– Годится? – спросил он.
Я кивнула.
– Я видела однажды, как ты это сделал, но это было в битве и твоя жизнь была под угрозой.
– Тебе жалко этого насекомого?
– Это не насекомое, а арахнид, и мне его не жалко. У меня никогда не было силы нужного рода, чтобы здесь спокойно пройти.
Но... на самом деле я думала, что он вызовет в руки огонь или яркий свет и отпугнет их. Я не думала, что он...
Он протянул мне руку, все так же улыбаясь.
Я смотрела на черную скорлупу, тихо покачивавшуюся в паутине от движения воздуха, вызванного нашими телами.
Рис улыбался все так же, но глаза его стали добрее.
– Я – бог смерти или был им когда-то, Мерри. А ты что думала, я зажгу спичку или буду вопить "бу-бу!"?
– Нет, но...
Я смотрела на протянутую руку. Смотрела дольше, чем было бы учтиво. Но наконец нерешительно потянулась к ней. Наши пальцы соприкоснулись, и он шумно выдохнул.
Рис смотрел на серебряную полосу у меня на пальце. Потом поднял глаза на меня.
– Мерри, можно?
Я всмотрелась в его светло-голубые глаза.
– Почему это так для тебя важно?
Интересно, не пошли ли уже слухи о том, что королева собирается сегодня объявить?
– Мы все надеялись, что она позвала тебя выбрать себе будущего консорта. Я решил, что если кольцо кого-то не узнает, то он дальше в состязании не участвует.
– Это ближе к истине, чем ты думаешь.
– Тогда можно мне?
Он пытался скрыть, насколько его это волнует, и не смог. В общем, его можно понять. И так будет всю эту ночь, как только весть распространится. Нет, не так, а гораздо хуже.
Я кивнула.
Он взял мою руку, медленно понес к губам, говоря при этом:
– Ты знаешь, что я никогда по своей воле не сделаю тебе плохого, Мерри.
И он поцеловал мне руку, губами задев кольцо. Оно встрепенулось – другого слова не подберу. Пламя прошло через меня, через нас обоих. Ощущение это стиснуло мне сердце, забилось в горле пойманной птицей.
Рис остался стоять нагнувшись над моей рукой, но я слышала, как он выдохнул: "Да!" Он разогнулся, глядя невидящими глазами.
Это была самая сильная пока что реакция кольца, и меня это обеспокоило. Говорит ли интенсивность реакции что-либо о вирильности мужчины, вроде какого-то титра спермы в сверхъестественном смысле? Ничего против Риса не имею, но если я буду сегодня с кем-то спать, то это скорее всего будет Гален. А это колечко может себе пульсировать до посинения. Я сама буду решать, кто со мной спит. Пока, естественно, дражайшая тетушка не подошлет ко мне шпиона.
Эту мысль я вытолкнула из сознания – сейчас не до нее. У тети в страже есть сидхе, которым я скорее воткну кинжал, чем поцелую, не говоря уже о большем.
Рис переплел пальцы с моими, прижав ладонь к кольцу. Второй импульс был сильнее, заставил меня невольно ахнуть. Ощущение – как будто меня нежно гладят где-то в глубине тела. Гладят там, где никогда не достать руке, но магия... магия не стеснена границами тела.
– Как хорошо! – выдохнул Рис.
Я убрала руку:
– Больше так не делай.
– Это было приятно, и ты это знаешь.
Я посмотрела в его горящее энтузиазмом лицо:
– Она хочет, чтобы я не просто нашла себе другого жениха. Она хочет, чтобы я выбрала себе для секса нескольких из всей стражи, тех, кого признает кольцо. Состязание, кто первым даст ей наследника королевской крови – Кел или я.
Он посмотрел пристально, будто пытаясь прочесть выражение моего лица.
– Я знаю, что ты не стала бы этим шутить, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Мне стало спокойнее, когда Рис тоже не поверил.
– Вот именно. Сейчас она говорит, что целибат отменен для моей скромной особы, но свидетелей не было. Я думаю, что она говорила искренне, но пока она не объявит об этом при всем Дворе, я буду действовать так, будто секс – табу по-прежнему.
Он кивнул:
– Что такое еще несколько часов после тысячи лет ожидания?
Я подняла брови:
– Всех мне сегодня не отработать, Рис, так что это больше, чем несколько часов.
– Раз я в очереди первый, так какая мне разница?
Он хотел пошутить, но я не засмеялась.
– Боюсь, что именно таковы будут чувства у всех. Я одна, а вас – двадцать семь.
– А ты должна переспать со всеми нами?
– Она так не говорила, но настаивает, чтобы я спала с ее шпионом, кто бы это ни оказался.
– Некоторых стражей ты терпеть не можешь, Мерри, и они тебе платят взаимностью. Она не может ожидать, что ты станешь спать с ними. Бог и Богиня, если один из тех, кого ты ненавидишь, тебя обрюхатит... – Он не договорил.
– Я попадусь в западню брака с мужчиной, которого не выношу, и он станет королем.
Рис заморгал, белая повязка на глазу пустила блики, когда он помотал головой.
– Я об этом не подумал. Честно говоря, я думал только о сексе, но ты права – один из нас будет королем.
Я посмотрела на серые простыни паутины. Они были пусты, но...
– Может быть, не стоит об этом говорить вот под этим?
Он поднял глаза на паутину:
– Дельная мысль. – Он снова предложил мне руку. – Позволено ли будет мне проводить тебя на банкет, миледи?
Я взяла его под руку:
– С удовольствием.
Он похлопал меня по руке:
– Очень надеюсь на это, Мерри, очень надеюсь.
Я засмеялась, и звук странным эхом отдался в коридоре, раскачивая паутину. Как будто потолок поднялся выше, намного выше, в бескрайнюю тьму, которую только паутина закрывала от нас. Смех мой затих намного раньше, чем мы вышли из-под паутины.
– Спасибо, Рис, что ты понял, чего я боюсь, а не стал думать только о том, что пришел конец сотням лет целомудрия.
Он прижал мою руку к губам:
– Я живу только чтобы служить тебе униженно... или возвышенно, или в любой позе, которую ты выберешь.
Я ткнула его в плечо:
– Перестань!
Он усмехнулся.
– Рис – такого имени нет ни у одного из известных богов смерти. Я вас изучала в колледже, и тебя там не было.
Он вдруг очень внимательно стал рассматривать узкий коридор.
– Теперь мое имя – Рис, Мерри. И не важно, кем я был раньше.
– Еще как важно.
– А почему? – спросил он и стал вдруг серьезным, будто задал очень взрослый вопрос.
А я, глядя, как он светится белым и сияет в сером свете, не ощущала себя взрослой. Ощущала себя усталой. Но в его взгляде был вопрос, требование ответа, и я должна была ответить.
– Я просто хочу знать, с кем имею дело, Рис.
– Ты меня знаешь всю жизнь, Мерри.
– Тогда скажи.
– Мне не хочется говорить о давно ушедшем, Мерри.
– А если я тебя позову к себе в кровать? Тогда ты мне расскажешь свою тайну?
– Ты меня искушаешь.
Я коснулась изборожденного шрамами лица, провела пальцами по грубым рубцам, потом по мягкости полных губ.
