергиль, все-таки гад! Ты нарушил наши законы…
— Заткнись!!! — рявкнул я.
— Тебе это с рук не сойдет!!! Побоялся проиграть!!!
— Заткнись, я сказал!!!
Я склонился над священником. Тот уже почти не дышал. У-у-у, гадство! Гадство! Гадство! Рядом склонились его друзья. Меня они, конечно, не видели. Командир наклонился над своим другом. Из глаз у него текли слезы.
— Федя, — повторял он. — Федор, черт тебя побери! Держись! Не смей умирать! Слышишь, не смей! Сейчас «скорая» приедет… Да где там эта «скорая»?!!
Остальные бывшие сослуживцы стояли молча. Все были мрачны. Григорий Иванович выглядел ошеломленным. А вот Ненашев… Он вообще был серым. Я даже боялся, что его инфаркт может хватить.
Вдали завыла сирена «скорой». Врачи выскочили из машины и бросились к раненому. Женщина-врач поспешно достала стетоскоп и приложила к груди.
— Стимулятор, быстро! — скомандовала она. Ей тут же всучили чемоданчик. Она начала поспешно копаться в нем, доставая шприц и какой-то тюбик. Второй врач пытался остановить кровь, прикладывая к груди тампон. В этот момент Ненашев рухнул на землю. Врач мельком взглянула на него. Видно, его вид ей сильно не понравился. Она выругалась сквозь зубы. Бросилась к нему.
— Доктор! — Ее за рукав схватил бывший командир отца Федора — Миша, как называл его священник. — Он же умрет, если не поможете.
Женщина высвободила рукав.
— Он тоже! Кому оказывать помощь? Решайте.
Миша замер. Он беспомощно посмотрел на своего бывшего сослуживца и подчиненного. Потом на Ненашева. И тут священник неожиданно открыл глаза. Прикоснулся к руке Михаила.
— Командир… — Он закашлялся. — Командир, отыщи мальчика. Прошу тебя… помоги им. И… спасайте Виктора. Для него это важнее…
— О чем ты? — склонился над ним Миша.
— О чем… — Священник опять закашлялся. Потом улыбнулся. — Одни друзья уверили меня, что я попаду в рай. Говорили, что я чуть ли не святой… — Отец Федор усмехнулся. — А Виктору… ему еще искупать свои грехи надо… для него жизнь важнее… поверь мне, Миша… пожалуйста…
