Время летит быстро. Кажется, еще недавно в запасе было много дней, чтобы подготовиться к какому-нибудь важному событию, а сегодня – уже все, событие наступает. Многое сделано или не сделано, но это не имеет никакого значения. Событие – ведь вот оно. Дни прошли, и остается лишь волноваться, с тревогой заглядывая в будущее и не вспоминая о прошлом.
Михаил в очередной раз собирался покинуть Парм. Но он не стремился к своей армии, не собирался принимать участия в осаде или каком-то ином занятии, связанном с войной. Король торопился в Иендерт, столицу Фегрида, на встречу с императором.
Тем ранним утром уже кареты были готовы, конюхи выводили из конюшен лошадей, королевская свита заканчивала укладку личных вещей, а сам его величество сидел в кабинете, давая последние наставления канцлеру и казначею.
– Ситуация с заменой денег пока что не вызывает особых тревог, – говорил он. – Никто еще толком не понял, что происходит и к чему все движется. За исключением фальшивомонетчиков, конечно. Впрочем, Комен обещал расправиться с ними в кратчайшие сроки.
– Твое величество, может быть, поменяем защиту на ассигнациях, пока не поздно? – спросил Ксарр. – Сейчас там печати ти двух ишибов. Что будет, если с одним из них что-нибудь случится?
Михаил качал головой. Он отлично видел, на что намекает казначей. Ксарр хотел, чтобы король создал амулет, который бы ставил на банкноты один и тот же отпечаток. Но владыка Ранига и Круанта оставался верен себе: никаких амулетных излишеств. Все, что можно делать с помощью ишибов, должно быть сделано ими. В настоящее время ремесленный цех производил специальную бумагу, которая нарезалась и «раскрашивалась» на примитивном аналоге печатного пресса с использованием клише. Затем заготовки поступали к двум ишибам, которые, находясь в разных помещениях, ставили на них свои печати.
– Пусть будут ишибы, Ксарр. Если, предположим, один из них умрет, то ничего страшного. Мы задействуем другого и разошлем образцы новых ассигнаций во все более-менее крупные населенные пункты.
– Но не возникнет ли путаницы, твое величество?
– Нет. Так часто делается: старые банкноты заменяются на новые. Гм… Имею в виду, что в некоторых странах, о которых я знаю, так делается.
Казначей едва заметно повел плечами. Он нисколько не сомневался, что король говорит правду. Вот только его очень интересовал вопрос: где находятся те самые страны, о которых ведет речь его величество? Канцлер же выслушивал все с непроницаемым лицом. Возможно, ему тоже это было интересно, но не в его характере приставать к королю с расспросами, не имеющими отношения к монаршим поручениям.
– Что-нибудь еще? – спросил Михаил. – Мы все обсудили? Ни о чем не забыли?
Пока собеседники раздумывали над этим, дверь распахнулась и в кабинет вошел Комен. Он был одет, как обычно, безукоризненно, но на его лице читался легкий налет обеспокоенности, какой бывает у человека, который принес вести, в важности коих не уверен.
– Приветствую, господа, – поклонился генерал.
– Приветствую, – ответил за всех король. – У тебя тоже есть вопросы, требующие срочного внимания?
– Можно и так сказать, твое величество. Скорее не вопросы, а новости.
– Что же случилось, Комен? Только не говори мне, что это задержит мой отъезд.
– Вряд ли задержит, твое величество. Просто, принимая во внимание участие, которое твое величество принял в судьбе одного молодого человека, я считаю своим долгом сообщить, что жизнь этого самого человека находится в опасности.
– Кого ты имеешь в виду? – недоуменно нахмурился король.
– Аронеарста, автора пьес.
– Что же с ним? Он заболел, что ли? – Тревога в голосе Михаила была неподдельной. Он дорожил юношей, восхищался его талантами и вынашивал далекоидущие планы насчет театра.
– Нет, не заболел, твое величество, но послал вызов на дуэль даллу Нартику.
– Что?!
– Далл, к счастью, вызова не принял. Все-таки Аронеарст – лишь уру, но Нартик не постеснялся высмеять бедного юношу. Уже в который раз.
– О чем ты говоришь, Комен? Нартику-то что за дело до нашего поэта?
– Все из-за дворца, твое величество. Далл не смог смириться с тем, что его бывшие владения перешли в собственность театра. И уже некоторое время распускает не совсем благовидные слухи об Аронеарсте и его семье.
Михаил сжал руки в кулаки и положил их на стол. Теперь он понял. Нартик в свое время оказался замешан в заговоре с участием имис. Конечно, не непосредственно, но о заговоре догадывался и не сообщил о своих подозрениях. Принимая во внимание древность его рода и титул, а также общий недостаток высокородных дворян, даллу было сделано суровое предупреждение. А чтобы оно выглядело весомым, самый лучший дворец Нартика в Парме был конфискован казной. А затем этот же дворец король передал театру. Похоже, что далл не смог смириться с таким развитием событий.
– Где сейчас Нартик?
– Не знаю, твое величество.
– Доставь его сюда немедленно. Ты слышишь, Комен? Сейчас же! Мне есть что ему сказать.
– Будет сделано, твое величество, – поклонился полицейский.
Комену было известно, что далл Нартик – большой счастливчик, хотя и не может себе в этом признаться. Мало того, что по праву рождения он – одно из самых уважаемых лиц королевства, даже не имея аба, а с бегством Миэльса и четырех семейств положение далла еще больше упрочилось. Будь он ишибом – являлся бы одним из наследников трона при отсутствии у Нермана детей. Его сомнительное участие в заговоре было прощено, хотя в том же Фегриде даже за недоносительство снимали головы.
Через короткое время Нартик, которого генерал полиции настоятельно просил зайти к королю как можно быстрее, двигался по коридорам дворца, недоумевая, зачем он понадобился его величеству. Далл не был наивен, поэтому не допускал, что владыка Ранига зовет его, чтобы вручить какую-нибудь неожиданную награду. Скорее наоборот. Но вот в чем его вина, Нартик не понимал. Он точно знал, что в последнее время вел себя как самый верный из всех верноподданных. Гонец, посланный за ним, не обладал никакой информацией, поэтому не мог развеять беспокойства далла.
Встретив Нартика у королевского кабинета, Комен решил не заходить туда вместе с ним, а подождать. Что-то подсказывало ему, что владыка Ранига будет вопреки обыкновению резок, а если так, то излишние свидетели еще больше обидят далла.
Кабинет уже опустел: Ксарр и Лоарн удалились, поэтому приглашенный, войдя туда, оказался с королем наедине. Комен успел отчетливо расслышать лишь слова приветствия, после чего дверь наглухо закрылась.
Присев на стул, генерал начал было неспешную беседу с Тунратом, который как королевский секретарь большую часть своего времени проводил в приемной, но приглушенные звуки, раздавшиеся из-за закрытой двери, заставили обоих умолкнуть и с изумлением внимать им. Нет, слов нельзя было разобрать, но сам характер звуков указывал на то, что король гневается. Если бы Комен не знал о феноменальной выдержанности его величества, то мог бы поклясться, что владыка Ранига и Круанта изволит кричать на бедного Нартика. Это продолжалось довольно долго. Подозрительные звуки не стихали. Когда же дверь распахнулась и далл, покачиваясь, вышел, на него было страшно смотреть. Нартик выглядел бледным, словно больной, длительное время страдающий тяжелым недугом, а его лоб покрывал пот.
