– Ваши стихи, – прочувствованно сказал Танский монах, – поистине замечательны! Что ни слово, будто фениксы вылетают из ваших уст, словно жемчуга изо рта рассыпаются! К ним ничего не могли бы добавить ни Цзы Ю, ни Цзы Ся. Я весьма благодарен и признателен вам за проявленное ко мне внимание, но время уже позднее, а я не знаю, где ожидают меня трое моих спутников-учеников, потому не смею дольше оставаться. Позвольте мне на этом распрощаться с вами. Я унесу с собой чувство безграничной любви к вам. Прошу вас только указать мне дорогу, уважаемые старцы!
– Ты не беспокойся! – засмеялись старцы. – Для нас встреча с тобой – самое знаменательное событие за целое тысячелетие. К тому же сейчас такая чудная погода, ночь хоть и глубокая, зато от луны светло как днем. Посидим, пока не наступит рассвет, а тогда мы проводим тебя через горы, и ты наверняка встретишься со своими уважаемыми спутниками!
В этот момент снаружи показались две девушки-служанки в темных одеждах, с фонарями из красного шелка, а за ними красавица – волшебная фея. Она вертела в руках цветок абрикоса и с легкой усмешкой вошла в помещение. Хотите ли знать, читатель, как она выглядела? Вот послушайте:
Подобны звездам ласковые очи,
Двум полумесяцам подобны бровки,
А волосы на маленькой головке
Нежнее шелка и темнее ночи.
Приспущены узорные чулочки –
Их видом невозможно не плениться:
На туфлях островерхие носочки
Изогнуты, что клюв у хищной птицы.
Разбросаны цветы и листья сливы
По платью бледно-розового цвета,
Поверх – доспехи легкие надеты
И облегают стан ее красиво.
Она стройней, бесспорно, и милее
Цзюй-цзи самой и девушек Тяньтад:
Ее лицо и без румян алее
Зари, что светит, утро возвещая.
Четверо старцев при виде волшебной феи встали и вежливо спросили ее:
– Откуда пожаловала, фея Абрикосов?
Красавица поздоровалась со старцами, пожелав им счастья и благополучия, а затем сказала:
– Я узнала, что у вас здесь дорогой гость, с которым вы вместе пируете, а потому и пришла. Осмелюсь просить вас провести меня к нему.
Гун восемнадцатый, указывая рукой на Танского монаха, сказал:
– Вот он, наш дорогой гость! И вести вас никуда не нужно!
Танский монах склонился в поклоне, не осмеливаясь произнести ни слова:
– Подать сюда чаю, живей! – крикнула красотка.
Сразу же появились еще две молодые девицы в желтых одеждах, которые несли красные лаковые подносы. На подносах были установлены шесть чашек из тонкого фарфора с диковинными плодами. На плодах лежали ложечки. Кроме того, девушки принесли с собой большой железный чайник в светлой медной оправе, из которого шел приятный аромат. Фея разлила чай, а затем, улыбнувшись и полуобнажив свои прелестные белоснежные зубки, похожие на дольки весенней луковицы, подала первую чашечку Танскому монаху. После этого она поднесла чай четырем старцам и, наконец, налила себе.
– Отчего же ты не садишься? – спросил фею Лин Кун-цзы.
Красавица только тогда села вместе с ними. Затем она встала и спросила:
– Не поделитесь ли вы, уважаемые старцы, вашими прекрасными стихами, которые, несомненно, сложены при встрече?
Фу Юнь-соу ответил:
– У всех у нас уж очень бедный, грубый язык. Зато гость наш, мудрый монах из Танского государства, – истинный поэт. Вот кому действительно можно позавидовать.
– Прошу, если только вы не поскупитесь, поделиться со мною, – сказала фея. – Мне очень хочется послушать!
Тут все четыре старца рассказали красавице, какие стихи прочел Танский монах в первый и во второй раз, а также передали ей поучения монаха о способах созерцания.
Лицо волшебницы расцвело, как прелестный цветок весною. Обратившись ко всем присутствующим, она смущенно сказала:
– Я не обладаю талантом и не вправе отнимать у вас время. Но, услышав такие прелестные стихи, не могу оставить их без ответа. Постараюсь, как смогу, сложить в честь гостя хоть один стих. Как вы отнесетесь к этому?
И, не дожидаясь ответа, она стала нараспев читать свой стих:
Когда великий царь У-ван еще на свете жил,
Мой нежный вид и стройный стан уже прославлен был.
Под сень мою Конфуций сам с друзьями приходил.
Моим румянцем врач Дун-сянь был некогда пленен,
Им в честь мою был дивный сад плодовый насажден,
Благословением небес казался людям он.
А запах сладкий мой прельстил отшельника Сунь Чу:
Так – всем достойным я мила, коль только захочу…
Но, что бываю и кисла, – о том я умолчу.
Пусть омывает хладный дождь огонь моих ланит –
Не угасает робко он, но пуще лишь горит:
Он солнцем золотым рожден и душу веселит.
Но жарких испарений яд – страдание мое:
Тускнеет яркий мой наряд, впадаю в забытье,
И переходит в вечный сон земное бытие.
Четверо старцев внимательно выслушали стихотворение и похвалили волшебную фею.
– Очень изящные стихи, в них нет ничего мирского, – говорили они. – В каждой строке чувствуется весна. Особенно хороша строка:
Пусть омывает хладный дождь огонь моих ланит –
Не угасает робко он, но пуще лишь горит!
Подумайте только!
Пусть омывает хладный дождь огонь моих ланит –
Не угасает робко он, но пуще лишь горит!
Ведь это просто замечательно!
Красавица улыбнулась и тихо ответила:
– Мне стыдно! Очень стыдно! Разве можно сравнивать мои стихи со стихами мудрого монаха, которые я только что слышала! Они поистине великолепны! О, если бы наш дорогой гость не поскупился еще на одно стихотворение, оно было бы для меня драгоценнее жемчуга и яшмы!
Но Танский монах не посмел ответить. Волшебная фея, желая понравиться, начала кокетничать с ним. Она придвигалась к нему все ближе и, наконец, прижавшись, прошептала:
– Дорогой гость мой, молчальник! Что, если мы с тобой позабавимся в эту чудную ночь? Ведь человеческая жизнь так коротка! Сколько времени тебе еще суждено прожить?!
Гун восемнадцатый поспешно произнес:
– Смею уверить тебя, мудрый монах, что наша чудная фея Абрикосов питает к тебе самые возвышенные чувства. Неужели ты откажешь ей? Если ты поступишь подобным образом, значит, ничего не смыслишь в прелестях жизни!
Но тут вступился Гун Чжи-гун:
– Не забывай, – сказал он, – что наш гость в монашеском звании! Благочестие и доброе имя не позволяют ему поступать легкомысленно. Если мы будем уговаривать его, то тем самым примем на себя великий грех. Осквернить доброе имя, лишить благочестия – все это недостойно нас. Если же у чудной феи Абрикосов действительно есть такое желание, то пусть Фу Юнь-соу и гун восемнадцатый выступят сватами, а я и Лин Кун-цзы – поручителями. Сыграем свадьбу! Ведь это будет великолепно!
