Его ладонь была теплой, мягкой, одним словом — человеческой.
«В воскресный день с сестрой моей
Мы вышли со двора.
— Я поведу тебя в музей! —
Сказала мне сестра,
— декламировал Меч, -
Вот через площадь мы идем
И входим наконец…»[2]
Мы вошли на изнанку мира. Миллиарды разноцветных нитей ткали ее полотно. Паря над огромным нерукотворным ковром, я рассматривала его узоры. Изнанка напоминала палитру художника, на которую только что выдавили из тюбиков разноцветные краски. Синее пятно, соседствовало с фиолетовым, рядом красное и зеленое, серое, пурпурное… От пестроты зарябило в глазах. Но что самое примечательное, в каждом пятне присутствовал коричневый оттенок. Каждая из нитей судеб состояла из двух цветов: основного и коричневого. Таким вот образом с изнанки Мира выглядели все государства Арлила. И чем больше коричневого цвета, тем сильнее жители страны в магии. Я сразу узнала Тайнин. Сине-коричневое пятно поражало обилием магических вплетений.
«Обрати внимание вон на то ярко-оранжевое пятно. Видишь?» — Феликс указал рукой чуть левее от меня.
Действительно, на общем фоне разноцветно-коричневых нитей этот участок сильно выбивался из общего узора. Меростан пылал оранжевым, не признавая и не впуская в себя магический коричневый цвет. Вот с этим нам и придется сейчас разбираться.
«Приступим?», — Феликс подмигнул и первым взялся за дело.
Левитируя над ковром, мы аккуратно брали в руки каждую из нитей судеб и вплетали в нее нить магии. А чтобы не происходило отторжение, скрепляли вновь полученную связку энергией. И так нить за нитью, судьба за судьбой. Эх, знать бы, какая из них принадлежит маршалу Меростана, я бы конкретно поработала с ней. Этот вояка навсегда бы разлюбил игры в солдатиков.
«Так нельзя, Найяр, — Меч и тут слышит мои мысли. — То, что мы сейчас с тобой делаем — противозаконно. И ты это знаешь. К тому же, мы на изнанке, где материализуются все мысли, так что помни об этом и контролируй себя».
Да, я и забыла, Меч предупреждал об этом странном свойстве изнанки Мира. Тут любая мысль, если ее как следует продумать, обретает формы. Надо оставить маршала в покое, а то, не дай Бог, действительно начнет играть в куклы. Я представила себе почтенного дядечку в военной форме, самозабвенно баюкающего на руках пластмассовую ляльку.
«Найяр! — рассержено крикнул Меч. — Прекрати об этом думать!»
Гоним, гоним такие мысли!
«И о Даре не смей думать!» — вновь прорычал Меч.
«А о синей обезьяне можно?» — разозлилась я.
Об этом нельзя, о том нельзя… О чем вообще можно? Ведь как назло — раз нельзя, то мысли сами начинают лезть в голову.
«Ты лучше думай о том, какими радушными и дружелюбными станут теперь меростанцы, — посоветовал Феликс. — Это как раз то, о чем надо размышлять. И концентрируй свои мысли на нитях».
Когда мы сплетали последние нити, у меня тряслись руки и кружилась голова. Казалось — еще немного, и я не смогу двигаться. Феликс выглядел не лучше. Не знаю, каким образом отец Лазурий догадался, что мы выжаты, словно лимоны, но он стал накачивать мое тело энергией. Только благодаря этому нам удалось покинуть изнанку. Лежа на диване, я затуманенным взглядом смотрела на склонившегося надо мной патриарха. Его голос доносился сквозь шум в ушах.
— Найяр, ты в порядке? Если надо, то я ещё энергии добавлю.
— М-м-мм, — только и смогла ответить я.
Теплая волна прошлась по телу. С великим усилием я прокачала полученную энергию по рукам и ногам. Вашек присоединился к деду, и мне стало значительно легче.
— Спасибо, — сдавленным голосом произнесла я.
«Ты как? — спросил Феликс. — Жить будешь?»
«Буду. А с тобой что?»
«Я в порядке. Что с железякой может случиться?»
«Потеря энергии, вот что».
«Ничего, восстановлюсь. А тебе необходимо выспаться. И не забывай про откат, скоро наступит. Так что постарайся как можно быстрее добраться до кровати».
Что-то зловещее промелькнуло в его словах, но я не придала этому значения.
— Получилось? — Заххар выжидающе смотрел на меня.
— Получилось. Интересно было бы взглянуть на результат. Вы все разузнайте, а потом расскажете.
Премьер-министр пообещал, что как только появятся первые известия из Меростана, он непременно мне сообщит. Их долго ждать не придется. Надо думать — жители огромной страны в одночасье поголовно стали магами. Когда слабость отступила, и тело вновь стало слушаться, Валдек помог мне дойти до моей комнаты.
— Прошу никого не входить, — попросила я. — Когда смогу, сама выйду. Договорились?
Валдек и Заххар попытались возразить, но быстро осознали, что спорить со мной бесполезно. Они одного не могли понять — мне не хочется, чтобы кто-то видел, как Коричневая Леди корчится в судорогах отката. Пожелав всем удачи и закрыв за собой дверь на ключ, я доползла до кровати и легла. Усталость сомкнула веки, и глубокий сон тут же окутал меня мягким покрывалом.
Не думала я, что откат окажется настолько сильным. Меч хоть и предупреждал об этом, но и он не подозревал, что именно может произойти. На три дня реальность перестала существовать для меня. Тело, сведенное судорогами, лежало на кровати, а душа проходила через все круги ада. Физическая боль, как таковая, отсутствовала, не было ни разорванных вен, ни дробления костей, ничего такого. Мне довелось испытать нечто более мучительное — липкий страх перед смертью. Картины, открывающиеся взору, заставляли кричать от ужаса. Помнится, еще в той, земной жизни мне как-то довелось увидеть фильм про концентрационные лагеря, вот туда-то и попало мое сознание. Я видела, как пытают людей, видела дикий ужас в их глазах, чувствовала все, что чувствовали они. Энергия страха смерти, нестерпимая боль, предсмертная агония прошли через мое сознание, оставляя кровавый след. Мою душу жгли напалмом и ковыряли пыточными инструментами. Находясь в эпицентре отката боли, я орала диким голосом и молила о пощаде. Ни один из смертных не в силах перенести подобную пытку — испытывать чужую боль и чужой страх. И не одного человека, а десятков тысяч.
Я влезла в чужие жизни, изменила их и теперь платила по счетам. Никогда больше не пойду на такое, даже ради блага других. Единственное, что успокаивало и помогало терпеть — необходимость совершенного. Только на четвертый день пытки сознания прекратились, и мне милостиво разрешили вернуться в реальность.
Взглянув на себя в зеркальце, стоящее возле кровати, я чуть не расплакалась — на меня смотрел самый настоящий скелет. Черные глазницы, заостренный нос, одним словом: черепушка, обтянутая серой кожей. Уродливее всего на этом фоне смотрелись волосы, сбитые в колтун.
