— Нюхнешь? — спросила она.
— Ладно.
Инколоре положила коробку на край раковины, отмерила две дозы. Свернув трубочкой банкноту, протянула Джейн. Джейн поднесла конец трубочки к носу и наклонилась к кучке порошка.
Она почувствовала удар сразу в горле и в голове. Откуда-то возникло ощущение широкой зеленой лужайки. Как будто в комнате, о существовании которой она ничего не знала, зажегся свет.
Инколоре вынюхала вторую порцию, а банкноту скомкала и бросила в угол.
— Что у тебя произошло с Горцем? Ты его вывела из себя.
— Правда? — небрежно спросила Джейн. — Должно быть, я сказала что-то не то.
— Ну и ну! — Инколоре прикоснулась к коробочке, и та исчезла. — Сначала фата Джуиссанте, потом мой брат. Ты, видно, со всем светом воюешь.
— Если и так, вас это не касается.
— Я скажу прямо. Мой брат явно заинтересовался тобой. У меня есть причины поощрять это увлечение.
— Мечтать не запрещается. — Джейн потянулась за маской.
Инколоре взяла ее за руку.
— Гальяганте слишком разбрасывается. Эта его идея заняться телевидением… — Она пожала плечами. — Это безнадежно. Он сам еще не знает, как тебя использовать. Понимаешь меня? Если у него будут проблемы с фондами, он постарается вернуть то, что вложил. У него не будет выбора. Он продаст тебя Джуиссанте. — Ее темные глаза смотрели серьезно и сердито. — И это будет сделка, о которой ты очень пожалеешь.
— Меня нельзя продать, — резко сказала Джейн. — Я не собственность Гальяганте. Джуиссанте купить меня не может. А вы вообще ни при чем.
— Ты все-таки странное создание. — Инколоре провела рукой по лицу. Во рту у нее появилась дымящаяся сигарета. Она выпустила дым из ноздрей. — Слушай, что я предлагаю. У меня нет большого желания финансировать очередные затеи Гальяганте. Но я повожу его за нос недельку-другую, если ты согласишься, чтобы я тебе кое-что показала.
— Что?
— Тебе понравится. — Она отщипнула горящий кончик сигареты и проглотила. Остальное бросила на пол. — Позвони моей секретарше, мы договоримся о времени.
* * *
Гальяганте заторопился уходить. Они спустились следом за ним еще по одной обшарпанной лестнице. Коридор загораживала поставленная поперек метла, так что они свернули и попали в комнату со множеством стеклянных кабинок, куда зазывали гурии в микроскопических ярко-розовых бикини и кожаной сбруе с блестящими кнопками. Джейн внезапно подумалось, что гоблинская ярмарка, наверное, не имеет конца. Вполне возможно, что через городские подвалы и подземелья тянется бесчисленное множество глухих комнат и залов для оргий, с запахами гари и грязных туалетов, с назойливой музыкой, и там толкутся бесчисленные бездельники и отбросы общества. Ей было скучно, она устала, она не понимала, что здесь делает. Полная безнадежность. Джейн подавила зевок.
— Фата Джена скучает с нами, — сказал один из двоих, возможно Флористан.
— Нет, ничего.
— Может быть, наши удовольствия для нее слишком изысканны. — Если тот был Флористан, этот, стало быть, Эспландиан.
— А почему бы нам не пойти куда-нибудь, где Джене понравится?
— Если есть на свете такое место.
Они надвигались на нее, эти эльфийские ничтожества, и их глаза недобро поблескивали в прорезях масок. Джейн отшатнулась от них, чего-то вдруг испугавшись, побежала, увидела перед собой арку. Над стеклянной дверью, в окаймлении мигающих лампочек, висела вывеска:
АДСКИЕ ГОРИЛЛЫ ПРИГЛАШАЮТ.
Сны наяву. Губительные наркотики.
Омерзительные фантазии.
— Я думаю, — сказал Гальяганте, — что наша Джена найдет здесь то, что ей надо. — Он открыл перед ней дверь. — Прошу!
* * *
— О да, о да, в восхищении приветствуем вас!
Они сидели на мягких стульях в небольшом фойе, а пожилой гоблин, толстый и лысый, распинался перед ними. Он подпрыгивал, кланялся и беспрестанно потирал руки.
— О да, — говорил он, — конечно, мы знаем! Еще бы, кому и знать, как не нам! Знаем лучше вас самих. Ваши отвратительные секреты, ваши грязные тайны! То, что вы никому не откроете! Первая любовь! Промывание желудка! Восемь ярдов пожелтевших, старых кружев! — Он осклабился в сторону Гальяганте. — Рыболовные крючки! И все прочее!
Гальяганте достал толстую пачку банкнот:
— Вот ее обслужите!
Гоблин кинулся к нему, протягивая обе руки, но фата Инколоре перехватила пачку. Отсчитав половину, она вернула остальное Гальяганте.
— Раз уж мы планируем деловое партнерство, — сказала она, — не худо бы сначала научиться считать деньги.
Он пытливо посмотрел на нее:
— Так мы, значит, будем партнерами?
— Поживем — увидим.
— Сюда, пожалуйста. — Гоблин показывал на неприметную дверь — гнусно-омерзительно, дивно-восхитительно. — Только для вас!
Джейн колебалась. Заходить ужасно не хотелось. Там, за дверью, ее ждало что-то страшное, она знала. Знала, что всю жизнь потом будет жалеть, что увидела это.
— Вы что, боитесь? — подначивала Джуиссанте. Это был вызов.
— Я? Боюсь? — Джейн вошла в дверь и решительно захлопнула ее за собой. Что бы за порогом ни оказалось, она не намерена показывать им свои чувства!
Комната размером с баскетбольную площадку, без мебели. Несколько гномов, сидя на корточках, смотрели в углу телевизор. Увидев Джейн, моментально его выключили и убежали через разные двери. Потом двое из них вернулись, волоча старинный патефон, заводящийся вручную. Третий нес восковой валик. Гном вставил валик, повернул несколько раз ручку, опустил иголку.
Полились скрипучие звуки старинного вальса.
К стенам прислонились лестницы. Через весь зал мгновенно протянулись бумажные гирлянды. За дверью послышались шаги.
Три гнома ввели Болдуина. Болдуин был во фраке, дорогом и поношенном ровно настолько, чтобы было видно, что он собственный, а не прокатный. Старый эльф с трудом волочил ноги. Белые руки, усыпанные коричневыми старческими веснушками, безжизненно висели. Голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, как у черепахи. Глаза его смотрели в никуда, в другой мир.
«Я не боюсь, — сказала себе Джейн. — Я не буду бояться».
Голова Болдуина повернулась к ней. Он остановился.
И посмотрел на Джейн.
Гномы радостно засуетились вокруг нее. Один снял с Джейн маску, другой подхватил плащ. Они подтолкнули ее вперед, положили ее левую руку на плечо Болдуина. Одну из его неживых рук вложили в ее руку, другую обвили ей вокруг талии.
Джейн и Болдуин танцевали. Под скрипучую музыку патефона они кружились в вальсе по всему залу. Оба двигались неуклюже, но гномы их поддерживали и направляли. Они кружились и кружились — вальс был бесконечен.
