Ее ввели в тронный зал, когда прием уже закончился. С императором осталась только молчаливая стража вдоль стен и обязательная теперь — Верховный жрец настоял, а Эриан не стал спорить — охрана в алых сутанах служителей храма. Место советника за троном пустовало.
Послушные знаку императора, воины остались в дверях. Лаита прошла вперед и пустилась на колени перед троном. Поза ее выражала смирение, но гордо вздернутая голова и пристальный взгляд синих глаз говорили о другом.
Император молча рассматривал женщину, стоившую жизни его отцу и чести — брату. В заляпанном грязью дорожном плаще, из-под которого виднелись изящный коричневый жакет и юбка в тон, с небрежно сбившимися под шляпкой светлыми локонами, она была дивно хороша. Годы лишь добавили герцогине красоты. Эриан с грустью подумал, что понимает отца — и Кара, если на то пошло, тоже.
— Ваше величество, — заговорила Лаита. — Я поспешила явиться по вашему приказу.
Обычай предписывал за руку поднять герцогиню с колен. Эриан не шевельнулся.
— Встань, Лаита, — сказал он. — Я призвал тебя не для разговоров.
Промелькнувший в ее глазах испуг тут скрыло напускное спокойствие. Лаита поднялась.
— Позволено ли мне узнать, зачем, ваше величество?
— Чтобы наказать за убийство моего отца.
Дружный вздох стражников прошелестел по залу.
— Государь! — герцогиня выглядела пораженной. — Ваше величество…
— Замолчи, Лаита. Я не намерен выслушивать твою ложь. Ты можешь признаться здесь или в пыточной камере, выбирай. Но выбирай быстро, я не стану ждать.
— Но, но… — герцогиня затравленно оглянулась, — здесь нет писца, чтобы записать мое признание, нет никого! Ваше величество казнит меня без суда?!
— А ты заслуживаешь суда, Лаита? Заслуживаешь справедливости? Ты, убийца и лжесвидетельница, говоришь о суде?
Лаита снова упала на колени.
— Тогда я буду говорить о милосердии, — сказала она. — Смилуйтесь, повелитель, потому что я не по своей воле делала и говорила. Меня заставили…
— Те, кто тебя заставил, ответят за свои дела, как и ты — за свои. Тебе есть что еще сказать?
Ее била дрожь. Эриан без жалости смотрел, как герцогиня беспомощно раскрывает и закрывает рот, глядит по сторонам, ища и не находя спасения. Как поникают ее плечи, когда Лаита понимает: спасения нет. Это конец.
Голосом угасшим и тихим она ответила:
— Мне есть что сказать, ваше величество. Будьте милосердны… не отнимайте имения у моего сына.
— У твоего сына? Не знал, что у тебя есть сын.
— Он… рожден вне брака, ваше величество. Поэтому я привезла его с собой, чтобы просить вас утвердить его в правах наследства.
— Ты привезла с собой ребенка? И где же он?
— В здесь, ваше величество. В передних покоях.
Эриан стиснул подлокотники. Лаита распутна, как бродячая кошка. Нет никаких причин думать, что…
— Сколько ему лет?
— Пять, ваше величество.
— Приведите его, — сказал Эриан страже.
И в волнении поднялся с трона, когда в зал вошел, держась за руку пожилой няньки, сын Лаиты.
Стало тихо, как будто все разом затаили дыхание. Жрецы и стражники во все глаза смотрели на Лаиту, воины, привезшие ее — на императора. Император не видел никого, кроме мальчика.
Светлая кожа и мягкие черты истинных людей достались ему от матери. Но глаза были глазами Кара и волосы, черные, совершенно прямые — тоже. Молодой стражник у самых дверей не выдержал, сотворил знак против колдовства.
— Подойди, мальчик, — мягко сказал Эриан.
Няня что-то прошептала на ухо ребенку, и тот приблизился, настороженно поглядывая на мать — она по-прежнему стояла на коленях.
— Как тебя зовут? — спросил Эриан.
— Моурет.
Моурет. Храмовый закон велит карать смертью мать и ребенка. Закон для простолюдинов, никто не применит его к знатной даме. Но все же Лаита проявила недюжинную смелость, оставив сына при себе. А теперь — на что она рассчитывала, привезя его в столицу? Прося герцогства для сына колдуна? Что это, отчаяние или умный расчет?
Лаита молитвенно сложила руки. Ждет вопроса — понял Эриан. Но ему незачем было спрашивать, он знал, кто отец ребенка.
— Ты хочешь быть герцогом, Моурет?
Мальчик поднял на императора глаза, слишком знакомые, чтобы Эриан мог остаться равнодушным. И ответил звонко:
— Хочу.
Честолюбием он, вероятно, пошел в мать.
— Ты им будешь, — сказал Эриан.
«Не бойся, Лаита. Если я отниму его имение, то лишь затем, чтобы дать другое, больше и лучше. Все, что только может дать император сыну своего брата».
— Благодарю, ваше величество, — выдохнула Лаита.
— Ты можешь идти, — сказал Эриан мальчику, и няня поспешила увести его. Лаита с опущенной головой ждала приговора.
— Ты виновна в измене и соучастии в убийстве императора. В клевете на брата-принца Империи…
Что за горькая радость назвать клевету клеветой, опоздав на без малого одиннадцать лет! Под взглядами жрецов и стражи Эриан сказал поникшей голове Лаиты:
— Ты заслужила смерть. Но ты не умрешь. В Империю пришли колдуны. Впереди нас ждет много смертей, я не стану умножать их число. Крепость Нишар у моря в свое время служила местом заключения и более высокопоставленных преступников, нежели ты. Там ты проведешь остаток своей жизни, в молитвах, как я искренне надеюсь.
Придет время, и годы одиночества в каменных застенках покажутся ей горше смерти. Но сейчас Лаита слышала одно: ее не убьют. Заливаясь слезами, она рухнула к ногам императора.
— Уведите ее, — сказал Эриан.
«Что сказал бы о моем решении Кар? И… что скажет Верховный жрец, — император задумчиво глядел вслед воинам, уводившим Лаиту. — Новый герцог Тосский — сын Лаиты и Кара, а Верховный жрец — моя правая рука. Что за странными путями водит нас судьба?»
Судьба не ответила Эриану, молчал и отсутствующий Кар. Мнение Верховного жреца император узнал в тот же вечер.
Закрытые ставни на окнах императорского кабинета, горящие свечи в тяжелых канделябрах внушали покой и ложное чувство безопасности, но Эриан и Верховный жрец не обманывались: покой и безопасность остались в прошлом. На карте Империи чернели заштрихованные участки; сегодня к ним прибавились еще два. Эриан отложил перо.
— Вот так, — негромко сказал он.
Тяжелый взгляд жреца пересчитал темные пятна.
— Если б мы знали, где они появятся в следующий раз! Но они всегда приходят неожиданно. Будь у нас всемеро больше жрецов, их все равно не хватит караулить у каждой деревни.
— Было время, я досадовал, что в Империи так много жрецов, — невесело заметил Эриан.
