– Десятник Зийла из разведки вернулась, мой маршал. Разрешите доложить обстановку!
* * *
Обстановка, по словам Зийлы, складывалась следующая. Повсюду усиленно распространялись известия, что под именем ОАТ в Ксакбурр проникла не имеющая национальности шайка головорезов, насильников и буйно помешанных. Будто бы большую ее часть составляют сбежавшие из аггушских и мувропских тюрем преступники. Руководит сворой обезумевших изуверов самозванец, который выдает себя за погибшего еще в прошлом году умеренного оппозиционера Черного Шамана. На самом же деле это некий Потискум, демон в гоблинском обличье и подлинное исчадие ада. Барбундиец, приговоренный на родине к смертной казни за поджоги больниц и школ, педофилию, инцест, мужеложство и людоедство.
Хуру-Гезонс при этих словах сдавленно зарычал.
Цели бандитов примитивны, но жестоки: убить и ограбить как можно большее количество горожан, свалив вину на мирных тружеников таха.
О дикой, неоправданной кровожадности злодеев говорит следующий факт. Сегодня около полудня двое из них, один – вооруженный метателем файерболов, другой – поясным жезлом, ворвались в винную лавку, расположенную поблизости от дворца верховного правителя. Угрожая оружием, мерзавцы потребовали у хозяина дневную выручку и ящик лучшего виски. А также отдать им подростка-сына, над которым, очевидно, собирались бесстыдно надругаться…
Начальник штаба, который вместе со всеми внимательно слушал Зийлу, при этих словах вдруг полностью потерял интерес к рассказу. Насвистывая простенький мотивчик, тысячник Боксугр склонился над картой и принялся увлеченно водить по ней пальцем.
…Однако не на того напали! – продолжала красочный доклад Зийла. Торговец указал выродкам на дверь. Для доказательства собственной твердости отважный лавочник достал дедовское копье. Взбешенные его неуступчивостью бандиты открыли ураганную стрельбу. Магические разряды нанесли урон множеству бутылок с благородными жидкостями и наповал убили любимого попугая торговца. Файербол разнес вдребезги витрину магазина, осколками ранило двух бомжей и троих дервишей.
Еще один файербол угодил в известное своей целомудренной чистотой заведение мадам Гульмины «Кошечка». Принимают там главным образом членов администрации Волосебугу, ибо «Кошечка» славится прекрасной кухней и предупредительной обслугой из школьниц. Вспыхнул пожар. Посетители и официантки выпрыгивали из окон полуодетыми, а то и нагими. Поговаривают, что мадам Гульмина тяжело травмировала копчик. А государственный министр образования, из-за тучности не сумевший протиснуться в окно, получил ожоги самых интимных мест.
Свершив все эти злодеяния, мерзавцы вскочили в ярко-зеленую черепаху и умчались, заливая улицы потоками магических разрядов и непристойной бранью. Силами народного ополчения и гвардии киафу было организовано преследование – увы, тщетное.
Встревоженный безобразиями и слухами последних дней, Волосебугу объявил в столице чрезвычайное положение. Отныне каждый, кто будет заподозрен в членстве или пособничестве так называемой ОАТ, подлежит немедленному аресту. В то же время, заявил верховный правитель, надо помнить следующее. Народ таха, чьим честным именем прикрываются упыри Потискума, ненавидит бандитов столь же сильно, как киафу или тувлюхи. Что касается мелких межплеменных конфликтов, то их необходимо забыть. Пора налаживать крепкий мир и добрососедство. Для этой цели в Ксакбурр приглашен самый адекватный и влиятельный из вождей таха. Это достопочтенный патриарх Потрясающий Пальмы. А при нем старейшины еще нескольких деревень. Переговоры пройдут завтра. В них участвуют журналисты, включая представителей сопредельных стран и эльфийского Совета. Будет вестись запись для вещания хрустальных шаров.
Командование «небесных повязок» полностью одобряет и поддерживает инициативы верховного правителя Волосебугу. И готово пойти на беспрецедентное усиление оборонительной активности во время встречи. С тем, чтобы защитить участников от провокаций со стороны кровавых наймитов Потискума.
– Вот теперь нашей шайке точно амба, – прошептал я Заку. – Как говаривал по поводу армии и народа китайский вождь Мао Цзэдун: «Рыбе нужна вода, чтобы плавать».
– При чем тут какой-то китаец с рыбой?
– Вот ограниченный тип! Никакого представления об аллегориях. Мао имел в виду, что без поддержки населения партизанская война обречена на провал. Вспомни-ка, ведь Потрясающий Пальмы – известный пацифист. Обязательно примет предложение Волосебугу, а от Шамана отречется к Насровой матери.
– До чего ты умный, мужик, аж противно. Что же нам теперь делать?
– Надо успеть разжиться у Цаво свежими простынями.
– Зачем?
– Так погребальных саванов у него все равно нету!
– Тьфу ты, клоун! – рассердился орк. – Надо было догадаться, что какую-нибудь подковырку ввернешь. А если серьезно?
– А если серьезно, думаю, завтра нам предстоит горячий денек. Запросто получим ожоги самых интимных мест. Не хуже посетителей мадам Гульмины.
– Это опять аллегория?
– В точку, брат.
– Растолкуй! – потребовал Зак.
– Командарм растолкует, – отмахнулся я и замолк под тяжелым взглядом тысячника Боксугра. Тот успел немного расслабиться, ведь доклад Зийлы ушел от погрома в винной лавке в сторону высокой политики.
Выслушав донесение, великий вождь воскликнул свое знаменитое «Ага!» и многозначительно потер руки. Потом подозвал начальника штаба, посовещался с ним вполголоса. В итоге тысячник отдал маршалу честь и приказал десятникам построить личный состав.
– С вами разберусь позже, – сказал нам Черный Шаман, прежде чем телохранители вытолкали нас прочь. – Все равно сейчас нет подходящей награды для таких героев. Но когда мы победим…
– …Нашими именами назовут больницы, школы, улицы и всех новорожденных младенцев, – докончил я за него, когда мы покинули штабной угол. – Только на хрена это нам надо? Тебе, брат, хочется увидеть проспект имени Федора Стволлута? А дурдом имени Зака Маггута?
– Только об этом и мечтаю, – пробурчал орк. – Погоди-ка! Почему это имени меня будет названа психушка, а имени тебя – проспект?! Что за оголтелый расизм? Я тоже хочу проспект.
– Заметано, – кивнул я. – Забирай проспект. Мне разве жалко? Только сначала придется геройски погибнуть за таха, парень. Уверен, скоро тебе представится такая возможность.
– Наср! – Озадаченный Зак начал тереть лоб и шевелить губами.
Нанести на карту Ксакбурра собственное имя ему чертовски хотелось. А вот погибать – не особенно.
Десятники криками и зуботычинами сгоняли убогие остатки некогда грозной армии в подобие строя. Бойцы стояли как придется. Многие были полураздеты и почти все – без оружия. Бормотали что-то вполголоса. То тут, то там слышались грязные ругательства. Своеобразным эпицентром волнений являлась сплотившаяся вокруг бывшего сотника Рожа группа гоблинов – около десятка развязных типов с повадками уголовников. Пожалуй, именно этих типов пропаганда Волосебугу подразумевала, заявляя об убийцах и насильниках. Дважды разжалованный пузан что-то возбужденно толковал, а мерзавцы слушали, то и дело выкрикивая невразумительные фразы на местной фене.
