Данастос с предубеждением хмыкнул, не разделяя чужих восторгов:
— Задавай ядру режим работы, и проверим.
Хин выбежал в коридор из комнаты для занятий, встревоженный, быстро спустился по ступеням, перепрыгивая по пять разом. Музыка, которую он слышал всё отчётливее, удивляла его: слегка хрипящая, незамысловатая, подвижная. Уверенный, что это безобразничают пушистые твари, молодой мужчина придал лицу самое строгое выражение и повернул в залу.
Фа его не разочаровал — он сидел у самого входа и с умильным видом ударял по треугольнику, подвешенному на паутине перед его клювом. Завидев человека, лятх приветливо дёрнул крылом и, покачиваясь в такт, негромко и протяжно заголосил.
Одезри, озадаченно нахмурившись, уставился на огромный бубен, также оплетённый толстыми нитями паутины, на болтающегося рядом с ним Синкопу, наконец, на Бекара, терзающего аккордеон.
— Это ещё что, — с пониманием шепнул паук, отбивая ритм лапами. — Обернись.
Молодой мужчина нехотя последовал совету. По зале вприпрыжку порхали черви, мелкий драконикус с Ре и крупный в паре с Келефом. Не сговариваясь они то кружили по двое, то собирались в широкий круг, лихо перебирая лапами. Тотчас круг рвался, дуга обращалась в линию, а та изгибалась и замыкалась снова. Круг сужался, расширялся, делился на два, снова сливался в один. Все кроме одной из пар вдруг застывали, танцоры менялись местами по диагонали вписанного в круг шестиугольника, и тотчас замирали сами, а в движение приходила другая пара.
— Калейдоскоп, — тихо вымолвил Хин, наблюдая за движениями и фигурами, невесомо-лёгкими, быстрыми и восхитительно чёткими, свободно, точно по вдохновению, вытекавшими одни из других.
Келеф, смеясь, поманил человека рукой. Тот сделал жест отрицания, тогда Сил'ан покинул весёлую компанию и подплыл к нему.
— Не одобряешь? — весело спросил он, наклоняя голову к правому плечу.
— Почему? — Одезри опустил голову и улыбнулся. — Просто удивлён. Странно. Непохоже на тебя.
— Не загадочный, не холодный, не равнодушный, не совершенный, — подытожил уан. — Вот почему ни Лие, ни кто другой не увидит ничего подобного. Летням нужен человек, совершенно такой же как они, и лишь божественное происхождение может оправдать несоответствие. Весенам — удивительная змея, опасный питомец, которого можно с гордостью выставлять напоказ. Кто нужен тебе, юный герой?
— Я об этом не думал, — признался Хин.
Келеф улыбчиво прищурился, протянул руку, легко коснулся его носа и, ничего не говоря, вернулся в круг.
Ярко пылал огромный костёр на площади, повелительно грохотали барабаны, заставляя сердце изменять привычный ритм и подчиняться навязанному порядку. Воины в одних набедренных повязках прыгали вокруг огня, нелепо, на взгляд Хина, размахивая руками и ногами, раскачиваясь всем телом, запрокидывая голову. Вдруг они разразились громкими криками, и тотчас вновь пустились в дикий пляс. Барабаны били всё быстрее, яростнее, и молодой мужчина чувствовал, как от их пустых голосов по телу разливается жаркое безумие, кружится голова, и вот уже кажется возможным протянуть руки к небу, обхватить его всё, скатать в один большой камень размером с голову, поднести к губам и выпить до дна, утоляя вечную иссущающую жажду. В глазах помутилось, зазвенело в ушах, и что-то лихорадочно металось в темноте — то ли падающие звёзды с внезапно опустевшего неба, то ли блики от костра и десятки загорелых, извивающихся от восторга и упоения звериной свободы тел.
Знакомый, низкий голос плакал и звал. Хин никак не мог понять, чей он, пытался отмахнуться от наваждения, только оно не исчезало. Раздражённый, человек терялся в догадках, и вдруг словно вырвался из трясины, едва не захлебнувшись холодным воздухом.
Пляски кончились. Пела виолончель,[38] рассказывая летням о понятной им дикой свободе и раздолье земли, у которой, кто бы ни называл её своей, хозяин один — ветер.
Отблески пламени ложились на лица притихших слушателей, погружённых в себя, почти напуганных. Хин знал, чей голос чудится им в недоверчивой, изломанной, пропитанной неизбывным страхом и робкой надеждой музыке чужого времени. Знал и то, что её болезненную искренность они замуруют в ночь, словно в глухую стену.
Луны ярко озаряли крепость и окрестности, словно высмеивая разведённый людьми костёр. Двое медленно шли по дороге. Одезри первым нарушил молчание:
— Не могу отделаться от неприятного чувства: в детстве я мог тебя удивить, мог — во всяком случае, мне так казалось — угадать твои мысли, если бы захотел. С годами я не лучше, а всё меньше тебя понимаю. Почему?
— Потому, что мир мудро устроен, — легко отозвался Сил'ан. — Пусть мы живём в одном времени и даже идём рядом, всё равно мы из разных историй.
Келеф прислонил виолончель к стене. Проблеск молнии возник в его ладонях и обратился в дрожащий огонёк тонкой белой свечи.
— Я думаю, — сказал он, передавая её Хину, — что знаю трагедию летней.
— Давно?
— Возможно, — задумчиво проговорил Сил'ан. — Пение воинов сегодня — я узнал слова и мотивы. В Весне на праздниках в деревнях и даже небольших городах играют их вариации. И зимни, и осены при всей разности культур находят их понятными, почти знакомыми. Эта музыка и ритмы у них в крови. Ты говоришь, древние Боги очень похожи на нас. Он сумел этим воспользоваться, обманул людей, следуя замыслу Дэсмэр.
— Кто: он? — не понял наследник.
— Колдун. Первый из нас, оказавшийся здесь. Ему одному достоверно известно, что случилось в ту самую важную сотню лет. Ты слышал о нём: Основатель Гильдии, провидец, ныне спящий. Регент Весны, — уан коротко вздохнул. — Тот, у кого никогда не попросит помощи моя кёкьё.
— Враг? — предположил Хин.
— Кукловод. Достаточно о нём, — Келеф выдержал паузу. — Люди Лета превратили давнюю историю в миф, но, в отличие от прочих, помнят, что Бог их предал. С тех пор и разучились верить друг другу.
Лятхи высыпали в коридор, сгрудились у двери в комнату с инструментами. Переглянулись, прислушались, снова посмотрели друг на друга.
— Два голоса, — недоверчиво отметил Бекар.
Оба его брата молча хлопнули себя хвостами по головам.
— Невероятно, — наконец, изрёк Синкопа. — Он же сказал: нет.
— Когда? — озадачился Ре.
Паук замахал на него лапами.
— Он вроде не отказывался петь дуэтом. Не соглашался, конечно, тоже, — вмешался один из червей. — Но…
— Другое «нет», — прервал его Синкопа. — Зачем петь с тем, кто не подходит?
— А с теми, кто подходит? — удивился высокий драконикус.
