- Я, как честный, благородный человек, обязан жениться на виконтессе Стефании Сибелг, - решительно тряхнул головой маркиз. И с вызовом добавил: - С вашего благословения или без него.
- Вот как? - губы герцога плотно сжались. - Давно ли ты стал столь независим?
- Я ваш единственный наследник, и вам надлежит считаться с моими желаниями.
Лагиш усмехнулся и покачал головой. Мнимое затишье разрезал свист опущенного на стол кулака, заставившего Стефанию ойкнув.
- Много себе позволяешь, Ивар, - вопреки ожиданиям, голос был спокойным, но обогатился властными интонациями. Герцог говорил, как правитель, а не как отец. Виконтесса подумала, что он ничем не уступит королю. - Я ещё не умер, а ты не примерил герцогскую корону. А пока я твой сюзерен, изволь, внимать моим решениям. Что до наследника, то я вполне могу жениться вторично и отдать герцогство твоему младшему брату. Ты же останешься ни с чем, лишённый имени и титулов.
Маркиз молчал. Он не допускал и мысли, что герцог может отречься от него, как и то, что тот заговорит о женитьбе. А ведь действительно мог.
Лагишу было слегка за сорок. Он рано женился, исполняя волю умирающего отца, но в браке прожил недолго: супруга, принцесса одного заморского княжества, умерла спустя пару месяцев после рождения Ивара. С тех пор минуло без малого двадцать два года.
- Воля ваша, отец, но ребёнок мой, - упрямо повторил Ивар, встал рядом со Стефанией и, подбадривая, сжал её руку. - Он не от принца. Мы с миледи успели познать друг друга, пока тебя судили.
Виконтесса удивлённо открыла рот. К чему эта ложь, зачем он перечёркивает своё будущее? Отец проклянёт его. Но реакция герцога поразила обоих: он рассмеялся.
- Ивар, Ивар, - качая головой, произнёс Лагиш, - кого ты пытаешься обмануть? Да если б она забеременела от тебя, ты бы совсем не так себя вёл. Да и сама виконтесса утверждает, что ребёнок от принца, сообразно письму Его величества.
- Это не ложь. Хотите, я назову день, когда он был зачат?
- Не слушайте его, он вас обманывает, - решительно заявила Стефания и с укором обратилась к маркизу: - Милорд, зачем? Вы не могли, даже если б тогда между нами что-то произошло: я уже носила дитя. Но ведь и не было ничего, одни поцелуи. Если нужно, я публично поклянусь, что маркиз Дартуа непричастен к моему позору.
В комнате повисло молчание, которое нарушил герцог, велев сыну отправиться к нему в кабинет. Ивар нехотя подчинился. Когда за ним захлопнулась дверь, Лагиш вновь обратил взор на Стефанию. В нём, вопреки всему, читалось уважение.
Прищурившись, герцог подошёл вплотную и вновь, теперь задумчиво, оглядел притихшую виконтессу, ожидавшую чего угодно, только не похвалы.
- Не ожидал от вас. Другая с радостью ухватилась бы за соломинку, а вы её сожгли. Есть в вас что-то от Дартуа. Похоже, я ошибался на ваш счёт. Можете гордо держать голову и, кто знает, мыслимо однажды войдёте в мою семью. Пока же готовьтесь к свадьбе.
Склонившись над её рукой, Лагиш улыбнулся и ушёл, оставив Стефанию одну. Обескураженная, она некоторое время смотрела ему вслед, потом перевела взгляд на ладонь, которой коснулись его губы, и задумалась.
Свадебный наряд был скромен, не шёл ни в какое сравнение с тем, что Стефания надевала под венец с виконтом Ноэлем Сибелгом. Оно и понятно: невеста вот-вот родит, а брак расторгнут максимум через полгода. Платье тоже не белое - палевое, и только фата со скромным букетом напоминают о торжестве.
Волосы распущены, перехвачены атласной лентой.
Виконтесса с тоской позволила затянуть корсет: в последние недели она привыкла обходиться без него. Но торжество обязывает, придётся потерпеть, хотя дышать тяжело.
Опираясь на руку горничной, Стефания начала медленно спускаться в замковую капеллу, где должна была пройти церемония. Скромная, всего с двумя свидетелями, один из которых - герцог. Он собирался переговорить с Мишелем Дартуа, объяснить, как надлежит себя вести, обговорить вознаграждение за признание ребёнка.
Спускались долго, с большими остановками: виконтесса задыхалась. Она нервничала, гадая, как сложатся отношения с формальным мужем, как он выглядит, воспитан ли, или его подобрали на улице.
- Вы такая красивая, миледи! - горничная остановилась, поправила накидку на плечах виконтессы: по замку гуляли сквозняки, да и на улице уже студёно. - Повезло вашему мужу.
Стефания усмехнулась: сама она так не считала. Разве можно назвать красивой женщину, которая мучается одышкой и переваливается, как утка. Подумав, скрыла лицо фатой - как-никак невеста.
Часовня оказалась не такой скромной, как предполагала виконтесса: здесь спокойно поместилось бы человек сорок.
Ряд скамей, поставец с церковной утварью, ковчежец с мощами в нише. Золотой, с инкрустацией - значит, спрятали от завоевателей, очевидно, закопали.
У алтаря уже стояли трое - священник, герцог Дартуа-Лагиш и неизвестный Стефании придворный. Она предположила, что это Мишель Дартуа.
При виде невесты мужчины одобрительно кивнули, и священник направился к ней, чтобы хоть частично соблюсти протокол, довести до жениха.
- Поздно вы сподобились, милая, - с укором шепнул он, указав на живот Стефании. - Едва не лишили ребёночка места в раю.
Виконтесса тяжело вздохнула и прошептала: 'Грешна, но благословите, святой отец!'. Священник не отказал: осенил божественным знаком её чело и живот.
Доверившись иерею, ничего не видя сквозь полотно, накинутое поверх фаты, Стефания медленно двигалась к алтарю. Слегка кружилась голова от благовоний, но виконтесса мужественно терпела.
- Окно откройте! - услышала она голос герцога. - Не хватало ещё, чтобы невеста упала в обморок. И, кто-нибудь, поторопите жениха!
Свежий воздух, хлынувший в часовню, привёл виконтессу в чувство. Она стояла и терпеливо ждала, пока разыщут Мишеля Дартуа. Рядом с ней, судя по всему, стоял герцог: она научилась распознавать его по прикосновениям. Нет, ничего такого: он просто поддерживал Стефанию под локоть, и это придавало уверенности, заставляло успокоиться.
Наконец жениха разыскали и толкнули к алтарю. Лагиш коротко отчитал его и вручил руку невесты.
Со Стефании откинули покров, и она, скосив глаза, рассмотрела сквозь вуаль Мишеля Дартуа. Тонкий, щупленький, он напомнил ей племянника покойного мужа, только вёл себя иначе: робко, затравленно, с неподдельным ужасом поглядывая то на герцога, то на будущую жену.
Кажется, юноша в своё время переболел оспой: на лице осталась пара пятнышек. Красив ли… Ни да, ни нет. Ресницы по-девичьи длинные. Кожа смуглая, загорелая - впрочем, у всех лагишцев она темнее, нежели у жителей королевства.
