Глядел в небо, запрокинув голову; молчал.
Солнце щедро вызолотило сухие листья. Смутясь, ветер притих, боясь лишить граб праздничного убранства. Лишь бережно листал драгоценную книгу, пропуская страницы меж незримых пальцев, наслаждаясь шелестом.
Теплые денечки намекали, что они ненадолго.
Эдвард II прохаживался вдоль обрыва, играя тросточкой. Время от времени он косился на походный столик, рядом с которым стояли, в ожидании высочайшего седалища, раскладные стулья. Корзинку со снедью накрыли вышитой салфеткой. Дюжина розового эмурийского из коллекционных погребов; три кубка. Лучше не придумаешь.
Взглядом король намекал:
«Может, пора?»
Но поэт с гарпией игнорировали намек, а Эдвард не настаивал. С утра король поражался собственной деликатности. Даже три помилования подписал. И указ об экипировке лейб-стражи за счет казны. Казначей на коленях стоял, рыдал, подавал в отставку, а его величество уперся и ни в какую. Душа просит, сказал он казначею, и тот заткнулся.
– Похожее место есть в вашем психономе, мэтр Биннори. Там на утесе стоит замок. Вы раньше не бывали на Строфадах?
– Нет, – покачал головой поэт. – Возможно, приеду погостить. Мне бы хотелось взглянуть на вашу родину.
– Если вас не смутит аскетизм резервации, буду рада принять вас.
– Не смутит. Я неприхотлив. Мне жизненно необходимо встряхнуться. Я закис и обрюзг. Да, в Реттии, стараниями его величества, я обрел вторую родину, – он встал, отвесив монарху поклон. – Но муза требует свежих впечатлений. Я разработал маршрут. Побережье Бадандена, Рагнар-йок, храм Шестирукого Кри… А теперь – и Строфады.
– Надеюсь, ты вернешься? – с ложной бесстрастностью поинтересовался король.
– Обязательно, ваше величество. Где я найду такого ценителя, как вы? Вы – мой якорь, – гарпия с беспокойством посмотрела на пациента. Но Биннори льстил, и не более того. – Просто я слишком долго гнил в раковине. Пора выйти наружу. Спасибо, сударыня, за излечение. Жаль….
Тень набежала на лицо поэта. Биннори умолк, собираясь с мыслями. Или с духом? Бледный, исхудавший, с острыми чертами, он походил на птицу, засидевшуюся в клетке – и теперь не вполне понимавшую, как ей жить на свободе.
– …жаль, временами я раздваиваюсь. Одна моя половинка жаждет вернуться в утраченный рай, откуда вы меня вытащили за шкирку. Она проклинает вас, эта глупая половинка. «О, лучше бы меня не трогали! – стенает она. – Лучше бы оставили в покое! В светлом, губительном покое…» А другая часть скромного барда дышит воздухом, звенящим, как хрусталь, смотрит на небо, которое никогда не уставало меня поражать, слушает песню ветра, ощущает на губах терпкость вина – и радуется возвращению… Кому верить, господа мои?
– Это пройдет, – утешила гарпия. – Остаточные явления. Паразит мертв, но память о нем жива. В конце концов она исчезнет, и половинки воссоединятся. Тут моя помощь не нужна.
– Я тоже рад, что ты вернулся, Томас, – вмешался король. – И раз уж речь зашла о вине…
Из-за дерева бесшумной тенью возник Абель Кромштель. Встав у столика, слуга ловко откупорил бутылку. Король хмыкнул и похвалил себя за проявленный героизм. Кто бы знал, каких усилий стоило отбиться от назойливой свиты! Все стремились на природу вслед за его величеством – под сенью кущей славить просвещенность монарха, вкушать яства и воздавать должное напиткам.
– Кто подаст утиральницу? Кто наполнит бокал? – горланили лизоблюды. – Защитит? Pассмешит? Сбегает за палачом?..
– Кыш, паразиты! – рассвирепев, рявкнул король. – Это приватная встреча, а не банкет!
Телохранители маячили в отдалении, тщетно прикидываясь деталями пейзажа. На преданных вояк «кыш» не действовал. Король, в свою очередь, старательно не обращал на них внимания. Взяв у Абеля кубок, он поднял голову.
– Прошу вас, сударыня.
– Почту за честь, ваше величество. Принять кубок из ваших рук…
Взмахнув крыльями, гарпия слетела с ветки. На шее Келены блестела нитка жемчуга. Оперение, в тон платью, отливало малахитом. Следы побоев сошли, а мелкие дефекты скрыла пудра.
– Я поднимаю этот тост за вас. За душеспасительницу Томаса. Капитан Штернблад был исключительно прав… Впрочем, это уже следующий тост. Не станем забегать вперед. Ваше здоровье!
– Благодарю, ваше величество.
Реверанс в исполнении гарпии смотрелся оригинально. Но подлинное изящество видно каждому, будь оно хоть с хвостом, хоть на птичьих лапах.
– Позвольте присоединиться, ваше величество. Сударыня, вы – мой ангел.
Гарпия вздрогнула. Неужели Биннори запомнил ее облик там? Нет, вряд ли. Совпадение; поэтический образ.
– Мне, право, неловко. Я не привыкла к комплиментам. О-о, дивное вино! Мэтр Томас, присматривайте за мной, чтобы я не увлеклась. Мне с утра в университет.
– Кстати, об университете. Давно хотел спросить: зачем это вам? – король с наслаждением вдыхал аромат эмурийского, жмурясь, как сытый кот. – Мы не разбираемся в Высокой Науке. Но у нас есть советники. Они просветили нас насчет… э-э… особенностей миксантропов.
Державное «мы» проскользнуло в вопросе, как шпага скользит в ножнах, на миг показывая блестящий клинок. Эдвард II был выше всех присутствующих. Для низкорослой гарпии его лицо маячило где-то в небе – недосягаемое, спокойное, с тонкой, чуть надменной улыбкой. Очень неудобно смотреть – затекает шея.
Хорошо, что с королями говорят, опуская глаза.
Прелюдия закончилась. Вот, значит, ради чего Эдвард устроил приватный пикничок. Монарх не кривил душой. Он был рад выздоровлению любимца и благодарен гарпии. Но радость и благодарность мало-помалу уходили в прошлое. Для гарпий это значило – отсутствие чувств.
А для королей?
На солнце набежало облако – клок белого пуха. Похолодало. Золото осыпалось с морщинистого граба, обнажив неприглядную суть: никаких драгоценностей – сухие скукоженные листья. Рви пригоршнями, швыряй с обрыва в море, наблюдай, как они кружат в полете – первом и последнем.
Дедушка предупреждал, вспомнила гарпия. Настанет момент, и от тебя потребуют разъяснений. Будь готова. Продумай разговор заранее. Говори так, словно это произошло вчера или произойдет завтра. Без страсти, без страха, взвешивая каждое слово.
– Ваше величество не сможет проверить, правду я сказала, или нет.
– Я полагаюсь на честность своих подданных перед лицом их государя. Вам тоже не проверить: говорю я правду, или лгу. Мы в равном положении, сударыня.
Келена склонила голову.
– Я ценю вашу откровенность, государь. Минуту назад я слетела с дерева. Один из ваших доблестных телохранителей, кто следит за мной через прицел арбалета, мог неверно истолковать мое движение. Но я не сомневаюсь: охрана получила разумный и недвусмысленный приказ. Не стрелять, пока гарпия не проявит явной агрессии. Спасибо, ваше величество.
