Жрец протянул руку в сторону своего прислужника — факел Мормагон — дай факел.
И вдруг из пламени костра появился сияющий воин и вонзил меч в шею Мормагона, а потом резкая боль пробила разум жреца. Он опустил взгляд и увидел лежащую на снегу руку, а воин в блестящих доспехах несколькими движениями зарубил еще одного последователя.
Стоящие возле своих костров прислужники бросились с посохами на воина, но он играючи отбил удары огромных дубин и одним движением руки срубил голову первому нападающему, а потом рубанул по ноге второму. Крик боли не успел заполнить тишину поляны, а меч уже опустился на голову падающему человеку без ноги.
Миг, всего миг и несколько размытых движений воина в блестящих доспехах и четверо прислужников Велеса упали обильно поливая снег собственной кровью. А потом из за костров появились воины. Их было десять, они окружили поляну и остановились, а тот самый, что пришел из огня направился к жрецу.
* * *
Это было просто, боя не было, была казнь. Казнь мерзких существ, что собирались сжечь маленькую девочку. Она была привязана как Жана Дарк к столбу стоявшему посредине поляны, а у ног девочки были навалены поленья и ветки. Вот извращенцы, чертовы, дров было мало. Слишком мало чтобы сжечь человеческое тело. Я это знал, я уже много сжег тел на погребальных кострах и своих воинов и вражеских. А этот костер причинил бы жертве только только боль и страдания, бедная девочка мучилась бы заживо сгорая очень долго, а эти извращенцев упиваясь криками и мольбой жертвы по тихонько подбрасывали бы поленья, читая свои мерзкие молитвы.
Я подошел к человеку, что стоял возле столба с выпяченными глазами и сжимал культю отрубленной руки.
Что жрец — оскалился я — ты любишь огонь, так тому и быть, гореть тебе мразь в гиене огненной. Я повернулся к воинам, отвяжите девку эту мразь привяжите к столбу.
Девчонку отвязали, а она что то бубнила не переставая — дайте ей одеться и посадите к костру, обыщите тут всё, следы проверьте.
Когда привязали дрожащего жреца к столбу мои арбалетчици притащили старую беззубую бабку.
Вот князь — сказала одна из воительниц, нашли в шалаше, вон там.
Больше никого — спросило я.
Больше следов нет, мы все обыскали.
Я подошел к бабке, а та зашипела как змея и протянув в мою сторону руку начала визжать. Из её вонючего рта никогда не знавшего ни зубной щетки ни зубочистки пошла слюна и пена. Фу мерзкое создание.
Ты, ты, отродье демонов — провизжала старуха — изыди в ирий, демон и бабка как то резко бросила руку в мою сторону.
Мой меч был опущен вниз в правой руке и я от испуга, а может чисто по привычке хлестанул мерзкую старуху снизу вверх по вытянутой руке, а потом одним движением перевернул меч в верхней точке и рубанул ведьму сверху в них по голове.
Меч пропел, наслаждаясь кровью, старуха уже упала на снег лишившись половины черепа, а сталь все гудела, оповещая округу. Разнося весть о том как приятно душе медведя испить крови, хоть и не свежей, хоть и мерзкой старухи, но крови.
Женщины арбалетчици завороженными глазами смотрели вниз в направлении моего хозяйства и я начал нервничать, что это они так мне на пах смотрят, неужели стояк поймал, а потом и я опустил глаза и увидел свой меч.
Опущенный к земле метал, сверкал под отблесками костров и зловещий рисунок тысячи слоев дамаска переливался и проступал черными пятнами на блестящем клинке. Меч созданий хаоса из какой то фентезийной игры в этом древнем мире пугал и зачаровывал людей, вводя их ступор.
А загнал меч в ножны, взял головешку из тлеющего костра и подойдя к жрецу посмотрел ему в глаза. А это мерзкое существо пялилось на небо. Я поднял голову и увидел полярную звезду, красота, первая звезда на чистом темнеющем небе, да, красиво, я бросил головешку в кучу дров под ногами жреца и пошел в лес.
Мы уходили в селение Звениславы, а за спиной раздавался дикий крик жреца, костер пожирал его тело медленно, и он орал, дико, как орет раненная свинья, в надежде своим криком изменить судьбу, но судьба она того, предопределена богами.
* * *
Опять колода, опять напротив меня два десятка женщин и три дряхлых старика стоят на коленях, а по периметру селения стоят мои латники.
Я второй раз вижу ваш мерзкий род на коленях — произнес я — неужто вам первого раза было мало, неужто вы подумали, что ваш князь не держит свое слово.
Я повернул голову к Звениславе — скажи женщина, кто напал на тебя?
Звенислава опустила голову. Потом сама упала на колени — прости нас князь, это моя вина, люди слабы, они поверили мерзкой старухе, прости нас князь.
Нет Звенислава, я не имею права прощать предателей, эти люди — я показал рукой на стоявших на коленях людей — эти нелюди отдали члена своего рода на расправу фанатикам. Те кто должен защищать своих до последней капли крови, они опять предали. Господь наш сказал, предавший единожды, предаст дважды.
Они предали тебя дважды, а я не собираюсь ждать когда эти твари предадут меня второй раз, ибо один раз они уже клялись мне. Если твое сердце наполнено светом, то ты имеешь права прощать, но мое сердце наполнено гневом и скорбью. А посему никакого прощения не будет, укажи виновников или умрут все.
Звенислава медленно, как разбитая годами старуха встала и побрела вдоль своих людей стоящих на коленях. Она шла и дотрагивалась до плеч людям, а те вздрагивали. Сзади Звениславы шли мои воительници и забирали тех на кого указала рука. Таких оказалось половина селения, одиннадцать женщин.
К веткам деревьев привязали веревки с петлями и тихо, как в кино про белогвардейцев, по одной повесили всех виновниц бунта.
Тела раскачивались на ветру, а люди все еще стояли на коленях.
Я закрываю ваше селение — это место проклято, здесь свершилось клятвопреступление.
Вы все переводитесь в другие селения, а детей я забираю, вы не достойны воспитывать детей ибо вы от семени Иуды.
* * *
Мы закрыли двери домов и шалашей и не взяв ничего погнали людей в Полотск. Рядом со мной шла маленькая девчушка по имени Мирина, она не отходила от меня ни на шаг, странное дело, у нее есть мать, вон она бредет сзади, но девчонка бежит за князем, видно испугалась не хило.
Когда мы пришли в Полотск я позвал Креслава.
Креслав — покормите этих людей, оденьте их. Дайте припасы, и сопроводите их в Приморское. Богдану скажи, что эти люди теперь будут жить в его селении как слуги, они не достойны быть свободными.
Рада — позвал я свою ключницу — определи детей на постой, прикрепи всех к толковым бабам.
Эту Мирину — я показал на девчушку — я беру к себе, пристрой её к своей дочери пусть привыкает к хозяйству, и смотрите не обижайте девку.
