На годы и годы вперед…
Заготовить сухих яблок. Накопать корней, тех, что так удачно обнаружились на месте соседского огорода… И как-то научиться их готовить с тушенкой. Так, чтобы не надоедало. Так, чтобы смертельно усталый Рек мог прийти домой – и вкусно поесть…
Домой. Возвратиться домой.
В кладовке она отыскала иголку и крепкие, еще не прогнившие нитки. Раскроила пледы – используя школьный опыт двадцатилетней давности – и сшила себе и Реку по теплому комбинезону. Увидев ее в обновке, рыцарь изменился в лице – но сжал зубы и смирился, тем более что с точки зрения Ирены комбинезон сидел вполне ничего себе…
Сам Рек всячески берег свою одежду. И даже приспособился работать по пояс голым – если рядом не было Ирены; она не желала подглядывать – но раз или два останавливалась поодаль, наблюдая, как падает топор, как перекатываются под белой кожей сухие Рековы мышцы, и шрамы – на плече, на лопатке, на боку – кажутся экстравагантными украшениями…
Умел ли Рек молиться? «Видеть вас ежедневно – награда, на которую я на вправе рассчитывать»… И вот теперь он вознагражден с лихвой, но от такой награды почему-то хочется скрипеть зубами…
Бедный Рек.
Он способен безропотно состариться рядом с единственной в мире женщиной. Валить деревья и расчищать место для поля, сеять и жать – руками, привыкшими только к мечу. Воспитывать чужого сына…
Она смотрела на рыцаря – и испытывала нежность. Нежность матери по отношению к больному ребенку.
* * *
Они успели стащить в дом все съедобные и условно-съедобные ресурсы окрестностей – когда упал ураган и бочкообразная форма утопленного в землю дома сослужила неоценимую службу. Снег залепил и без того подслеповатые иллюминаторы, заполнил собой прихожую и тем самым решил проблему незакрывающейся двери. Ирена и рыцарь по очереди подбрасывали дрова в камин, слушали вой ветра и молчали.
– …В уважающих себя странах любой полицейский умеет принимать роды… Но ты ведь не полицейский, Рек?
Рыцарь счел за благо промолчать.
Ирена вздохнула:
– Я справлюсь, наверное, сама… Я когда-то читала какие-то книжки. У меня были рожавшие приятельницы… Уже все готово. Я прокипятила тряпочки, приготовила на всякий случай стерильную иголку, нитки, нож…
Она говорила с нарочитой небрежностью, как бы легко и как бы беззаботно; Рек поймал эту ее интонацию. Улыбнулся чуть иронично:
– Вы слишком много… придаете этому значения. Я видывал женщин, рожавших в поле во время страды… Они заворачивали младенца в пеленку и шли работать дальше. Принять роды – пара пустяков. Другое дело, что мы должны будем работать как проклятые, чтобы себя и ребенка прокормить… Без охоты и рыбалки, а значит – поле, огород… Если каждый год отбирать и сеять лучшие зерна, лучшие из лучших – выйдет новый сорт…
Ирена поразилась тому, как точно Рек ее понял. С одной стороны – неизбежность и обыденность родов… А с другой – эти циклопические планы на годы вперед, их будущее, предопределенное и длинное, два муравья, ползущие по шоссе, и там, в невообразимо далеком конце пути, их ждет… что?!
По внешней обшивке дома поскребывал ветер. Вот это дом; годы пустоты и разрушения не смогли серьезно повредить теплоизоляцию, и даже самый яростный порыв отзывался всего лишь легким сквознячком, да воем в каминной трубе, да обеспокоенной возней язычков пламени…
– Мы устроим колыбель, – сказала Ирена, почему-то глядя в сторону, – в длинном ящике из письменного стола. Я думаю, будет удобно…
Рек свел изогнутые брови:
– В ящике?! Побойтесь Создателя, Ирена… Я сплел корзину. Ее надо будет привесить к потолку, как и положено… Или вы собирались привесить ящик?!
Они хохотали минут пять, то затихая, то снова покатываясь со смеху – то искренне, а то и через силу.
Выл ветер.
– Послушай сказку, Рек… Теперь у меня нет ни компьютера, ни бумаги, а значит, я буду просто сказительницей… Да. Лет через двести… Или лучше триста… А может быть, чем пес не шутит, и тысячу… На месте нашего теперешнего дома встанет храм. Высокий храм, сложенный из тех камней, что закрывают сейчас дорогу в город… А вокруг храма раскинется столица, Рек. Огромный мегаполис на тысячу человек… на четыреста с лишним дворов. А вокруг мегаполиса будут поля, пашни, пастбища… нет, пастбищ, к сожалению, не будет, хотя кто знает… Там, где мы берем воду, будет священный источник. Дверь храма будет традиционно приоткрыта до половины… чтобы каждый мог войти. И не будет над этими людьми ни Провидения, ни правосудия упырей… Потому что все они будут состоять в родстве. Все будут считать свой род от… ну, об этом потом.
Рыцарь молчал. Глаза его делались все больше, больше…
– Новое человечество, – Ирена вздохнула. – Оно возникнет не сразу… Сперва мы расчистим поле и посадим эту дикую рожь… Потом мы отберем самые лучшие зернышки и посадим снова. Наш ребенок… – она осеклась. – Да, ребенок… будет к тому времени уже ходить на четвереньках. Ко времени, когда придет пора сеять в третий раз, он заговорит…
Рек коснулся ладонью ее живота.
Прикосновение не было ни врачебным, ни дружеским. Ирена замолчала.
– Ирена… я не мог бы… нет. У меня не хватило бы…
…фантазии, мысленно закончила Ирена. Фантазии и наглости, вот у Анджея, например, хватило…
Мысль заставила ее содрогнуться. Рек тут же убрал ладонь.
– А в храме, Рек… Перед алтарем… будут стоять два каменных изваяния. Они не будут похожи… потому что за столетия наши лица выветрятся из памяти потомков… они будут просто мужчина и женщина. Но это не обидно, потому что все наши потомки будут похожи на нас…
Ирена прерывисто вздохнула. Рек поднял на нее взгляд – Ирена улыбнулась:
– Да… А самым страшным проклятием у этих людей будет странное слово «моделятор». Оно сократится, сотрется сотнями языков, потеряет первоначальное значение… «Малятор тебя раздери», вот какое будет страшное ругательство. А черные колдуны в пещерах станут призывать злобный дух Малятора, и самым искусным из них удастся восстановить его имя, то, которое запрещено произносить вслух – Анджей… Анджей!..
Порыв ветра полоснул по покатый крыше. Ударил исступленно, так, что огонь в камине едва не погас. Оклемавшись, пламя вспыхнуло с утроенной силой и в момент пожрало все предложенные ему дрова…
– Не надо так говорить, – пробормотал Рек, и Ирене показалось, что он побледнел.
– Ну вот, начало положено, – она засмеялась. – Неназываемый бывший муж мой, как черный призрак этого мира… Хотя он, если вдуматься, здешний Создатель. Но я скорее сдохну, чем позволю своим потомкам молиться ему… Рек, не смотри так. Это всего лишь сказка. И за нее никто не присудит Серебряный Вулкан…
