– Тьфу на тебя с твоим принцем! – Яльмар сплюнул и так резко наклонил кувшин над кружкой, что пиво хлынуло через край. С раздражением потряс рукой: «Чума на оба ваши дома…» и слизал с пальцев липкие капли.
Дверь корчмы распахнулась. Вошёл Жуга, взъерошенный и мокрый. Отбросил капюшон плаща. Выглядел он несколько пришиблено. Вильям помахал ему рукой, Жуга рассеянно кивнул в ответ и заскользил взглядом дальше, ища, как вскоре выяснилось, Золтана.
– Хагг! – позвал он. – Хагг, где ты?
– Что случилось? – Золтан появился на лестнице. – А, это ты…
– Мне надо кое-что тебе сказать.
– Так говори.
Жуга покосился на сидящих у камина Яльмара и Вилли и покачал головой.
– Не здесь. Идём со мной, расскажу по пути.
Золтан нерешительно подёргал себя за ус.
– Может, завтра?
– Нет.
Жуга помедлил, шагнул к стене, снял с гвоздя свой меч и привычным движением перебросил его за спину. Протянул через плечо ремень, застегнул на груди пряжку. На Золтана он больше не смотрел.
– Пойдём сейчас.
***
– Чёрт возьми, Золтан, ты мог меня хотя бы предупредить!
Жуга и Золтан быстрым шагом шли по улице. Хагг скосил глаза на травника и отвёл взгляд.
– И что бы это изменило? – спросил он.
Тот не ответил, и некоторое время они шли молча, сжатые ущельем узкой улочки. Ветер разыгрался не на шутку, чтобы разговаривать здесь, порой приходилось кричать. Дребезжали ставни. Шаги редких прохожих глухо стучали по брусчатке мостовой. Толстая серая крыса перебежала им дорогу и нырнула в подворотню, травник задумчиво проводил её взглядом.
– Не знаю, – наконец сказал он. Откинул капюшон плаща и сгрёб мокрые волосы в горсть. – Не знаю, что, но что-то изменило бы. Яд и пламя! – он ударил кулаком в ладонь. – Слыхал я про парней, которые рубашке и штанам предпочитают юбку и корсет, но обычно это видно сразу! Да и потом, ведь известно, где их можно встретить. А тут… Походка! Жесты! Манера говорить! А ноги? Не у каждой женщины такие! Да и на вид она разве что в талии чуть-чуть широковата, а так… Ты не поверишь, Золтан, но я в неё чуть не втрескался.
– Почему – не поверю? – пожал плечами Хагг. По лицу его скользнула тень улыбки. – Очень даже поверю. Не пойму лишь, как ты догадался.
Жуга нахмурился.
– Это трудно объяснить… – пальцы его сплелись в замок. – Я чувствовал, что что-то там не так. Меня насторожило уже то, что живёт она одна, без мужа и без слуг. И это в городе, где замуж выдают в двенадцать лет!
– Ну и что тут такого? Бывает так, что нет приданого…
– Не мели чепухи! – фыркнул травник. – Бесприданница, которая живёт в отдельном доме, носит шёлк и горностая? Ты с ума сошёл, так не бывает. И потом, она ужасно много знает. Женщина не может столько знать.
– Она волшебница, – напомнил Хагг.
– Ну, пусть даже так, всё равно. Вы в городах ужасно строго содержите своих жён. «Три К – Kirchen, Kuchen, Kinder» – это ведь у вас так говорят? Где им получить такие знания? Они тут ходят, не поднимая глаз, на улице им нельзя ни посмеяться, ни поболтать с подружками. А Герта… Разве она такая? Повстречай я такую женщину где-нибудь в деревне, я бы мало удивился, но здесь…
Он помолчал, о чём-то думая на ходу. Потряс головой и продолжил:
– Но догадался я только сегодня. Мне руки подсказали.
– Руки? – Золтан поднял бровь. – Э-ээ… В каком смысле? Ты её…
– Руки, – сердито взглянув на него, повторил Жуга, – значит руки. Её руки. Она там пересаживала розы – ну, из одних горшков в другие – и я вдруг подумал: а не слишком ли она сильна для девушки? Но это так, ерунда, я бы позабыл об этом, если бы не огонь. Видишь ли, Золтан, огонь – не женская стихия.
– Много ты знаешь! – хмыкнул тот. – Хороший волшебник может работать с чем угодно.
– Так-то так, – согласился Жуга, – но ведь каждый выбирает то, с чем ему легче работать. А Герта пользуется огнём почти всегда.
– Да-а… – Золтан остановился, сложил руки на груди и прислонился к каменному парапету. Потеребил усы. – Уделал ты меня, Жуга. По-честному сказать, я не думал, что об этом так несложно догадаться. Ну, хорошо. Допустим, ты бы знал всё это. Выслушал бы ты её с таким вниманием? Внял бы ты её советам? А? А может быть, послал её подальше?
Травник не ответил. Вместо этого замедлил шаг и огляделся. Они опять остановились на мосту. Было холодно. Смеркалось. С запада шёл шторм, в порту шумел прибой, и даже здесь, в канале, волны пенились барашками. Брызги долетали до прохожих. Плащ травника плескал и хлопал на ветру. Баржу внизу качало. Плетёные из пеньки кранцы вдоль борта пружинили в береговой гранит, гася удары волн. На краткий миг Жуга вдруг ощутил себя таким же вот канатным валиком, оказавшимся меж двух кораблей, которые давно бы разнесли друг друга в щепки, если бы не он.
– Кто он такой… она такая?
– Его зовут Кай Хансен. Не хочу тебе рассказывать всю его историю, скажу лишь, что ещё мальчишкой он попал к одной местной волшебнице; она его украла прямо с улицы, когда он с друзьями катался на санках. Хедвига де ла Тур, белая ведьма. Она была сумасшедшей. Держала его взаперти, била, заставляла носить женскую одежду… Немудрено, что он не решался даже сунуть нос на улицу в таком виде. Бог знает, чего она хотела, Герта мне об этом никогда не говорила. Но у парня были все задатки, чтобы стать чародеем. Она обучила его всему, что знала, до многого он сам дошёл – когда сидишь один среди книг, то делать нечего, кроме как читать. Когда она умерла, дом отошёл Герте.
– Они… Она с ним… – травник замешкался. – То есть, я хочу сказать, они с ним спали – эта Хедвига или кто-нибудь ещё?
– Нет, – Хагг повернулся к травнику. – Ни с кем и никогда. Девственность ценится в магии. Тем более, – он усмехнулся, – что если девственницу в наше время ещё можно отыскать, то девственника – вряд ли.
– А что было потом?
Золтан пожал плечами.
– Не знаю. Я не знаю. Должно быть, у парня что-то сдвинулось в голове. Шутка ли – полжизни проходить в девчачьей юбке… Жить по-другому он уже не мог. Так или иначе, но ему пришлось выйти на улицу. Мальчишку Кая все уже забыли. Так появилась Герта. Никто и ничего не заподозрил. А те, кто захотел пощупать, что у неё под платьем, дорого за это поплатились.
– Никто и ничего?
– Кроме меня.
– Когда это случилось?
Веки Золтана опустились.
– Давно.
Волна взметнулась вверх, порыв ветра швырнул в них клочья пены.
– Плохое время, – Золтан вытер ладонью лицо. – Мокрая зима. Начало декабря, а лёд ещё не встал. В другие годы в эти дни народ уже давно бы катался на коньках.
– На чём катался?
– На коньках. Такие штуки, как ножи. Их привязывают к башмакам и бегают по льду. Наверное, ты слышал поговорку: «Die verlt gaat op scaetsen» – «Мир катится на коньках»? Так вот, это про них.
