Оплачено сполна,
Из тысячи дорог
Я выбираю эту.
Мой зеркальный враг
Мне верен до конца,
И на ветру дрожат
Воздушные своды.
Как трудно сделать шаг,
Ещё сложнее два
Дорога наугад:
Я выбрал свободу.
Знакомые строки прозвучали в голове так явственно, как будто кто-то невидимый включил запись любимой группы.
— Значит, чтобы вернуться, мне надо…
— Вступить в схватку с драконом, — сказала старуха то, что я не решалась произнести вслух.
Драться с драконом? Это было не просто безумием, это было самоубийственным безумием, но мне больше ничего не оставалось делать. Разве что остаться в этом мире, но мысль об этом вызывала такое ощущение безысходности, что лучше уж прямо сейчас броситься в манящую пропасть.
Не знаю, что подсказало мне, что требовалось сделать: стоило лишь подумать о том, как же мне следует вызывать дракона, как рука сама потянулась к голове барельефа. Легкое нажатие на гребень, и скульптура подернулась маревом, пропуская в пещеру… Упсь. Челюсти неблагозвучно бухнулись на грудь у всей нашей троицы, а у старухи даже трубка выпала изо рта. Картина маслом: "не ждали".
Ректор Академии фей сейчас был похож одновременно на своего коллегу из "Гарри Поттера" Дамблдора и белого волшебника Гэндальфа одновременно. Откровенно наслаждаясь всеобщим замешательством, он обвел нашу троицу насмешливым взглядом и отвесил мне шутливый поклон.
— Я уже заждался. Ты не слишком-то торопилась, — добродушно посетовал он.
— Зато вы не оставляли меня без внимания, — огрызнулась я.
— Ну, надо же было хоть изредка напоминать тебе, что ты не только ради удовольствия завладела силой Радужной Сферы, — улыбка этого "доброго дедушки" была полна бесконечного терпения и доброжелательства.
— Надо же! А мне показалось, что вы мстите за гибель ваших наблюдателей, — с чего это я приплела наблюдателей? Кучки черного пороха, в которые я случайно превратила таинственных встречающих в черных плащах в первые же мгновения по прибытии, никогда не вызывали каких-либо эмоций. Я вообще сейчас вспомнила о них впервые за все это время.
— Фу, — неожиданно обиделся мой собеседник, — буду я жалеть о каких-то вампирах!
— Вампирах? — вот это новость! Я даже не слышала о наличие в этом мире кровопийц из наших любимых ужастиков.
— Я неправильно сформулировал. Скорее их нужно назвать падальщиками. Но это не добавляет обаяния этим исчезнувшим персонажам. Так что не бери в голову — никакой мести.
— Тогда почему… — я так и не смогла сформулировать вопрос, уж слишком много "почему" накопилось в последнее время.
— Я вижу, ты не слишком торопишься драться, — усмехнулся в белую бороду Ректор. — Беседовать приятнее сидя, — легкое движение бровей, и посреди пещеры оказался сервированный стол, окруженный удобными даже на взгляд креслами. Изящно усевшись в ближайшее кресло, он сделал приглашающий жест. Когда все разместились, он продолжил: — Я постараюсь тебе объяснить кое-что. По крайней мере, то, что знаю сам. Наверное, придется начать с себя. Возможно, ты не поверишь, но я, как и ты, пришел сюда из другого мира. Я был одним из многих типичных парней своего времени, по будням прозябавших в скучной пресной рутине. Зато на выходные… Мы ехали куда-нибудь за город с самодельным оружием и одеждой и превращались в эльфов, троллей и волшебников.
— Ролевики! — не выдержав, восхитилась я.
— Не знаю, общая ли у нас родина, в наше время девушки не носили такую одежду, — окинув меня оценивающим взглядом, он усмехнулся, — хотя мне даже нравится.
— А кого изображал ты?
— Гэндальфа Белого — могла бы и догадаться, — он провел рукой по длинной белоснежной бороде. — В тот раз все шло, как обычно. По сценарию я в одиночестве должен был пробраться к объединенному отряду гномов и эльфов. И наткнулся на пещеру. Я эти места изучил, как свои пять пальцев. Не было там никакой пещеры. Но в тот момент я даже не удивился. Зашел внутрь и увидел сияющий всеми цветами радуги шар. И, не задумываясь, взял его в руки. Так я попал в этот мир.
— И ты не пытался отсюда выбраться? — не знаю, с чего это я решила перейти на "ты", но мой собеседник не возражал.
— Зачем? Этот мир был продолжением той самой игры, в которой я находил отдушину от житейских проблем. А здесь их не было — тех пустяковых бытовых драм, которые так основательно портят жизнь. Я не задумывался над тем, как добывать средства для существования. У меня появились друзья, которые даже не интересовались, откуда я взялся. Они с удовольствием выслушивали мои истории, но продолжали жить сытой жизнью обывателей, совсем как у меня на родине. Я мечтал о мире и согласии с Темной Стороной, а они ждали прихода нового бога, с которым все изменится само собой. Мне стало скучно и противно. Я попробовал испытать силу колец — тогда мне казалось, что магические игрушки могут исправить если не все, то хоть что-то. Но смог сделать лишь несколько абсолютно бесполезных побрякушек. И тогда я решил победить дракона. Моя душа требовала подвигов, а что может быть более героическим и романтичным одновременно, как не победа над драконом? — губы этого величественного старца скривились в горькой улыбке, полной нескрываемой насмешки. Понять бы, над чем он насмехался — над своими юношескими надеждами или безрассудным героизмом человека, попавшего в ловушку собственной выдумки?
— И ты с ним сразился? — неожиданно осмелевший Айлери оторвался от задумчивого созерцания нежно розовой жидкости в своем бокале.
— Конечно. Да вы и сами видите результат поединка. Победить дракона оказалось легко, да ты и сама это поймешь. А вот потом… Все, что я делал, все больше подрывало мою веру. В людей, в силу мечты и необходимость сказки.
— А то, что ты сделал с Мертвыми Пустошами…
— Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Люди, жившие на этих землях, были потомственными ворами и разбойниках. А что бы ты сама сделала, если бы среди зверски замученных путников узнала изуродованные тела своих друзей? — он требовательно взглянул мне в глаза, и я не нашла, что ответить. — Но самое страшное не это. Сначала я перестал любить людей, а потом меня стали покидать мечты. Одна за другой. А вместе с ними меня незаметно покидала сила Радужной Сферы. А вместо нее поселилась пустота. А ее заполнил дракон. Тот самый, которого я, как мне казалось когда-то, победил. И теперь на бесконечные "дай", которые неслись со всех сторон, я мог поделиться только им. Теперь каждый "истинно верующий" ненадолго сам мог стать "божьим наказанием".
