Люсьен собирался умертвить гоблина наиболее гуманным, быстрым и безболезненным способом, но, когда тот с необычайной скоростью прыгнул навстречу и выбросил ногу с явственным намерением ударить будущее существо, гомункулус полностью потерял самообладание. Опомнился, лишь когда «эмбрион» в груди яростно затрепыхался.
От маленького гоблина, перенесшего столкновение с боевым гомункулусом, осталась только половина тела. Ноги и большая часть тазобедренной области выглядели так, словно побывали в камнедробилке. Часть внутренностей вывалилась наружу. Удивительно, но останки еще агонизировали – руки скребли по полу, сдирая светящийся мох, голова моталась из стороны в сторону. Люсьен прислушался к сигналам, идущим из собственной груди, – подойдет ли такой ущербный организм для «родов»?
«Эмбрион» недвусмысленно приказал начинать процедуру воссоединения.
Гомункулус прижал шею мертвеца коленом, левой рукой зафиксировал голову, двумя пальцами раскрыл ей рот. С трепетом достал «бутыль», откупорил и начал тонкой струйкой вливать полыхающую белым огнем жидкость между зубами изувеченного гоблина…
Несмотря на вновь возросший патриотизм армии, все выходы из ночлежки было приказано запереть намертво. Якобы в целях сохранения покойного сна воинов. На самом деле командование побаивалось, как бы количество дезертиров не увеличилось. Вдруг не все гоблины поверили в сокровища, что ждут их в конце доблестного пути? Вдобавок десятник Цаво и Квакваса с жезлами патрулировали наружный периметр здания, чтобы никто не вылез через окна второго этажа.
Это мне объяснила Зийла, когда я подкатил к ней с предложением навестить соседний дом, что так счастливо приютил нас прошлой ночью. От вчерашнего утомления любовной игрой не осталось и следа, я горел желанием возобновить сражение. Однако Зийла не только отказалась от крепких русских объятий, но и запретила мне даже думать об этом. Она лично должна была охранять одну из двух дверей и получила твердый приказ стрелять в каждого, кто вознамерится улизнуть наружу.
– А когда сменишься с поста? – не отступал я. – Давай заберемся в комнатку, где давеча ночевал Зак. Он говорил, там есть топчан…
– Уймись, развратник. Сейчас не до секса. Мы накануне величайшей битвы, а у тебя только одно на уме.
– Милочка! Как раз накануне великой битвы и нужно максимально насладиться друг другом. Вдруг кто-то из нас погибнет? Выживший всю жизнь каяться будет, что не испил последние капли жгучего нектара страсти.
Покоренная мощью поэтического образа, Зийла несколько секунд колебалась, но затем все-таки отрезала:
– Нет! Побережем силы. Они понадобятся, чтоб убивать киафу. Отправляйся спать, человек. Отбой был объявлен уже давно.
– Ну и дура, – обиженно пробурчал я, направляясь к уцелевшей лестнице на галерею.
Я твердо решил заночевать в одной из комнат второго этажа. Во-первых, там меньше слышен громовой храп гоблинов. А во-вторых, существует крошечная вероятность, что в суматохе подъема о человечке забудут. И уйдут на штурм дворца без меня. Хотя вряд ли, ведь я – главный проводник в тайные катакомбы.
Ступив на лестницу, я продолжал бормотать:
– Антилопа ты гну! Зебра бесхвостая! Начнешь потом подлизываться, а я скажу: фиг тебе, блудница горбоносая, иди к Насру! А сам прихвачу тех двух секретарш из дворца Волосебугу да ка-ак оторвусь.
Я представил эту волнующую картину и сдавленно застонал.
– Эй, кто тут воет? – донесся грубый оклик из-за ближайшей двери. Видимо, не только мне пришла в голову мысль спрятаться на втором этаже. – Эй, ты что, язык проглотил? – В голосе зазвучала угроза. – Атас, братва, нас подслушивают! Нуггар, выгляни, кто это? Да захвати нож!
Почуяв, что дело пахнет керосином, я стремглав бросился вниз. К тому времени, как на галерее послышался звук шагов Нуггара с ножом, я уже втиснулся между телами двух дрыхнущих гоблинов и притворился крепко спящим.
– Ну, что там? – еле слышно спросили вверху. Если бы не обострившийся от страха слух, я не разобрал бы ни слова.
– Пусто, господин сотник Рож! Наверное, ветер.
– Кретин, что ты орешь? – зашипел тот. – И прекрати называть меня по имени.
Дальнейшее отсек звук закрывшейся двери.
«Рож! – тревожно подумал я. – Уже опять сотником зовут! Значит, толстяк не зря перед построением воду мутил. Собрал вокруг себя бандитов с ножами и теперь манипулирует ими! Хорошо бы, они решили дезертировать через окно. Напоролись бы на Кваквасу с жезлом, передрались и укокошили друг друга!»
Потом я сообразил, что мерзавцы могут знать о наружном патруле. И тогда полезут не в окно, а через дверь черного хода. А там Зийла! Прирежут девчонку, как овцу.
Я осторожно отполз в сторону. Встал и, прижимаясь к стене, стал красться туда, где несла свой пост моя малютка. Моя трепетная серна, обреченная жестокими злодеями на скорое заклание. Моя ласковая кошечка, которую собралась растерзать свора кровожад…
– А ну стой! – сухо сказала «кошечка» и вдавила мне в затылок кристалл жезла. – Куда собрался, боец?
– Тебя спасать, любовь моя.
– Тьфу! Опять ты, похотливый человечек. Никак не угомонишься? – Она опустила руку к моему паху, пошарила там и по-доброму хохотнула.
– Это выше моих сил, – пылко выдохнул я. – Пожалей, Зийла, иначе я умру от неразделенной любви. Взорвусь там, снизу! Хоть разочек пожалей. А лучше три разочка, ведь я очень соскучился.
– Ну, ладно, ладно, кролик ты этакий. Похоже, все уже спят. Дверь заперта, замок крепкий, так что ненадолго можно отлучиться. Надеюсь, ты приготовил комнату? Топчан уже застелен? Вино, шоколад, цветы на столе?
– Ох! – в волнении воскликнул я. – Нет, только не туда. Там уймища насекомых. Клопы, блохи, малярийные москиты. Ядовитые сороконожки. Даже сколопендра одна. Или две. А в подоконнике, кажется, свила гнездо змея. Не понимаю, как Зак вчера выжил? Идем, поищем другое место.
Я повлек хихикающую Зийлу за собой. Шли недолго. С каждым мигом мы распалялись все сильней и, когда споткнулись о кучу какого-то тряпья, тут же повалились на нее, срывая друг с друга одежду. Вскоре звук собственного дыхания перекрыл для нас все остальные звуки на свете.
* * *
Разбудил меня дикий шум. Что-то с грохотом разваливалось, кто-то визжал, словно заполучил в седалище заряд соли, кто-то выкрикивал проклятия. Единственный шар со светлячками, прежде хоть кое-как освещавший внутренности сарая, погас. Спросонья ни черта не соображая, я пошарил рядом с собой и наткнулся на упругое бедро Зийлы. Я двинул руку выше. Похоже, гоблинша стояла на коленях и лихорадочно натягивала одежду.
