Обиженные судьбой и нами батиниты, постанывая, медленно поднимались с пола, выбирались из угла и нагибались за своими разбросанными Блистающими. На нас доблестные воины старались лишний раз не смотреть. Я подозревал, что им было стыдно. Один из них, гибкий светловолосый юноша, перевязывал плечо ит-Башшару, разорвав на полосы свою нижнюю рубаху. Я был прав — рана Эмраха оказалась болезненной, но не опасной, и Эмрах то и дело кривился и шипел сквозь зубы.
Ко мне подошла растрепанная Фариза, на ходу вставляя в ножны подобранную Кунду.
— Почему ты не дал мне добить его? — даже не зло, а как-то удивленно спросила она.
— Хватит, — повернулся я к Фаризе. — Хватит смертей. Хватит Шулмы. Раньше вы убивали, чтоб научить других. А этих, — я кивнул на батинитов, — этих учить уже не надо. Сами выучились… или выучатся. Так что — хватит.
— Он сам напросился! — запальчиво, но не совсем уверенно выкрикнула Фариза. — Он сам…
— Хватит! — отрезал я, и Фариза неожиданно умолкла.
— Ты не прав, — вмешался в наш разговор Вардан Сач-Камал, Сайид-на. — Жертва Прошлым богам в любом случае должна быть принесена. Я не в обиде на тебя за случившееся — но поединок будет продолжен. Такова истина Батин.
Фариза победно усмехнулась. Еще бы, просто бальзам на ее кроткую душу…
— Эмрах не в состоянии продолжать, — возразил я. — Он ранен.
— Тогда мы — ты и я — выставим новых бойцов, — мягкость Вардана была сродни мягкости тигриной лапы перед ударом.
— А если я откажусь?
— Тогда мы будем биться с тобой. Сайид-на и Чэн-в-Перчатке.
Я ничего не успел ответить — потому что в следующий момент по подземному залу прокатился долгий, густой и чистый звук гонга.
И еще раз.
И еще.
Я догадался, что это значит. Там, наверху, кто-то стучал по нужной опоре беседки.
— Это еще кто? — изумленно спросил тот из батинитов, кто перевязывал ит-Башшара; то же самое спросил его короткий и широкий меч.
— Очередные взыскующие истины Батин, — ответил Обломок, и мне осталось лишь повторить его слова.
— Откройте, — невозмутимо приказал старый Вардан. — Если они знают место, время и условный знак — мы должны их впустить.
Светловолосый юноша подошел к дальней стене и к чему-то прикоснулся. Сверху послышался негромкий скрежет, и вскоре по лестнице затопали шаги.
…Их было четверо. Четверо людей. Блистающих — больше.
Мой родич Лян Анкор-Кун с мечом Дан Гьеном по прозвищу Скользящий Перст. Чернобородый гигант Чандра-Дэв (я сразу вспомнил великана Андхаку) — только вместо палицы Конец мира у Чандры на поясе висел его фамильный прямой меч Кханда Вьячасена.
Лян и Чандра; Кханда и Скользящий Перст… старейшины родов людей и Блистающих.
Входящие в Совет Высших Мэйланя.
Третьей была совершенно измученная женщина неопределенного возраста в запыленной и местами порванной одежде. Из ее кожаной перевязи крест-накрест выглядывали рукояти восьми метательных ножей.
Ножей должно было быть десять. Но два кармана пустовали.
Ну а четвертой… Четвертой была неугомонная Матушка Ци собственной персоной со своим замечательным Чань-бо, свободным от тряпок!
Весьма любопытная компания!
— Зачем вы явились? — глухо спросил Вардан Сач-Камал. — Не вовремя пришло вам это в голову!.. ибо сегодня ночь жертвы Прошлым богам.
— Жертва принесена! — резко прервал его Лян Анкор-Кун, и я невольно вздрогнул. Я и не предполагал, что Лян умеет ТАК говорить.
— Жертва, старик, как бы ты ни называл ее, уже принесена! Ниру, расскажи им…
Измученная женщина обвела нас взглядом — признаюсь, мне стало не по себе — и вдруг из этих остановившихся глаз обильно хлынули слезы.
— Я… я видела, — захлебываясь рыданиями, бормотала она. — Они… они всех убили! Всех! И сожгли… деревню… я видела, я все видела!.. Я была на скалах… двое пришли в скалы за мной. Это не люди! Это бешеные волки! Я убила двоих… волков, не людей!.. лошадь… лошадь…
И она буквально сползла на пол по полированной стене, закрыв лицо руками.
Матушка Ци тут же бросилась к ней и начала успокаивать, а Чандра-Дэв выступил вперед, обнажив меч Кханду.
— Эта женщина — знахарка из деревни Сунь-Цзя на северо-западной границе Мэйланя, что в дне пути от песков Кулхан. Сегодня вечером она объявилась у моего дома. Я знаю ее — она вылечила моего сына от падучей. Говорит, сутки скакала, загнала коня — но добралась. Во дворец идти не решилась — побоялась, что не пустят на ночь глядя. Вот и пришла к первому из старейшин Совета, кого знала. То есть ко мне.
Чандра нервно облизал губы.
— Какие-то… чужаки (наверное, сперва он хотел сказать «люди») уничтожили ее деревню. Всю. Жителей убили, дома сожгли. Понравившееся оружие унесли, остальное сломали и утопили в колодце. Ниру в скалах собирала целебные травы — и оттуда видела это. Ее муж и сын погибли. Двое чужих забрались в скалы, она метнула в них ножи, забрала одну лошадь и поскакала в Мэйлань…
«Она смогла убить! — думал я. — Ну да… она же видела гибель деревни… а метательные ножи — они вообще не Беседуют, они Говорят по очереди, а на турнирах летят свободно — и в полете Мастерство Контроля совсем другое… Но — она сумела!.. чему ты радуешься, Чэн-дурак?! Чему ты радуешься?!..»
— …они пришли ко мне за советом, — это говорил уже мой родич Лян. — А какой я им мог дать совет?! И тогда я вспомнил о тебе, Чэн. Ты уже сталкивался с людьми… с людьми, которые убивают. И я подумал… подумал, что ты возможно — возможно! — найдешь нужное решение. Дома мы тебя не застали, а у ворот встретили Матушку Ци…
— И в итоге нам пришлось ей все рассказать, — хмуро пробормотал Чандра, косясь на старуху. — Иначе бы не отвязалась! Впрочем, она и так не отвязалась…
Ах, как я понимал Чандру!
— Вовремя меня встретили благородные господа! — немедленно подала голос Матушка Ци. — Вот уж вовремя… иначе кто бы им дорогу сюда показал? — а я сама-то дороги не знала, откуда мне дороги всякие знать, к разным залам тайным, где многое по ночам творится… да только сердце бабке подсказывало, сердце глупой вещало, куда господин Чэн отправился, сердце подсказывало-вещало, вот и вела я, дура старая, и показывала…
— И вела, и показывала, — подтвердил мрачный Чандра. — И откуда только знала?!..
Похоже, источник осведомленности Матушки Ци оставался загадкой для всех, а старуха отнюдь не спешила просветить собравшихся на этот счет.
Я посмотрел на источник — на Чань-бо, невинно мерцающего лопатой-лезвием и полумесяцем. Видимо, старейшины-Блистающие не хотели, чтобы в роду их Придатков сохранялось знание о клятвопреступлении — а старейшины-люди и вовсе мечтали стереть память об этом — так что ни Лян, ни Чандра-Дэв о тайном зале и жертве Прошлым богам знать ничего не знали (в отличии от Кханды и Скользящего Перста).
