36
– Лари, пятьдесят золотом штрафа. И еще десятка за ущерб.
– Тебе жалко для девушки? – с ехидной улыбкой повернулась на ко мне.
Мы вышли втроем из жандармского участка, где долго и уныло отвечали на вопросы озлобленного на весь мир старшего унтера, которого сорвали с насиженного места аж в Торжке, и прислали сюда, в деревню, вместо местного командира, отданного под трибунал за разгильдяйство. А затем я оплатил штраф. А затем внес помимо штрафа сто рублей ассигнациями в пользу кабатчика, за битую посуду и прочий ущерб.
– Лари, мне для тебя – ничего не жалко, красота ты наша демоническая. – вздохнул я. – Но это для тебя, а не для бюджета села Броды, и не для кабатчика Феоктистова, толстомордого.
– Зато я повеселилась. – заявила она. – Если тебя настолько душит жаба, можешь заплатить из моей доли за березняковского бхута.
Я вздохнул и проклял себя за излишнюю галантность. Нет во мне душевных сил вычесть эти деньги из ее доли, а следовало бы. Только взбалмошной и драчливой демонессы нам в наших странствиях не хватало. Если она так в каждом селе будет веселье устраивать, то нам никаких денег не хватит, чтобы откупаться от властей.
– Ну ладно, надулся. – протянула она насмешливо и ткнула острым кулачком в плечо. – Скажи еще, что не было весело.
– Ага. Особенно весело будет, если они по пути в Пограничный на нас засаду устроят. И расстреляют из восьми стволов.
– Ерунда! – отмахнулась она. – Маша нас опять щитом прикроет. Правда?
С этими словами она отвесила задумавшейся колдунье шлепка, отчего та взвизгнула и уже привычно закрылась от нее мной, забежав и встав с другой стороны.
– Лари, ну ты вообще уже! Люди же кругом! – покраснев, возмутилась она.
– Верно. – с преувеличенно серьезным видом кивнула Лари. – На публике такими делами не занимаются. Дождемся, когда мы останемся вдвоем, дорогая.
– Гадина! – фыркнула Маша, покраснев еще гуще. – В змею тебя бы обратить!
– Зачем? Яда во мне и так хватает, а змея не будет тебя возбуждать, если ты, конечно, не окончательная извращенка. – почти пропела в ответ демонесса и показала острый розовый язык.
– Ты можешь о чем то другом говорить, кроме… этого?
– Могу. – кивнула Лари. – Но не хочу. Об «этом» интересней всего, если с тобой. И это тебя возбуждает, ну призна-а-айся.
Последнее слово она протянула с каким-то грудным урчанием, словно пригревшаяся кошка. Маша лишь еще раз фыркнула.
– Меня возбудило бы, если бы тебя арестовали сейчас и дали бы мне отдохнуть от тебя недельку.
– Ну вот, видишь, ты и созналась – обличительно уставила на нее тонкий палец демонесса. – Ты мечтаешь увидеть меня в цепях и кандалах. Теперь я точно знаю, что тебя возбуждает, шалунья ты моя.
При этом она сделала вид, что собирается потрепать Машу по волосам. Та увернулась, задохнулась, и не ответила ничего. Я тоже не вмешивался, потому что такие перепалки превратились в их стиль общения. Молодая колдунья оказалась девушкой приличной и немного застенчивой, неизвестного возраста демонесса, как выяснилось, была особой ехидной, веселой и склонной к хулиганству, поэтому по-другому они общаться и не могли. На самом деле ничего «криминального», кроме сомнительных шуточек, между ними не происходило. А я все больше и больше задумывался о том, что вовсе не отказался бы от «криминала» между Лари и мной. Ну да ладно, вечно я не о том думаю. Говорили мне много раз: «Сашка, не доведут тебя девки до добра!». И я в это верю.
– Ладно. Смех смехом, а трындец кверху мехом. – заявил я. – Лучше всего нам выехать сегодня.
– В ночь? – поразилась Маша.
– В ночь. – кивнул я. – И проехать хотя бы километров пятьдесят, после чего можно встать лагерем в лесу.
– Зачем? – удивилась Лари.
– Затем, что они завтра наверняка попытаются выехать раньше, чем мы. И примут нас на дороге.
– Они где остановились? – спросила она. – В «Приюте путника»?
– Лари. – я даже остановился и уставился ей прямо в ее угарные зеленые глаза. – Если ты что-то с кем-то из них сделаешь ночью, то завтра никого отсюда не выпустят. И начнется следствие. И мы здесь застрянем надолго, а у нас впереди дела, которые надо бы сделать.
– Можно ничего не делать. – мило улыбнулась она. – Распылить через окошко или под дверь один эликсирчик, и завтра вся банда будет занимать очередь к уборной. И так двое суток, и никакие целители не помогут. А потом еще будут сутки в себя приходить. Он у меня в чемодане лежит, вполне могу поделиться.
– Не надо. – отказался я от такого предложения. – Лучше попытаемся уехать сегодня. Пока мы с ними просто подрались, причем по их же вине. И они это понимают. Не удастся засада – плюнут и по своим делам поедут. А вот если у них начнется повальный понос после драки с нами, и они еще почувствовали магию, то тогда они плюнут на всю охоту на «Ласок» и погонятся за нами. И вообще, вы вынуждаете меня напоминать, кто в отряде главный.
– Хорошо, хорошо, мы помним, что ты главный, а мы слабые и покорные женщины. – не удержалась, чтобы не съехидничать, Лари.
Но спорить прекратила, и когда я попросил их быстро отправиться в гостиницу, пока бандиты посещают местных лекарей, они не стали возражать, а побежали чуть ли не бегом. А я повернул к автомастерской. Остается надеяться, что рессоры в машине были в нормальном состоянии, и она сейчас не стоит на подставках со снятыми колесами и полуразобранной подвеской.
Когда я бегом вбежал мастерскую, обратив на себя удивленные взгляды братьев Бочаровых и их учеников, Петр как раз осматривал рессоры. Шприцевать подвеску, судя по всему, он уже закончил.
– Стой! – крикнул я. – Не надо с рессорами возиться.
– А чего так? – высунул из под днища машины чумазое лицо Петр, стоящий в ремонтной яме.
– Планы изменились. Тороплюсь. Сколько должен?
– Это уже ко мне. – окликнул меня Иван Бочаров, и начал листать свою конторскую книгу.
Листал он долго, слюнявил палец, шевелил губами, исподлобья наблюдая за мной, попрыгивающим от нетерпения, и в конце-концов выдал результат. Отдать пришлось почти десять рублей золотом, некоторые работы Иван явно сочинил с ходу, когда подсчитывал сумму. Видел, гад, что я тороплюсь, и проверять не буду. Все автомастера такие, даже самые лучшие.
Рассчитавшись, я завел свою полуторку, не дожидаясь, когда мотор прогреется, воткнул первую и увесистый трехосный грузовичок с рычанием выехал в ворота, где мне резко пришлось ударить по тормозам, чтобы не столкнуться с «козлом» с пустующей турелью за передними сиденьями. Вот уж везуха… как утопленнику.
В «козле» сидели трое – Вова Труба, южанин со свежим, но уже заросшим шрамом на лице, от моей дубинки оставшимся, и один из «певцов», тот, что кинулся первым на Лари. За рулем сидел «певец» и именно он нажал на тормоз, причем так резко, что из проехавшихся юзом колес поднялось облако пыли, а сидевшие в машине чуть не вылетели вперед.
