– Ты не сделаешь то, что задумал. Не сегодня.
– А кто мне помешает?
Он попробовал огрызнуться, и у него почти получилось, но я снова шагнул вперед.
– Ты никому не причинишь здесь вреда.
– Вреда? – фыркнул бритоголовый. – Это будет благом! Для всех людей. Ты ведь человек, я вижу. А они – нет. Зачем ты их защищаешь?
Я и сам задавал себе этот вопрос. Уже не единожды. И ответ всегда был непонятно-упрямым.
Потому что не могу поступать иначе. Не получается. Даже зная, что вместе с демонами из мира уйдут невероятные чудеса, никак не решаюсь повернуть свое оружие против них. Может быть, потому, что демонами они зовутся только в нашем мире, а в своем так же, как и мы, называют друг друга «людьми»?
– Или ты приберегаешь их для себя? Для исполнения своих желаний? – Взгляд бритоголового прояснился. – Тогда у нас с тобой одна дорога!
Ага, до ближайшей развилки, которая будет ровно через пару шагов.
– Да, приберегаю.
– Хочешь все сделать по старинке? Зря. Это не слишком надежно, а я могу устроить все так, что не будет ни малейшей опасности. Они ведь хитрые, эти твари: если не держать их в узде, быстро возьмут верх!
– Проигрывает тот, кто слабее. А демона можно победить. Однажды я уже сделал это.
– Врешь! На тебе нет печати демона!
Потому что неразумный горошек почему-то все-таки обладал почти человеческими чувствами и не смог сдержать свою нежность, когда кто-то страдал от боли. И за это я тоже должен сказать спасибо именно демону, сначала убившему, а потом воскресившему меня.
– Любую печать можно стереть. Смыть. Выжечь. Любую, кроме той, что ставишь на свое сердце сам.
Еще шаг. Длинный. И половина короткого. А бритоголовый тем временем, продолжая пятиться, почти поравнялся с лавкой, на которой сидел старик. Еще несколько футов, и убийца доберется до двери. Открытой настежь. И расстояние между нами по-прежнему слишком большое. Между нами, но не между…
Он страшно закричал и разжал захват, когда раскаленная кочерга воткнулась в коленный сгиб, а потом рухнул, потому что железо все прижималось и прижималось, прожигая плоть до кости.
Молодой человек отпрянул в сторону, как только почувствовал свободу, а я прижал бритоголового к полу, усевшись сверху. Теперь можно было не торопиться и спокойно ждать, пока мне принесут веревку. Не удалось сделать лишь одного. Захватить главную улику совершенного и планирующегося убийства: пряжку бритоголовый успел швырнуть в камин, и стебли, обвитые вокруг металла, жалобно зашипев, вспыхнули и рассыпались искрами.
– Ты совершил большую ошибку! – проскрипел охотник за эссенцией, извиваясь от боли: старикан все продолжал прижимать кочергу к его ноге, рассеянно поворачивая из стороны в сторону.
– Она не первая и не последняя.
– Ты мог бы получить столько, что не унес бы все!
– Тогда зачем это вообще получать?
Он не был бойцом, да и быть не мог, поскольку Цепь одушевления славилась не физической силой и ловкостью своих Звеньев, а совсем иными достоинствами. И дергался в путах, не пытаясь освободиться, а скорее никак не желая поверить в то, что произошло. Кусал губы от обиды. Призывал проклятия на головы всех присутствующих. Но как только на пороге гостевого дома показался старшина Сепп в сопровождении пусть и не своих подчиненных, но людей в похожих форменных туниках поверх укрепленной железными пластинками одежды, пленник мгновенно затих.
– Он успел что-то сделать? – первым делом спросил блондин.
– К счастью, нет.
– Слава Божу! – чистосердечно выдохнул старшина и обратился к своим спутникам: – Этот человек обвиняется в убийстве казначея речного порта Сефо Сеппа, убийстве ювелира Триффа Тьезаре и покушении на другие жизни.
Судя по лицам стражников, они, может, и не питали особой нежности к умершим, зато их обидчика щадить не собирались: подняли пленника с пола, не особенно церемонясь, и повели на улицу, сжимая пальцы на его локтях с хорошо слышным хрустом. Причем хрустели кости явно не конвоиров.
– Я справлю все необходимые бумаги, – заверил блондин. – Вам останется только поставить свои подписи, но это будет уже после праздника.
– Надеюсь, в вашем городе надежная тюрьма? – спросила несостоявшаяся жертва.
– Не извольте беспокоиться! – Старшина Сепп улыбнулся так, что всем сразу стало ясно: подписи и впрямь будут формальностью. Так сказать, последним шагом перед сдачей дел в архив, потому что к тому моменту обвиняемый уже понесет заслуженное наказание.
– Примите мою искреннюю благодарность. – Молодой человек церемонно поклонился стражнику, но тот махнул рукой в мою сторону:
– Вот кого нам всем надо благодарить! Увидимся позже, эрте, и надеюсь, больше ничто не помешает вам наслаждаться праздником!
Надо было бы отправиться наверх и наконец-то одеться как следует, но вместо этого я опустился на ближайшую лавку, оперся спиной о край стола и устало прикрыл глаза.
Исход любого поединка решает случай. Я бы, конечно, догнал бритоголового, хотя бы уже на улице, потому что ходить затылком вперед крайне неудобно. И ему пришлось бы показать мне спину. К тому же в толпе не слишком сподручно драться. Вот ударить исподтишка – это пожалуйста. Ударить и убежать. Но такие вещи обычно проделывают налегке, а не с заложником под мышкой.
Да, я бы догнал его. И не оставил бы в живых, это точно. А так мой грех возьмет на себя кто-то другой. Кто-то, для кого убийство станет справедливой карой. Кто-то…
Другой.
Я снова сделал все чужими руками. В который уже раз? Дайте-ка вспомнить!
Сразу после Катралы, та деревенька, полная рабов. Они восстали, потому что не смогли больше терпеть. Потому что среди них нашлись люди, способные не только на мысли, но и на поступки. В Ганна-Ди интересы разных сторон тоже столкнулись задолго до моего появления, и, скорее всего, борьба завершилась бы тем же самым исходом, разве что дней на нее понадобилось бы немногим больше. А теперь здесь, в Аллари.
Единственное, что я должен был сделать сам… Нет, то, что я хотел сделать сам, вновь случилось по собственной воле. Словно в насмешку над моими намерениями. Словно с недавнего времени события, в которых я принимаю участие, всего лишь декорации на сцене. До них вроде бы легко дотронуться, но пальцы проходят насквозь через ветхую ткань реальности и ничего не могут поймать.
Мир избегает встречи со мной? Очень похоже. И должно быть, тому есть причина. Но как узнать, за что на меня вдруг свалилось это наказание?
Можно отдавать приказы, можно их исполнять. На первое всегда трудно решиться, со вторым – смириться, и все же то и другое вполне понятно. Привычно. Объяснимо. А теперь только и получается, что бросать на ветер слова, самому себе не веря, и мучительно гадать, в чьи уши они влетят и в чьих душах останутся…
