Она пробежала взглядом раздел, в котором устанавливались границы, отыскивая указанные в нем приметы местности около реки и в районе мельницы. С этой наименее сомнительной и архаичной части документа начать было легче. Кроме того, точные границы составляли самую суть проблемы, поэтому…
Ах! Каэрита нашла то, что искала. Наклонилась, вчитываясь, и вдруг замерла в оцепенении.
«Это невозможно», — подумала она и перечитала раздел. Слова упрямо оставались теми же самыми, и она недоуменно нахмурилась. Потом открыла принесенный с собой мешочек для документов и достала выписки, тщательно сделанные в библиотеке Калатхи. Развернула аккуратно исписанные страницы и разложила на столе рядом с манускриптом, сравнивая интересующий ее раздел буквально слово к слову. Вот что значилось в ее копии:
«… и вышеуказанная граница проходит от восточной стороны скалы Стелхэма до угла участка земли Хеймара, где у межевого камня поворачивает на юг и тянется на две тысячи ярдов через реку Ренху до межевого камня Тамана Строителя Мостов, отмечающего границу начала владений лорда Лорхэма».
Точно так было написано в хранящейся в Калатхе дарственной. Однако в лежащем перед ней документе Салтана говорилось:
«… и вышеуказанная граница проходит от восточной стороны скалы Стелхэма до угла участка земли Хеймара, где у межевого камня поворачивает на юг и тянется на тысячу ярдов до северного берега реки Ренхи, обусловленной границы владений лорда Лорхэма».
«Это не просто небольшая двусмысленность, — подумала Каэрита. — Это фундаментальное расхождение». Если лежащий перед ней манускрипт точен, тогда Тризу прав целиком и полностью, и вызвавшая разногласия мукомольная мельница на южном берегу Ренхи расположена на земле, которая принадлежит ему сейчас и принадлежала всегда. И предъявляемого Калатхой права на воду тоже не существует, поскольку река полностью оказывается в границах владений Тризу. Но как такое возможно? Все копии должны в точности соответствовать оригиналу, а та, что лежала перед ней на столе, содержала странную, необъяснимую ошибку.
Это абсурд. Конечно, перед ней копия, не оригинал, но трудно представить себе, что один и тот же писец, писавший оба документа, мог допустить подобную ошибку. И еще труднее представить себе, что эту ошибку проглядели пристально изучающие все копии заинтересованные стороны.
Если, конечно, одна из копий не была умышленно подделана…
Но как можно совершить такую подмену? Если это и фальшивка, то очень хорошо выполненная. Настолько хорошо, что просто невозможно поверить, что кто-то в Лорхэме способен на такое. Каким бы прекрасным библиотекарем ни был Салтан, создать такую безупречную подделку документа двухсотлетней давности ему явно не под силу. Кто же сделал это? И когда?
Каэрита невольно состроила гримасу, которую тут же попыталась скрыть, недоумевая, удастся ли когда-нибудь получить ответ на эти два вопроса. Однако ответ мог и подождать — до тех пор, по крайней мере, пока она убедится, что никаких других вопросов у нее нет.
Несколько минут она обдумывала, как действовать, после чего посмотрела на Салтана с выражением давно и тщательно отработанного безразличия.
— Спасибо. — Она легонько похлопала по манускрипту кончиком пальца. — Это именно тот раздел дарственной лорда Келлоса, который я хотела видеть. Теперь, если вас не затруднит, лорд Тризу говорил также о копии хартии короля Гартхи.
— Да, моя леди. И эта копия в лучшем состоянии, чем дарственная Келлоса. Сейчас покажу.
— Будьте любезны.
В ожидании Каэрита принялась листать другие свои выписки, на этот раз из хартии «дев войны», имеющие отношение к спору между Тризу и его соседями.
Салтан открыл нужный ящик, достал из него второй манускрипт и так же бережно, как первый, развернул его на столе. Он был прав; этот документ оказался гораздо разборчивей дарственной. Каэрита склонилась над ним.
Она прочла все интересующие ее разделы один за другим, сравнивая их со своими выписками и хмурясь все больше. Потом откинулась в кресле и потерла кончик носа, спрашивая себя, заметно ли, насколько сильно она сбита с толку.
«Ну, — думала она, — теперь, наверно, становится понятно, что существует какая-то особая причина, почему он послал сюда меня, а не Базела или Вайджона. Он знает, какой из его инструментов лучше подходит для каждой конкретной проблемы… даже если сам этот незадачливый инструмент понятия не имеет, почему именно он избран. И что ему делать дальше».
— Спасибо за помощь, сэр Салтан, — сказала Каэрита. — Я начинаю понимать, почему интерпретация этих документов вами и вашим лордом столь фундаментально отличается от интерпретации бургомистра Йалит. Положив свои выписки рядом с вашими копиями, я обнаружила определенные… расхождения. Я не претендую на понимание того, как такое могло произойти, но пока эта проблема не будет разрешена, ни о каком окончательном вердикте не может быть и речи.
— Не могу согласиться с вами, миледи, — мрачно возразил сидящий напротив Каэриты Салтан; в его ярких глазах мерцало беспокойство. — В отличие от вас я не имел возможности сравнивать документы друг с другом, но знаю совершенно определенно, что наши копии хранятся в этой библиотеке с того самого дня, когда они были сделаны. С учетом этого у меня и моего лорда нет оснований сомневаться в их подлинности. В отличие от своего отца лорд Тризу принадлежит к тому типу людей, которые не желают мириться с нарушением своих прав и привилегий. Этим и объясняется, почему, попросив меня изучить документы и потом прочтя их самостоятельно, он начал оказывать давление на Калатху.
— Не сомневаюсь, что вы правы, — ответила Каэрита. — С другой стороны, сэр Салтан, я не могу отделаться от мысли, что на возмущение вашего лорда нарушением его прав несомненное влияние оказывает его отношение к «девам войны».
— Вероятно… вернее, конечно, вы правы, госпожа Каэрита. И в этом он не одинок. Однако разве это имеет какое-то отношение к тому, верна ли наша интерпретация в глазах закона?
— Нет, — ответила она, хотя ей и хотелось, чтобы дело обстояло иначе.
Что ни говори, избранники Томанака были простыми смертными, со своими предубеждениями и мнениями, как и всякий другой человек. Однако в отличие от всех остальных они сознавали это; и их прямой долг состоял в том, чтобы не позволить своим предубеждениям влиять на принятие решения.
— Вам известно, сэр Салтан, — продолжала она спустя некоторое время, — какими способностями Томанак одаривает своих избранников, принимая от них Клятву Меча?
— Прошу прощения? — Салтан удивленно замигал, пытаясь понять, что она имеет в виду. — Мне об этом ничего не известно. Сомневаюсь, что на свете найдется много людей, которым что-нибудь известно по этому поводу. По правде говоря, когда лорд Тризу рассказал мне о визите избранника, я провел кое-какие расследования. Хотя в нашей библиотеке почти нет книг на эту тему. Я выяснил лишь, что, наделяя своих избранников способностями, Томанак… не придерживается никакой закономерности — в отличие от других Богов Света.
