— Девять месяцев назад, — сказала Тальвада, — ко мне в крепость прибыл Жал. — Данан судорожно вздохнула. — Он сказал, что если не вернется за ней сам, — Тальвада движением головы указала на пряжку, — в течении полугода, то я должна отдать ее тебе. Я надеялась сделать это в Талнахе, но, как ты знаешь, меня задержали.
Данан сжала презент, не совсем понимая смысл. Чародейка не могла вспомнить ремень или плащ у Жала, на котором бы видела такую фибулу. Он никогда не носил ничего из того, что могло бы напрямую вести к нему по очевидному следу. Он не признавал металлических застежек — в работе убийцы они могут выдать его солнечным или лунным бликом.
— Это его? — спросила Данан основное, с чего стоило начать.
— Фирина, — отозвалась Тальвада, отвернувшись от чародейки. — Жал сказал, пряжка со старого плаща, который Фирин оставил у нас. Если помнишь, мы вас многим снабдили перед битвой за Галлор — кому новые доспехи, кому плащи, кому оружие покрепче.
Данан закачала головой: она прекрасно помнила, только сказать ничего не могла — поперек горла встал ком из вопросов и сомнений.
— Я не знаю, в чем смысл, но он очень просил, чтобы я отдала это тебе. И, думаю, я должна рассказать еще кое-что. В пору, когда вы впервые появились в Ирэтвендиле, Жал подозревал, что Фирин и есть архонт. Это, как мы знаем, не подтвердилось. Но опасения твоего любовника не были напрасны. Именно он попросил меня найти какие-нибудь сведения о Фирине в истории одного из благородных кланов Ирэтвендиля.
— И ты нашла, — припомнила Данан. — Что в том роду никогда не было даже бастарда с именем Фирин.
— Думаю, — продолжила Тальвада, — не ошибусь, предположив, что, получив от меня сведения, ты поделилась с Жалом?
Даэрдинка, сглотнув, кивнула.
— Скорее всего, это укрепило его подозрения. Жал мог бы закрыть глаза на узнанное — кому какое дело до незнакомого эльфа, который появился в дни Пагубы неизвестно откуда, помог и ушел неизвестно куда. Разве он не благодетель? Но… — Тальвада посмотрела на предплечья чародейки, сведенные вместе на коленях.
— Метка, — догадалась Данан.
— Да. Жал сказал, что метка Фирина на твоей руке так и не исчезла. Ты не нашла способ разбить ее.
— Это правда. Фирин оставил ее со словами, что она однократно спасет меня от смертельного удара. И не похоже, что врал: он и до этого оставлял мне такую, она себя оправдала. Поэтому я не препятствовала Фирину поставить эту. — Чародейка нахмурилась. — Но когда я захотела от нее избавится, не вышло. Ни я, ни мои подчиненные, ни стражи Вечного, ни даже Сеорас не смог разрушить печать.
Тальвада коротко усмехнулась.
— Вот поэтому Жал и не смог оставить все, как есть. Потому что Фирин что-то скрывал и все еще зачем-то следил за тобой. Жал велел отдать его пряжку тебе. — Эльфийка глянула на фибулу в одной из чародейских рук. — Хотя, признаюсь, не пойму, как связаны его опасения и эта штуковина.
Данан истерично засмеялась.
— В этом весь Жал. Он всегда так делал.
— Давал тебе непонятные предметы без подсказок, как с ними быть?
Тегана качнула головой.
— Считал себя выше всех. Потому что видел дальше, чем мы. Находил ответы до того, как мы осознавали, как задать вопрос. А потом наблюдал за нами и ждал, когда мы додумаемся. Словно давал шанс доказать, что мы стоим его компании и времени, что мы достойны его силы.
— Что ты достойна его любви? — шепотом подсказала Тальвада, чуть наклоняясь и заглядывая Данан в лицо.
Чародейка ничего не ответила. Эльфийка улыбнулась, вскинув голову вверх.
— Эльфийская любовь такая… навязчивая, знаешь?
Данан поглядела на собеседницу, по-прежнему хмурясь, но та не обратила на чародейку внимания.
— Иногда я думаю, это началось еще с Астердиса. Помнишь легенду о нем? Песнь о Преданном?
Данан не понимала, к чему ведет Тальвада. Еще эта фибула! Жал с его тайнами… При всем желании Данан представить не могла, как складывать эти кусочки мозаики в целую картину. И, откровенно, можно ли их вообще сложить!
А тут еще Тальвада с Песнью о Преданном. Нашла что вспомнить. И где! Антураж вокруг явно не подходил для бесед про древнего эльфа, влюбленного в великую волшебницу.
— Помню, — сухо сказала даэрдинка. — Но не понимаю, какое это имеет сейчас значение.
Тальвада будто не слышала. Она прикрыла глаза, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, и вспомнила последние строки упомянутой легенды:
Голос мужчины, что прахом несется в ветре остывших дней.
Голос мужчины, что молится солнцу и звездному небу — о ней.
— Клянусь, — прошептала эльфийка после, — любовь сродни той, что связала Астердиса и Эгнир, стала моим самым большим испытанием в жизни.
Данан поджала губы и прищурилась. Кажется, она начала улавливать смысл слов собеседницы. Это что-то вроде исповеди, нет? Тальвада что, напилась сверх меры? Да вроде Стенн пожертвовал только одну фляжку на всех — не так уж много выпило это… командорское чучело!
Даэрдинка вздохнула.
— Имеешь в виду Вальдриссана?
— М-м. — Тальвада согласно кивнула. Данан поежилась. Неуютно. Она могла отчетливо представить, о чем говорит эльфийка.
— Ты никогда не рассказывала о вас, — пробормотала чародейка.
— И не расскажу.
— Тогда к чему это все? — Данан почувствовала утомленность. Беседой. Порой с эльфами, мнящими себя всеведующими, очень сложно!
Тальвада выровнялась и обернулась к Данан целиком:
— Ты поступила правильно, оттолкнув Жала так быстро. — «Чем быстрее это сделаешь, тем больше шансов хоть как-то пережить расставание» — подумала эльфийка, не став озвучивать.
— У меня не было выбора. — Данан погрустнела.
— Его действительно нет. Жаль, я не поняла этого так же быстро, как ты. Пустота…
— Дело не в Пустоте! — Резко перебила Данан. — Он эльф, рожденный во времена, когда вашему племени было даровано бессмертие. А я — человек. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, что моя жизнь для него — как пламя свечи: всю дорогу едва теплится, и истаивает за ночь. Если Жал доживет до следующей Пагубы, то к тому времени даже не вспомнит моего имени.
— Если доживет? — удивилась Тальвада. — Мне казалось, что с Жалом что-то слу…
— Я не хочу об этом думать. И разговаривать. Не сейчас. Он не мог умереть.
Чародейка качнулась со ступеньки и направилась к выходу.
— Спасибо. — На ходу женщина убрала фибулу эльфийского плаща за пояс, приноравливая так, чтобы деталь не вывалилась и не потерялась. В ней ведь есть какой-то смысл, да? Возможно, Жал передал ее Данан, потому что знал, что попадет в передрягу? Это было бы достаточно продуманно с его стороны — оставить подсказки к своему спасению. И вместе с тем — немного нелепо, думала Данан. Ей предстоит разобраться в этом. Потом. — Если… это все, — обратилась женщина к собеседнице, — давай вернемся. Я не очень люблю подземелья.
Данан уже отошла на несколько шагов, когда голос Тальвады настиг:
— Совсем не все.
Бывший командор Ирэтвендиля встала напротив Данан, но приближаться не стала.
— Видишь ли, еще тогда, когда Жал попросил поискать сведения о Фирине, я сказала, что ничего не делаю просто так. Я сказала, он будет мне должен. Если не он, то ты, его возлюбленная. И вот незадача, Данан. Жал… — она замялась на мгновение, подбирая слова. — Его сейчас нет с нами. А ты все еще здесь.
Интонации, с которыми заговорила эльфийка, Данан совсем не понравились.
— Командор, — безотчетно Данан перешла на «вы». Это позволяло ей лучше сохранять голову. — Давайте поднимемся наружу. И там договорим.
Тальвада проигнорировала призыв, выкрикнув:
— Помнишь ночь, когда пал Темный архонт? Скажи, Данан! Ты помнишь последнюю ночь Шестой Пагубы?
Данан прикрыла глаза: как ей такое забыть?! Да вся ее жизнь делится на то, что было до битвы с архонтом, и на то, что — после!
— Если вы хотите предаться воспоминаниям, командор, пойдемте наверх. Поговорим у костра.
Эльфийка не двигалась и даже не поправляла Данан, что она не командор больше.
