Потом она перестала думать. Двигалась, как насекомое, механически сокращались мышцы, вперед, вперед…
И пришло воспоминание.
Заезжий парк развлечений, аттракцион «Дорога в никуда». Снизу смотреть было любопытно и весело, а вот продвигаться по прозрачной арке над площадью оказалось неожиданно тяжело и страшно… да еще ветер играл ее юбкой, то и дело заголяя бедра. Она ползла, стиснув зубы, привычно проклиная Анджея – хотя идея залезть на «Дорогу» принадлежала именно ей… И проклиная устроителей, соорудивших посетителям пытку за их же деньги. И проклиная зевак, галдевших внизу и показывавших пальцами… так, браня все на свете, добралась до противоположного края арки…
На выход.
Она подняла голову.
Рек уже прошел мост до конца. Обернулся, протянул руку…
В то время как между Иреной и рыцарем еще оставался непройденный ледяной путь. Некоторая часть пути.
Все, что думал сейчас рыцарь, в открытую отражалось на его лице. Мучительно выгибались светлые брови; Рек ненавидел себя за то, что не умел уговорить… удержать… смолчать, в конце концов, оставить все как есть…
В ушах у Ирены – наваждение или шутка ветра?! – забренчала развеселая музыка, в которой она неожиданно для себя узнала то самое банджо, сопровождавшее ее путь по развлекательной «Дороге в никуда». Мгновение спустя обращенное к ней лицо вдруг исказилось до неузнаваемости. Рек что-то увидел у нее за спиной…
Лед под ней дрогнул. Вцепившись в мост руками и ногами, она оглянулась.
Причудливое сооружение на глазах теряло блеск, мутнело, покрываясь трещинами. Мост уже не был мостом; переломанный, будто хребет издохшего ящера, он ронял позвонки один за другим – потерявшие друг друга осколки летели в пропасть, беззвучно, по крайней мере Ирена не слышала ни звука, только визг ветра, и бесконечный танец солнца на сколах, на ледяных гранях…
Дорога в никуда.
Моста больше не было. Осколки его веером летели ко дну – если только у пропасти есть дно…
Рек закричал.
Брень-брень-брень, позвенело банджо в Ирениных ушах.
Темнота.
* * *
…Просто прессованный ветром снег. Произвольные узоры, да еще низкое солнце, подчеркивающее каждую выемку…
Ирена постояла, беспомощно мигая полуослепшими, слезящимися глазами. Что-то странное случилось с восприятием цвета – белое, покрытое снегом пространство вдруг предстало перед ней во всех оттенках красного.
Голая роща. Холмы. Ветер стих… А был ли здесь ветер? Живописная груда валунов… на месте ее дома. Ее вечного дома.
Красный цвет перетек в фиолетовый. В синий; мгла отступила, теперь мир виделся по-прежнему – белым…
Сесть на снег?
Она поколебалась. И медленно пошла вперед.
Скрип, вкрадчиво говорил снег. Скрип, скрип…
Тот, что жил внутри нее, притих.
И в мире стояла тишина. Купол из выцветшего неба, тарелка из блестящих снегов, скрип, скрип…
У подножия холма она поняла, что может думать. Думать без усилий. Отстраненно.
Семироль.
Рек.
Ян остался прикрывать ее и, вероятно, отдал жизнь…
Бескорыстный рыцарь был отсечен от нее будто ножом. Отрезан. Брошен в предыдущей МОДЕЛИ, один, на краю пропасти…
Она вздохнула. Все чувства притупились – осталась горькая констатация.
Ты сделал все возможное, Рек, сказала она, как будто бы рыцарь мог ее услышать. Я так хочу, чтобы ты остался жив. Не сорвался в пропасть, пытаясь спасти меня… И не замерз посреди снежной пустыни. Выживи, бескорыстный, окажи мне эту последнюю услугу…
Снова поднялся ветер, на этот раз несильный, постоянно меняющий направление. Уж кому-кому думать о выживании, так это ей самой. Спустя полчаса эта проблема станет главной…
Неужели Анджей допустит?!
Анджей допустил тюрьму и суд. Зачатие и побег. Яна, Троша, Провидение, Река, обвал ледяного моста…
Анджей мертв. В лучшем случае. Создатель – мертв… Провидения нет. Все эти новые МОДЕЛИ – просто круги одной воронки, Ирена скользит сквозь них, повинуясь тем же законам, что и катящийся с горы камень…
– Не будет нового человечества, – пробормотала она сварливо.
И села в снег.
* * *
…Она в девятом классе. Читает на школьном вечере свои стихи.
«Я хочу быть серой мышкой
Под скрипучей половицей,
Грызть оброненную корку
И не думать ни о чем.
Я хочу быть черной кошкой
На бесшумных тонких лапах,
Спать в высоких травах лета
И не думать ни о чем.
Я хочу быть темной точкой
На далеком горизонте.
Никогда не приближаться.
Никогда не исчезать…»
«Что за странное мировоззрение,» – говорит ее однокашник Санька, он очкарик и любит красивые слова, а она любит его – то больше, то меньше, но ей кажется, что по-настоящему. – «Что за странное мироощущение, я, например, хочу быть ураганом и ломать леса, будто спички…» – «Зачем ломать леса?!» – «К примеру… Это не значит, что я стану их ломать. Но ЧУВСТВОВАТЬ, что я сильный и многое могу… а главное, хочу… А ты что же, собираешься всю жизнь проспать?! Это на тебя похоже, Хмель…»
И он уходит в компанию других однокашников, там шумно и весело, и кто-то приволок четверть литра шампанского в бутылке из-под лимонада, и все пьяны не столько от микроскопической дозы спиртного, сколько от собственной изобретательности…
«А ты, Хмель? С тобой не захмелеешь…»
– Ирена! Ирена! Ирена!..
Детские голоса.
Это ее дети?!
– Ирена!..
Она стоит на снегу.
Хорошо бы еще хоть что-то, кроме снега, увидеть.
Она протерла глаза, и они показались такими маленькими на ощупь, а отекшая рука – такой большой…
А, вот оно что.
Десяток ребятишек от восьми до двенадцати гоняет шайбу по поверхности круглого озера. Справа и слева – импровизированные ворота, по два пластмассовых ящика из-под бутылок. От пацанов валит пар. На заснеженном берегу валом сброшены куртки и шубы. Мелькание ярких свитеров и шапочек провоцирует рябь в глазах, кое у кого из хоккеистов на спине пристрочен номер, у самого младшего, щекастого и круглого, на ветровке нарисованы клыкастые челюсти и написано «агрессор»…
Все это Ирена разглядела в мельчайших подробностях. С эффектом, можно сказать, присутствия. Мальчишки азартно вопили, коньки аппетитно резали лед, тяжелая шайба стукалась об увитые изолентой клюшки…
Ирена огляделась в поисках Река. Нет рыцаря, пусто…
Бред.
– Бред, – сказала Ирена жалобно.
Гол. Забившая команда возликовала; Ирена содрогнулась от мощного вопля полудесятка мальчишечьих глоток.
Бред ли?
Она сделала шаг. Другой…
Мальчишки не обращали на нее никакого внимания.
Их тренер – тоже.
