«Она смогла убить! — думал я. — Ну да… она же видела гибель деревни… а метательные ножи — они вообще не Беседуют, они Говорят по очереди, а на турнирах летят свободно — и в полете Мастерство Контроля совсем другое… Но — она сумела!.. чему ты радуешься, Чэн-дурак?! Чему ты радуешься?!..»
— …они пришли ко мне за советом, — это говорил уже мой родич Лян. — А какой я им мог дать совет?! И тогда я вспомнил о тебе, Чэн. Ты уже сталкивался с людьми… с людьми, которые убивают. И я подумал… подумал, что ты возможно — возможно! — найдешь нужное решение. Дома мы тебя не застали, а у ворот встретили Матушку Ци…
— И в итоге нам пришлось ей все рассказать, — хмуро пробормотал Чандра, косясь на старуху. — Иначе бы не отвязалась! Впрочем, она и так не отвязалась…
Ах, как я понимал Чандру!
— Вовремя меня встретили благородные господа! — немедленно подала голос Матушка Ци. — Вот уж вовремя… иначе кто бы им дорогу сюда показал? — а я сама-то дороги не знала, откуда мне дороги всякие знать, к разным залам тайным, где многое по ночам творится… да только сердце бабке подсказывало, сердце глупой вещало, куда господин Чэн отправился, сердце подсказывало-вещало, вот и вела я, дура старая, и показывала…
— И вела, и показывала, — подтвердил мрачный Чандра. — И откуда только знала?!..
Похоже, источник осведомленности Матушки Ци оставался загадкой для всех, а старуха отнюдь не спешила просветить собравшихся на этот счет.
Я посмотрел на источник — на Чань-бо, невинно мерцающего лопатой-лезвием и полумесяцем. Видимо, старейшины-Блистающие не хотели, чтобы в роду их Придатков сохранялось знание о клятвопреступлении — а старейшины-люди и вовсе мечтали стереть память об этом — так что ни Лян, ни Чандра-Дэв о тайном зале и жертве Прошлым богам знать ничего не знали (в отличии от Кханды и Скользящего Перста).
А если и знали — то так, как знают легенду.
Другое дело — Чань-бо, если его и впрямь оставили молчаливым свидетелем, следящим за самоубийствами старейшин-Блистающих. Тогда в роду его Придатков сохранялось и знание, и память, и все, что нужно!.. не зря старуха прошлым эмирата интересуется…
Или остается предположить, что Матушке Ци второй век пошел. Хорошо сохранилась, однако, больше семидесяти никак не дать!..
— Это Шулма, — негромко, но так, чтобы все слышали, сказал Асахиро Ли.
— Это Шулма, — так же негромко прозвенел Но-дачи.
Мало кто из людей и Блистающих понял их. Одни не знали. А другие, возможно, делали вид, что не знают.
И тут заговорил старый Вардан Сач-Камал, Сайид-на, Глава Учения Батин.
— Люди отвергли Истину. Люди перестали приносить жертвы Прошлым богам. Люди — забыли. Поэтому Прошлые боги сами напомнили о себе. Нет, Чэн-в-Перчатке, мы не сойдемся с тобой в поединке, ибо жертва принесена. Большая жертва. Первая из многих, заставляющих нас повернуться лицом к Истине…
— Хорошо, Сайид-на, — кивнул я, думая о своем. — Жертвы, жертвы… много будет жертв. Чтобы их было меньше, я должен встретиться с Истиной лицом к лицу. Поэтому я попрошу тебя об одной услуге. Не сочти за труд и поставь свою секиру вон в тот угол… Ладно?
Сач-Камал удивленно посмотрел на меня, но, тем не менее, степенно прошел в указанный угол и аккуратно прислонил к стене свою двуручную секиру.
Я посмотрел на седую женщину с копьем, которая так за все это время и не двинулась с места.
— А вы — свое копье. Прошу вас!
Женщина молча оказалась в углу — я позавидовал мягкости и скрытности ее скользящего шага — и поставила копье рядом с секирой Сач-Камала.
— Теперь вы, господа! — обернулся к родичу Ляну и Чандре-Дэву.
Те переглянулись, пожали плечами но отнесли мечи туда, куда было указано.
— Матушка Ци, будьте любезны, присоедините к ним свой Чань-бо!
Старуха повиновалась молча — за что я был ей безмерно благодарен.
Так, вроде бы все… без Но, Кунды и Сая я вполне обойдусь. Надо будет — позову.
Я зашел в угол — так, наверное, входят в клетку с пятнистым чаушем — где угрюмо выстроились Блистающие и Тусклые, и опустился на холодный пол. Моя правая рука лежала на рукояти Единорога. За поясом устроилась Дзюттэ.
«Единорог, давай ты, — подумал я. — Если будет надо, я поддержу, но не будем их смущать и отвлекать от главного.»
«Хорошо, Чэн», — был ответ.
И, отрешившись на время от мира людей, я вошел в мир Блистающих.
— Вы посмели явиться сюда! — услышал я гневный лязг, не предвещающий ничего хорошего, и понял, что это Юэ Сач-Камал. — Вы, предатели и клятвопреступники, посмели вновь прийти в этот зал!
Кханда Вьячасена и Скользящий Перст понуро молчали.
— Все вы тут хороши! — бесцеремонно перебил его Обломок. — Посмели, явились… И вообще, сожженная деревня — это ваша работа!
— Наша? — искренне удивилось копье.
— А по какому праву, — упав на пол, загремел Юэ Сач-Камал, — заговорил ты, незваный гость, нарушая разговор Старейших?!
Кханда торопливо упал рядом с Сач-Камалом и звенящим шепотом что-то сообщил ему. Единорог-Я успел разобрать всего несколько слов — «Кабирский Палач» да «фарр-ла — Кабир» — после чего Кханда умолк, а Сач-Камал налился багровыми отблесками.
— Мы не имеем к сожжению деревни никакого отношения, — произнес он после долгой паузы.
— Не имеете? — вмешался Единорог-Я. — А Чинкуэда? Один из…
— Одна, — уточнил Юэ Сач-Камал.
— Неважно! Одна из вас! Ведь ты не станешь этого отрицать?
— Не стану, — к Юэ вернулась его прежняя невозмутимость. — Чинкуэда Кехая по прозвищу Змея Шэн была одной из нас и одной из выживших после подлого побоища…
Все-таки не преминул лишний раз уколоть!
— И это вы заслали ее в Шулму! — перебил его Единорог-Я. — Чтобы на клинках Диких Лезвий Шулмы в эмират вернулась Истина Батин! Разве не так?!
— Не так, — с некоторым удивлением ответил Юэ. — Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Да, Чинкуэда Кехая была среди нас троих, среди тех, кто спасся, когда эти, — он гневно сверкнул в сторону старейшин, — предали нас. Но мы не преступаем своих клятв! Мы не нарушаем Закон. И за это время мы ни разу не приносили жертв Прошлым богам. Мы искали тех, кто захочет последовать за нами. Нас должно было снова стать Двенадцать и Один! Но…
Он на миг замолчал.
— Но Чинкуэде, Змее Шэн, это пришлось не по нраву. Она жаждала мести, и это растравляло ей душу. И она убила двоих старейшин Совета, когда те ехали в Верхний Вэй. Двузубец Ма, Язык кобры, упал с подпиленного Придатком Чинкуэды бревна в реку Цун-ли, а кинжал Ландинг Терус не выдержал боя со Змеей Шэн. И мы изгнали Чинкуэду. С того дня она со своими Придатками обитала где-то на солончаках…
— Мы ничего с тех пор не знаем о Змее Шэн, — сказало двухконечное копье.
