Грубый каменный шпиль, прежде украшавший могилу Брома, превратился в сверкающий свод, усыпанный драгоценными камнями, и свод этот был прозрачным! Под ним отчетливо виднелось лицо Брома — как живое! И Эрагон глаз не мог оторвать от этого лица: казалось, старик просто спит.
— Как ты это сделала? — с ужасом и восхищением воскликнул он, глядя на Сапфиру.
«Я всего лишь подарила ему то, что могла. Теперь время не в силах поглотить его. И он будет вечно покоиться здесь».
«Благодарю тебя!» — Эрагон обнял ее за шею. А потом они вместе стали спускаться с холма.
Езда верхом причиняла Эрагону ужасные страдания, да и сломанные ребра позволяли ехать только шагом. Он не мог вздохнуть полной грудью, чтобы боль не давала о себе знать, но тем не менее останавливаться не хотел. Сапфира летела рядом, постоянно поддерживая с ним мысленную связь.
Муртаг старался держать своего серого вровень с Кадоком, он был замечательным наездником, составляя с конем как бы единое целое. Эрагон некоторое время наблюдал за ним, потом заметил:
— Красивый у тебя конь! Как его зовут?
— Торнак — в честь того, кто научил меня искусству боя. Муртаг потрепал коня по шее. — Торнак мне еще жеребенком достался. Вряд ли во всей Алагейзии можно найти более смелое и умное животное! Не считая Сапфиры, конечно.
— Да, конь великолепный, — с восхищением сказал Эрагон.
Муртаг рассмеялся:
— Но ведь и Сноуфайр великолепен. Во всяком случае, я не встречал другого коня, который по своим достоинствам почти не уступал бы Торнаку.
В тот день они сумели проехать совсем немного, но Эрагон был доволен и этим, ему очень хотелось продолжать движение вперед. Езда отвлекала его от мрачных раздумий. Места вокруг были дикие, дорога, ведущая в Драс-Леону, осталась значительно левее. Они как бы огибали город по широкой дуге, направляясь на север, в Гиллид, до которого отсюда было так же далеко, как до Карвахолла.
Кадока они продали в какой-то небольшой деревушке. Когда новый владелец увел коня, Эрагон с сожалением опустил в карман те несколько монет, которые выручил в этой печальной сделке. Ему было жаль расставаться с Кадоком — ведь они столько пережили вместе: и половину Алагейзии проехали, и схватку с ургалами выдержали…
Дни пролетали незаметно, их путешествие по этим малонаселенным местам затянулось. Эрагону приятно было общество Муртага, у них оказалось немало общих интересов, и они подолгу обсуждали технику стрельбы из лука и различные охотничьи уловки.
Но одной темы, словно по негласному уговору, они касаться избегали: они почти ничего не рассказали друг другу о своем прошлом. Эрагон ни словом не обмолвился о том, где он нашел Сапфиру, как познакомился с Бромом и даже откуда он родом. И Муртаг молчал о своем происхождении и о том, почему за ним охотятся слуги Империи.
Тем не менее, будучи постоянно вместе, они все же немало успели узнать друг о друге. Эрагона, например, очень интересовало, как это Муртаг умудряется так хорошо разбираться в борьбе различных сил внутри Империи, а также во внешней политике Гальбаторикса. Он, похоже, знал конкретные дела и пристрастия любого представителя знати, любого королевского придворного и отлично мог объяснить, как именно эти дела и пристрастия отражаются на простых людях. Эрагон всегда очень внимательно его слушал, благодарный за такую науку, однако разнообразные подозрения так и роились у него в голове.
Миновала первая неделя, раззаков было не слыхать, и тревоги Эрагона улеглись сами собой. Но они по-прежнему дежурили по ночам, опасаясь встречи с ургалами. Впрочем, пока никаких следов ургалов они тоже не замечали. Эрагон, прежде уверенный, что в этих диких краях чудовища кишмя кишат, был даже рад такому спокойствию.
Прекрасная узница больше ему не снилась, хотя он не раз пытался мысленно вызвать ее образ. Проезжая через какое-нибудь селение, первым делом он старался узнать, есть ли там тюрьма. Если тюрьма была, старательно изменив обличье, посещал ее, но той женщины нигде не было. Кстати, в искусстве перевоплощения Эрагон весьма преуспел, и особенно этому способствовал разосланный повсюду королевский указ с перечислением примет «государственного преступника» и обещанием весьма внушительного вознаграждения в случае его поимки.
Путешествие на север неизбежно должно было привести их в город Урубаен, столицу Алагейзии. Места близ Урубаена были заселены очень густо, и проскочить незамеченными им бы ни за что не удалось. Дороги патрулировали королевские гвардейцы, мосты бдительно охранялись. Так что им пришлось объезжать столицу стороной, и на это ушло несколько весьма напряженных дней.
Благополучно миновав Урубаен, они оказались в южной части той обширной равнины, которую Эрагону уже доводилось пересекать, когда они с Бромом ехали из долины Паланкар на юг. Только теперь путь его лежал на север, и они с Муртагом старались держаться ближе к восточному краю равнины, следуя по течению реки Рамр.
Как раз в эти дни Эрагону исполнилось шестнадцать. В Карвахолле непременно устроили бы по этому поводу праздник — ведь это время вступления в общество взрослых мужчин, — но здесь, в этих диких краях, он решил даже Муртагу не говорить о своем дне рождения.
Сапфире было уже почти полгода, и в последнее время она стала значительно крупнее и массивнее. Особенно крылья. Тело драконихи было мускулистым и плотным, костяк — тяжелым и прочным. Клыки, торчавшие из пасти, были толщиной с руку Эрагона и острые, как меч Заррок.
Прошло немало дней, прежде чем Муртаг разрешил наконец Эрагону снять туго перетягивавшую его грудь повязку. Ребра полностью зажили, лишь в том месте, где тяжелый башмак раззака рассек кожу, остался небольшой шрам. Сапфира внимательно наблюдала, как Эрагон освобождается от своего «свивальника», опасливо расправляет плечи и наконец-то, вздохнув полной грудью, с наслаждением потягивается. Никакой боли он больше не чувствовал. В былые времена он наверняка просиял бы от удовольствия, но после смерти Брома улыбка едва ли появлялась на его лице.
Натянув рубаху, Эрагон вернулся к костру. Муртаг сидел у огня и строгал какую-то деревяшку. Эрагон вытащил из ножен Заррок, и Муртаг весь напрягся, хотя лицо его и осталось спокойным.
— Ну вот, теперь я окончательно выздоровел, — сказал Эрагон и предложил: — Нет ли у тебя желания немного пофехтовать?
Муртаг отложил деревяшку и весьма заинтересованно спросил:
— Боевыми мечами? Но так ведь и убить друг друга недолго.
— Погоди-ка… Дай мне твой меч. (Муртаг явно колебался. Но потом все же протянул свой длинный меч.) — Эрагон, применив уже знакомое заклинание, быстро сделал острое лезвие безопасным. — Ты не беспокойся, — сказал он Муртагу, — я сразу же снова сделаю его острым, как только мы закончим спарринг.
