Беллис прекрасно понимала, что исследовательские проблемы преодолеваются одна за другой. Аум довольно быстро переписал приложение заново, а потом армадцы указали ему на ошибки в расчетах, пробелы в его исследовании. Волнение ученых было ощутимо, они чуть ли не были пьяны этим чувством. Перед ними стояла проблема — проект немыслимых масштабов, и, одно за другим, все возражения, проблемы, препятствия разрешались.
Они вот-вот должны были достичь чего-то необыкновенного. От близости свершения кружилась голова.
Беллис не сдружилась с армадцами, но ей каждый день приходилось общаться с ними. «Вот, возьмите. Поешьте», — говорил кто-нибудь, давая ей тарелку с жесткой тушенкой, и отказать доброхоту в словах благодарности было бы просто немыслимой грубостью.
Время от времени по вечерам, когда армадцы садились играть в кости или петь песни, погружавшие в транс безголосых анофелесов, она ловила себя на том, что ей хочется поговорить с кем-нибудь.
Единственный, кого она знала по имени, был Флорин Сак. Тот факт, что на «Терпсихории» она была наверху, а он — внизу, она была свободной, а он — узником, исключал, как считала Беллис, всякую надежду на доверие между ними, хотя ей и казалось, что он — человек открытый. Он был одним из тех, кто предпринимал слабые попытки включить в общий разговор и ее. Беллис никогда не была так близка к армадскому обществу, как теперь. Ей было позволено слушать истории.
Большинство из них касались секретов. Беллис услышала о цепях, болтавшихся под Армадой, древних цепях, укрытых на многие десятилетия, потребовавших долгих лет работы и столько металла, что хватило бы не на один корабль. «Задолго до того, как Любовники решили, что делать с этими цепями, — сообщил один из рассказчиков, — такие попытки уже были».
Добычей рассказчиков стал и Утер Доул.
«Он происходит из земли мертвецов, — заговорщицким тоном сказал однажды кто-то из них. — Старина Доул родился больше трех тысяч лет назад. Это он стоял у истоков Волхвосстания. Он родился рабом в империи Призрачников, но ему удалось похитить этот меч — Всемогущий, освободиться и разрушить империю. Он умер. Но он — великий воин, лучший боец, которого знал мир. И он стал единственным, кто смог пробиться назад из мира теней, вернуться в мир живых».
Слушатели добродушно посмеивались. Они, конечно же, не верили, но, с другой стороны, не знали, во что верить, когда речь заходит об Утере Доуле.
Сам Доул проводил свои дни незаметно для всех. Если он и искал чьей-то компании, если он и мог кого-то назвать своим другом, то разве что Хедригалла. Аэронавт-какт и воин из числа людей нередко тихо разговаривали в углу комнаты. Они переговаривались короткими фразами, вполголоса, словно стыдясь своей дружбы.
Был еще только один человек, с кем Утер Доул был готов проводить свое время, с кем он разговаривал, — Беллис.
Она довольно быстро поняла, что, казалось бы, непреднамеренные встречи, любезности не были случайными. Доул нерешительно, обходными путями пытался завязать с нею дружбу.
Беллис не могла его понять и не пыталась предвосхитить его поступки. Она доверяла себе, полагая, что сладит с ним. И хотя чувство опасности оставалось всегда, какая-то ее часть радовалась этим встречам — официальной атмосфере и ощущению легкого флирта. Это даже и на кокетство не было похоже. Она не желала жертвовать своим достоинством в угоду жеманной двусмысленности. Но ее тянуло к нему, и она корила себя за это.
Беллис вспоминала Сайласа. Не с чувством вины или свершенного предательства — от одной только мысли об этом она презрительно поджимала губы. Но она помнила, как Сайлас привел ее в цирк гладиаторов — посмотреть на Утера Доула. «Вот это-то и встанет на нашем пути к бегству», — сказал он ей тогда, и она не могла позволить себе забыть эти слова. «Ну почему, — спрашивала она себя, — ты идешь на риск и проводишь время с Доулом?»
В глубине сумочки она ощущала вес коробки, которую вручил ей Сайлас. Она остро осознавала, что у нее еще есть дело на этом острове (дело, которое ей скоро придется осуществить). И это сталкивало ее лицом к лицу с Доулом.
Беллис понимала, почему она не пресекает этих разговоров. Редко она оказывалась в обществе человека, который умел бы держать под контролем свою реакцию на окружающий мир и ответную реакцию мира так же прочно, как она. Одним из таких людей был Утер Доул. Поэтому-то они и уважали друг друга. Просто и неулыбчиво говорить с кем-то, кто обращается с тобой так же, как ты с ним; большинство людей, столкнувшись с таким ее отношением, тут же стушевались бы, но только не он. То же самое было действительно и для другой стороны — редкий случай, доставляющий удовольствие.
Беллис хотелось бы посмотреть вместе с ним на город ночью. Постоять с ним на балконе. Пройтись по улочкам, засунув руки в карманы.
Но вместо этого они торчали в маленькой комнатке, примыкавшей к центральному залу. Они стояли у одного из узких окон, и Беллис болезненно кривилась от расцветок горной породы. Она жадно взирала на маленький клочок черного неба.
— И вы все это понимаете? — спросила Беллис.
Доул двусмысленно качнул головой.
— Достаточно, чтобы знать: они уже близки к решению, — неторопливо сказал он. — У меня совсем другая специализация. После них свои исследования начну я. Ваша работа скоро переменится. Вас попросят обучать Аума соли.
Беллис моргнула, а Доул кивнул, подтверждая свои слова.
— В самхерийском и кохнидском законодательстве есть дыра. Мы не несем никаких новых знаний на остров, но мы забираем с собой Аума.
«Конечно же», — подумала Беллис.
— Итак… — продолжал Доул, — мы возвращаемся. — Его замечательный голос звучал в нижнем регистре. — С нашей добычей. Мы собираемся осуществить неслыханный проект. После нашего отлета Армада остановилась над залежами нефти и горного молока. Они пробурили скважину и сделали запасы, достаточные для вызова аванка. Мы направимся к воронке. А потом мы используем наше топливо, нашу наживку, упряжь, которую мы соорудим, и все такое, и мы… зацепимся за аванка.
Это прозвучало до смешного нелепо. Последовала долгая пауза.
— И тогда, — очень тихо добавил Доул, — начнется наша работа.
Беллис молчала.
«Я знала, что ты играешь со мной, — холодно подумала она. — Какая еще работа?»
Ее это не удивило. Ее нисколько не ошеломило известие о том, что аванк — это только начало проекта Любовников, что за ним последует еще что-то, что за всем этим стоит еще более грандиозный план, предприятие, участвовать в котором не будет никто, и уж конечно не она.
