Глаза дедушки прикрылись, его явно посетили приятные воспоминания. Хотела бы я знать, какие… Но, видать, не в этот раз. Вулкан все отчетливей проступал в толще тумана. Алхимик открыл глаза, посмотрел на меня.
– Вот, держи письмо.
– Какое письмо?
На столе появилась очередная чашка непонятного, но изрядно бодрящего настоя, который хозяин называл чаем.
– Ты пей, а там прочитают. Это же надо додуматься! Затеять войну против денебцев ради того, чтобы единолично собирать пошлину за вход в Источник!
Вот тебе и раз!
– Так, может, это не он? - вспомнила я про слова шамана о том, что я встала у кого-то там на пути.
– Это - точно он, - как само собой разумеющееся, ответил дед. - Его жажда власти и наживы. Конечно, Огненная понадобилась кое-кому еще… Но этот тип определенно решил нагреть на этом лапы. Драконов с собой привел - тоже мне, защитник обездоленных!
Настой чуть горчил. Я выпила его до последней капли, старательно облизала чашку. Даже глаза закрыла - так мне казалось, получится лучше.
А когда я открыла их вновь, никого рядом уже не было. Я стояла на планете Огненная, в непосредственной близи от Источника. В красном небе кружил одинокий золотистый дракон. Чуть поодаль от меня, на расстоянии вытянутой руки, висел в воздухе Штирлиц. Его огонь пел, и в его песне звонче золота звучала мечта о далеких мирах.
– До свидания, разведчик.
Голос Штирлица и впрямь был необычайно низок. Но я бы не сказала, что он был страшен.
– До свидания.
– Ты готов, птенец? - раздалось с неба.
Чуть печально, но безвозвратно-решительно. Это дракон.
Красивое все же место планета Огненная.
– Готова.
– Я открываю вход.
* * *
Кругом огонь - целое море огня. Я растворяюсь в нем до последней капли, я теряю все, что было со мной всю мою жизнь - что тяготило, вдохновляло, свербело, грело, болело, радовало, печалило… Я не знаю больше своего прошлого, мне неведомо мое будущее, есть только море огня, и я, взвешенная в нем. Как странно.
Я могу создать любой образ - у меня сейчас безграничные возможности. Напротив меня немедленно возникает отец. Он улыбается, и смотрит на меня - в его глазах забота и понимание. Безграничная забота, бесконечное понимание. Я отчетливо вижу за ним мольберт и холст со сказкой об Иване-царевиче и сером Волке.
Иван-царевич выглядит дурак-дураком, и тут я согласна с отцом. Но у Волка желтые глаза, и это неправильно. Я смеюсь, и исправляю желтый цвет на зеленый.
"Ну вот, опять палец изгваздала", - озабоченно произносит отец. - "Придется ацетоном оттирать".
Когда-то я была готова отдать полжизни за то, чтобы снова увидеть его. Сейчас у меня нет ничего, а он вот, передо мной. Как странно.
Откуда-то извне доносится зов - не тормози, мол, у нас есть и другие дела. Я смеюсь, и растворяю уже построенную было избушку - точную огненную копию той, что в Заповеднике. У меня поистине безграничные возможности - языки, в том числе и сосновый, без которого не вырастить и пня, не давались мне никогда.
– Я здесь! - кричу я беззвучно, и в то же время громогласно. - Я уже иду!
То, что казалось безбрежным океаном, внезапно заканчивается. Я вываливаюсь из его огненных объятий бестелесным призраком, плыву над сочной зеленой травкой к подножью лесистых гор. Мне почему-то кажется, что я уже была в этом месте. Может быть тогда, когда попадала в тот густой туман?
Навстречу мне летит полупрозрачный дракон.
– Ну здравствуй, Лиса, - говорит мне он. - Все-таки ты здесь. Ого! Да у тебя послание. И от кого! От самого Великого Алхимика! Ну и дела… Полетели скорее на совет!
– Погоди, - пытаюсь затормозить я его стремительный полет. - Скажи…
– Тебе еще только предстоит выбра… сделать себе подходящее тело, - отвечает Рассвет на мою невысказанную мысль. - Извини, больше тебе ничего сказать не могу.
Что же, иногда довольно самой малости.
– Спасибо… Рассвет.
– Удачи тебе.
Совет собрался на круглой поляне.
Четверо драконов, разной степени прозрачности чинно сидели в ряд. Рассвет оставил меня перед ними, занял крайнее правое место в ряду. Я почувствовала себя робко - точь-в-точь на вступительных экзаменах в школу, когда на тебя свысока глядят огромные задерганные детишками тети, и зловещим голосом просят прочитать стишок. Желательно из программы четвертого класса. А еще лучше, сразу из университетской.
Однако, как казалось в дальнейшем, впечатление было ошибочным. А может, мне просто невероятно повезло - как только драконы узрели письмо, они разом потеряли свой чинный и благородный вид, и загалдели, точно афиняне на Агоре. Как таких стесняться? Я и расслабилась.
Наконец самый прозрачный извне, но с невероятно глубоким светом внутри, дракон призвал аудиторию к порядку:
– Мы примем решение по этому вопросу чуть позже, - сказал он. - Птенцу нельзя долго задерживаться в этом измерении. Выбирай себе тело. Предпочтешь готовое, или сотворенное?
Я попыталась сосредоточиться - ведь именно в этот момент решалась моя судьба. Но ничего не вышло - наверное, последние мозги растворились в огненном океане. Поэтому я просто выбрала тот вариант, что казался мне более правильным:
– Сотворенное, - произнесла я, глядя в упор на Рассвета. Тот одобрительно наклонил голову.
– Ты не ищешь легких путей, - с непонятной интонацией произнес прозрачный. - И, больше того, уже давно никто не рискует идти этой дорогой, да и мы не очень-то одобряем подобный путь… Но, поскольку ты принесла нам очень важную весть, мы предоставим тебе такой шанс. У тебя есть вопрос? Задавай.
– Чем отличается готовое тело от сотворенного?
– Птенец не знает элементарных вещей, - заголосил самый плотный дракон. - Разве мы можем позволить ему выбирать?
– Учитывая все обстоятельства, - выделил интонацией слово "все" прозрачный Старейший, - думаю, что можем. Птенец, закрой глаза.
А у меня получится? Я же призрак. Ладно, будь по-вашему…
Когда я открыла глаза, драконов уже не было. По бокам и сзади от меня били ввысь огненные струи, проход был только спереди. Намек был прозрачен. Я шагнула вперед.
И снова, как и полгода назад, на поляне Правосудия, пред моими глазами разворачивалась моя жизнь. Только на этот раз никто меня ни в чем не обвинял. Мне просто давалась возможность поступить тем или иным образом. Хоть тем же самым, что и раньше. Любым.
Вот я, совсем маленькая, подкрадываюсь к отцу - тот пишет масляными красками картину о Сером Волке и Иване-царевиче. Он не видит меня, он весь погружен в творчество. Я подкатываюсь ему под ноги, он спотыкается. И отвешивает мне крепкий подзатыльник. От всей широты своей творческой натуры.
