в Роще, почему после этого пришла ко мне, но я так и не решился. Она была моей женщиной, и мне этого хватало. Порой даже слишком. Так я понял, что мечтать о Бриге, хотеть Бригу, пожалуй, лучше, чем получить Бригу на самом деле. В реальности Брига оказалась женщиной, с легкостью отвлекающей меня как своим присутствием, так и отсутствием; женщиной, которую никак не получится игнорировать, но сама она легко игнорирует меня; женщиной, постоянно грызущей ногти, так и не сказавшей ни разу тех слов, которых я ждал от нее; женщиной, с интересом посматривающей на других мужчин; принимающей решения только самостоятельно, без всякой оглядки на меня. Короче, свободный человек!
Полагаясь на силу ритуала, я ожидал, что брак изменит ее. Древние церемонии в Белтейне были разработаны не только для увеличения рождаемости, но и для формирования модели женского подчинения.
Ах, какой красивый Белтейн выдался в этом году! Даже нависшая угроза римского нашествия не помешала нашей радости. В небе пылал Великий Огонь, рождая в людях ответный жар, и Брига откидывала назад свою увенчанную цветами голову и смеялась.
Диан Кет повторял законы о браке, но я его почти не слышал. Глаза невольно продолжали следить за маленькой женщиной в длинной юбке; вот она заметила мой взгляд и неожиданно покраснела! Брига!
Волосы падали ей на спину тремя тяжелыми косами, в каждую был вплетен стебель пшеницы с прошлого урожая. Вокруг нее разливалось золотое сияние, и я гордился тем, что все видят, какова моя Брига!
Замужние женщины почтили праздничное дерево Белтейна. Мужчины следили за ними, представляя эти ласковые руки на своих телах. А потом начался древний танец, в котором женщины неторопливо убегали, а мужчины так же неторопливо их догоняли. И тогда женщины сдавались своим преследователям.
Этот танец кельты исполняли на протяжении многих веков, притоптывали, прихлопывали и пели, восхваляя жизнь. Через наши соединенные руки текло само бессмертие, словно река, струящаяся из прошлого в будущее. Я рассчитывал, что ритуал повлияет на Бригу, но на меня самого он повлиял еще сильнее. Пока мои ноги повторяли фигуры танца, бывшие уже старыми, когда человечество только входило в пору зрелости, мне неожиданно открылся смысл бытия, совершенный и незапятнанный. Жизнь — это мы. Великий и святой завет Творца: Быть!
Танец закончился. Я стоял за спиной Бриги, плотно прижавшись к ней бедрами, обхватив руками грудь. Я готов был кричать от бьющей из меня фонтаном радости жизни. Плоть не стала искать слова, она просто бросила нас на землю.
И вот мы лежим, а во мне словно копится огромное напряжение, готовое разразиться громовым раскатом. Брига уткнулась лицом в мое плечо и прихватила зубами кожу. В этот момент я вылетел из себя и закружился в творящем водовороте, где Источник в непрерывном движении вечно создает и разрушает миры, удерживая мироздание в равновесии. Под веками я видел роящиеся образы; они возникали, усложнялись неимоверно и растворялись, чтобы возникать снова и снова. Наверное, это продолжалось долго, а когда закончилось, я ощутил себя опустошенным и легким, как перо. Брига прошептала мое имя.
Я поднял голову. Люди вокруг нас медленно шевелились, размыкая объятия, трудно приходили в себя. Многие из зрителей обычно составляли компанию молодым парам, чтобы усилить первую супружескую связь. Но на этот раз экстаз захватил всех. Целительница лежала с Дианом Кетом, Гобан Саор с милой служанкой. Женщина нашлась для каждого мужчины. Кузнец Теймон обнимал явно не свою жену, а невдалеке счастливая Дамона не хотела отпускать от себя какого-то молодого человека, заставившего ее снова почувствовать себя юной и наполненной страстной радостью. То тут, то там вспыхивал счастливый и немного смущенный смех, я слышал, как люди удивлялись сами себе.
— Это наш молодой друид повел всех за собой, — услышал я чьи-то слова.
Ко мне подошел Граннус. Двигался он неуверенно, с трудом прокладывая дорогу между лежащими парами. Выглядел он помятым, одежда испачкана в траве и прошлогодних листьях. Все это однозначно выдавало его участие в общем ликовании. И это старый Граннус, переживший свою семидесятую зиму!
— Отведи жену в то место, которое приготовил для нее, — говорил он по очереди каждой супружеской паре. — Празднуйте, пока медовая луна не угаснет. — Подойдя к нам, он участливо пробормотал: — Все в порядке, Айнвар. Теперь мы справимся и без тебя. Никто вас не потревожит, пока твой бочонок меда не кончится.
После брачного ритуала каждой паре выдавали традиционный бочонок медовухи, и пока он не кончится, их обычно старались не беспокоить. Я давно подготовил для нас убежище на уединенной поляне в глубине леса; там стоял маленький шатер, укрывавший от дождя. Один из моих телохранителей получил приказ дежурить на расстоянии крика, но так, чтобы не лез на глаза. Погода стояла сухая, и мы редко ночевали в палатке, предпочитая спать под деревьями и звездами.
Но рано или поздно все кончается. Опустел и наш бочонок. Пришлось возвращаться в поселок. За дверью дома я неожиданно обнаружил кучу золотых украшений.
— Лакуту! — окликнул я, — откуда это взялось?
— Это моё, — небрежно ответила Брига. — Я посылала за ними.
— Куда посылала? Кого? Зачем?
— Сразу после праздничного танца. Ты собирал припасы, а я поговорила с твоими телохранителями и попросила передать моим родичам секванам, что вышла замуж за главного друида карнутов. Не буду же я позориться перед его племенем, как нищенка! Вот они и прислали мое приданое, — с гордостью добавила она.
— Постой! Ты что, отправила моих людей с собственным поручением? После того, как мы поженились?
— Ну да! А что тут такого? — Она пожала плечами.
Ничего не изменилось. Жизнь шла, как прежде.
В Ночь летних звезд Лакуту родила. Брига разбудила меня, я послал за целителями, и вскоре в доме набилось полно людей. Я хотел выйти, но Лакуту позвала меня и попросила остаться, хотя женщины то и дело гоняли меня с места на место, чтобы не мешался.
Целители натерли живот Лакуту сандаловым маслом; Брига и Дамона помогли ей сесть на корточки, чтобы облегчить рождение. Мы пели, создавая ритм для ее потуг, старались, как могли, чтобы помочь новой жизни явиться на свет. Наши усилия увенчались успехом. Ребенок родился и издал такой рев, что у меня уши заложило. Вот уж истинно сын воина!
— Будет воином, как его отец, — сказал я Лакуту, взяв ребенка на руки.
Я проследил за соблюдением
