В это время в уголке рядом с ее постелью кто-то тихонько захныкал. Ориэлла застыла, пораженная, и рука ее сама собой сжалась в кулак. Значит, все это не было ночным кошмаром. О Боги, она ведь знала, что так и будет! Но вот так сразу посмотреть в глаза жестокой правде…
И вновь Ориэлла услышала плач, похожий на вой, — невыносимый, душевынимающий звук. Взяв себя в руки, волшебница медленно подошла к самодельной «кроватке» — постланным в углу нескольким одеялам — и посмотрела на сына. У нее перехватило дыхание.
Был он маленький, жалкий, слепой, как все новорожденные волчата, и тело его было покрыто серым пушком. Он копошился в своей постели и хныкал, лишенный привычного тепла, которое давало ему материнское тело. Повинуясь какому-то безотчетному побуждению, Ориэлла протянула к нему руки, но не смогла себя заставить прикоснуться к нему.
Гнев, горе, отчаяние смешались в ее душе. Неужели это его носила она под сердцем все эти долгие месяцы, полные борьбы и страданий? Неужели ради этого потеряла она свою волшебную силу, в которой так нуждалась? Неужели этот щеночек — единственное, что осталось от их с Форралом любви? Нет, это слишком, это невыносимо. В припадке отвращения Ориэлла отвернулась…
И тут впервые с тех пор, как родила его, волшебница почувствовала, что к ней вернулось понимание души ребенка. Ему было холодно, голодно — и одиноко, по-человечески одиноко. По-человечески! Она знала волков с детства, и это были не волчьи чувства. У ребенка только тело было волчье, но душа — человеческая, душа ее сына.
— Сынок! — Ориэлла взяла волчонка на руки и прижала к себе. Слезы, несущие облегчение, появились у нее на глазах. Радость ребенка, который наконец обрел маму, вызвала ответную радость волшебницы. О Боги, но он же озяб! Устыдившись собственной небрежности, Ориэлла почувствовала настоятельную потребность что-то делать, чтобы помочь ребенку, защитить его. С сыном на руках подошла она к очагу, в котором почти уже погас огонь, свободной рукой пошвыряла туда поленья, а потом зажгла их с помощью огненного шара — и вновь ее омыла волна восторга от того, что к ней вернулся утраченный дар. Потом она вернулась к постели и села, укутавшись одеялом. И как она раньше не замечала, что в комнате стало холодно?
Внезапно Ориэлла поняла, что ребенок ужасно проголодался. На мгновение она растерялась. Как быть? Материнство было совсем новым состоянием для нее. Но ведь он голоден… Ориэлла поднесла сына к груди. Что делать, им придется учиться вместе…
Это оказалось нелегким делом, но волчонка не надо было учить сосать, Ориэлла же благодаря своему волшебному дару смогла немного приноровиться к нему. Им помогало удивительное созвучие их душ и крепнущее чувство любви. Ориэлла вспомнила давнюю детскую сказку, которую когда-то рассказывал ей Форрал. В сказке говорилось о ребенке магов, который заблудился в дремучем лесу, потерял родителей и был воспитан волками. Потом он стал могучим героем, и звали его Ирахан, что на древнем наречии значит — Волк. Ориэлла невесело улыбнулась.
Вот как иногда бывает со сказками. «Я назову его Вулфом», — решила она.
Волчонок заснул на руках у Ориэллы, а она, глядя на него, стала вспоминать тревожные обстоятельства его рождения.
Ей вспомнился огромный серый волк, который напал тогда на принца. Это именно он спас ее от Миафана, но она же ясно помнит, что перед этим слышала крик ребенка. И это был крик человеческого детеныша. И кроме того, в этом нет никакого сомнения — она помнит, как Нэрени закричала «Мальчик!»
Потом ей вспомнился день, когда их взяли в плен и когда Миафан, в облике Харина, злорадно признался ей, что проклял ее ребенка. Он говорил тогда, что, увидев новорожденного, она сама будет просить Владыку положить конец этому убожеству. Ориэлла злобно выругалась: теперь смысл его слов стал ей ясен. Ребенок родился и был человеком — до того, как она увидела волков! А потом сын Форрала принял облик зверя. Вот что означало проклятие Миафана. Но тогда должен существовать способ вернуть ему прежний облик! Ориэлла попыталась воздействовать на ребенка с помощью дара целительницы, но безуспешно: он оставался волчонком. «И все же я добьюсь этого, — подумала волшебница. — Миафан проклял его с помощью Чаши Жизни, и если ко мне вернется Жезл Земли…» Она сразу вспомнила Анвара и Шиа. Как могла она о них забыть? Ориэлла попыталась установить с ними мысленную связь, но, к ее огорчению, все ее попытки остались без ответа.
Тут ее внимание привлек шум внизу. Неужели опять враги? Осторожно положив ребенка, Ориэлла кинулась к двери и, открыв ее, вдруг поняла, что она — свободна. Чудесное, удивительное ощущение! Она наконец может покинуть это ненавистное место и уйти отсюда, не оглядываясь.
Ориэлла поглядела вниз и увидела в нижней комнате Шианната, который спорил о чем-то с Язуром. А позади таандимца с мечом в руке, яростно ругаясь, стоял…
— Паррик! — завопила Ориэлла. — Язур, пропусти его!
В первое мгновение Паррик просто тупо уставился на волшебницу, узнавая и не узнавая ее. Каким же глупцом он, оказывается, был! Все это время он представлял себе, что, как герой, явится спасти бедную, испуганную девушку, и никак не ожидал увидеть взрослую женщину, которая, несмотря на свой изможденный вид, была исполнена мрачной решимости.
Паррик вдруг вспомнил первую кампанию, в которой он участвовал много лет назад. Разве сам он меньше изменился с тех пор? Ориэлла прошла через жестокие испытания и, судя по ее лицу, встретила их достойно. Вскрикнув от радости, Паррик кинулся вверх по лестнице, она — вниз, навстречу ему. Они встретились на полпути и, налетев друг на друга, чуть не упали вниз, но удержались и теперь стояли, крепко обнявшись.
— Паррик… О Боги, неужели это ты?
Кавалерийский начальник почувствовал на плече горячие слезы Ориэллы и лишь тогда заметил, что и его глаза стали влажными. Когда-то, до того, как Форрал и Ориэлла вошли в его жизнь, Паррик считал слезы признаком слабости, но с тех пор он узнал куда больше о том, что такое любовь и что такое утрата. Но не только такой опыт он приобрел за это время. Он сам, хотя и неохотно, командовал войском и привел его через эти опасные горы к… Но к чему?
Ориэлла пыталась рассказать Паррику обо всем сразу, и, конечно, многое было ему непонятно. Самой удивительной для него была новость, что Анвар тоже оказался волшебником. Хотя Мериэль и рассказывала Паррику о проклятии Миафана, воин даже встревожился, опасаясь за рассудок Ориэллы, когда та потащила его наверх, чтобы показать волчонка. Опечаленный, он взял ее за руку и попытался увести, как вдруг чья-то рука осторожно дотронулась до его плеча.
