— За семь лет я привыкла, что в моем присутствии люди утрачивают красноречие, — Гвендолен подобрала с пола плащ. — Вы позволите, сьер Ирви?
— Да, так будет несомненно лучше, — с явным облегчением заметил человечек. — Тем более что все детали переговоров наш собрат Эбер ре Баллантайн, надеюсь, возьмет на себя. Ему это будет проще как создателю Ордена и вашему… как это точнее выразиться, предшественнику. Он ведь по сути и настоял, чтобы Провидение обратило взор на Орден Чаши, в чем мы, правда, пока что не раскаиваемся. Несмотря на ваше… мягко сказать, равнодушие к общепринятым нормам.
— Сьер ре Баллантайн уже приехал из Тарра?
Гвендолен сощурила глаза до предела, глядя на яркое пятно от цветного стекла на полу. Это всегда помогало ей сохранять выражение лица неизменным. Но шнур плаща пришлось срочно развязать и затянуть заново, потому что сердце подскочило к горлу.
"Он здесь! Сегодня я его увижу! Уже два месяца прошло… Как я еще дышу — непонятно".
— Разве вы еще не успели повстречаться? — вопросом на вопрос ответил Ирви, казначей Провидения и глава Приумножающей ветви. — О, это так… непохоже на собрата Эбера. Он, наверно, просто очень устал с дороги.
— Вчера я весь день провела в покоях Изучающей ветви, — .ровным голосом произнесла Гвендолен. Второй признак раздражения не заставил себя ждать — она ясно почувствовала, как плотно прилегает к бедру клинок темного вандерского меча, который всегда носила с собой. Поэтому она не удержалась и мстительно прибавила: — У сьера Гнелля почему-то не было желания побыстрее закончить со мной разговор.
Ирви нахмурился — на его лице это смотрелось потешно, но последствия могло означать нешуточные.
— Собрат Фредерик очень интересуется вами… вернее, природой вашей силы. Впрочем, не станет же глава Изучающей ветви скрывать от своих собратьев то, что ему удастся узнать?
— Разумеется, нет, — Гвендолен наконец расправила все складки плаща, одновременно приведя в соответствие лицо — плотно сжатые губы и замкнутое выражение глаз. — Если это послужит на благо Провидения.
— А если это послужит на благо самого Фредерика Гнелля? — Ирви задвигался в кресле. — Ты тоже станешь нас уверять, девочка с крыльями, что никакой силы у вас нет?
— Я полагала раньше, — наморщила нос Гвендолен, — что воины Провидения ставят слова собратьев превыше всего. Допустим, вы не станете сильно прислушиваться к сьеру ре Баллантайну, приехавшему с Эмайны. Но разве глава Изучающей ветви не должен был вам сообщить, что ничем сверхъественным мы не обладаем?
— Приумножающая ветвь исключительно высоко ценит каждое высказывание сьера Гнелля. Именно поэтому, когда он говорит, что беспокоиться не о чем, мы уверены, что на ситуацию стоит обратить самое серьезное внимание. Ты можешь отрицать все, что угодно, но почему все отправленные нами на Эмайну доверенные лица возвращались невредимые, но с приведенной в совершенную негодность памятью?
— Вряд ли стоит обвинять Орден Чаши в том, что на скалах города произрастают прекрасные виноградники. Это в большой степени наш источник дохода и способ торговли с окружающим миром, — Гвендолен пожала плечами, поправляя ножны. Они начинали ей все сильнее мешать. — И тем более не наша вина, что посланцы Провидения проявляют некоторую невоздержанность.
— В Круахане орденских виноградников нет, — кислым голосом произнес Ирви. — Но почему-то наши воины, приставленные к… призванные охранять ваше посольство от превратностей дороги, тоже внезапно потеряли ясность изложения мыслей во всем., что касается дел Ордена?
— Может быть, Охраняющей ветви стоило более тщательно отнестись к подбору наших.. — Гвендолен выдержала легкую паузу, — хм…. сопровождающих? С точки зрения их интеллектуальных возможностей, в первую очередь?
— При чем здесь интеллектуальные способности, когда налетевший неизвестно откуда ураган валит вас на землю?
— Неоднократно нападавшие на посольство Ордена, — подчеркнуто любезным тоном проговорила Гвендолен, — утверждали каждый раз, что не имеют ни маленйшего отношения к ветвям Провидения. Разве не так?
— Ты ведь этому веришь ровно так же, как мы верим в отсутствие у вас какой-то непонятной силы.
— Я совершенно уверена в том, что Провидение не стало бы подсылать к безобидным собирателям рисунков и рукописей соглядатаев и наемных убийц, — отчеканила Гвендолен, изысканно улыбаясь. Рыжее отродье Антарей оставалось верно себе даже в длинном зеленом плаще Великого Магистра — утонченному издевательству, написанному на ее лице, позавидовал бы любой придворный.
— Безобидные собиратели не собрали бы в свою армию лучшие боевые палицы Вандера.
— Вандерцы ценят истинные знания и понимают необходимость их постоянной охраны.
— Настолько, что готовы служить бесплатно? Более того, отдавать в казну Ордена большую часть добытых в походах сокровищ? Мы не очень любим смеяться во время официальных приемов, малышка. Нам это кажется неуместным.
— Мне кажется, что ваша манера обращения ко мне, сьер Ирви. — Гвендолен запахнула полы плаща, настолько чесались у нее ладони — схватиться за рукоять меча, — всячески демонстрирует неофициальность нашей встречи. Поэтому я вполне могу отнестись к ней легко и вдоволь посмешить вас.
Ирви глубоко вздохнул, неуклюже сполз с высокого кресла на пол и обошел вокруг Гвендолен, покачивая головой. Потом он, переваливаясь, направился к оконной нише, забрался на подоконник, подтянув колени к подбородку и поманил ее пальцем.
— Лучше бы ты хотела нас посмешить, — ворчливо пробормотал он, — когда направляла к нам посольство Ордена. Если бы мы знали, что о вашем предложении нельзя думать серьезно, мы крепче спали бы по ночам. А так нам беспокойно. Нас мучают сомнения.
Гвендолен без особого удивления наконец сообразила, что под произнесенным капризным тоном "мы" Ирви подразумевает себя, единственного и неповторимого.
— Что же мешает вам шутя относиться к моему предложению?
— Мы никогда не шутим с деньгами, — печально сказал Ирви. — Или с тем, что может их нам принести.
— Другими словами, Приумножающая ветвь готова согласиться?
— Мы колеблемся. Мы не уверены. Кто-то нам должен помочь принять решение. Как ты думаешь, девочка, вот он сможет?
Гвендолен проследила за его взглядом. Широкий двор Чертога Провидения, располагающийся между двумя крыльями флигелей, блестел от прошедшего дождя. Человек, выходящий из кареты, рассеянно наступил сапогом в лужу, не заметив ее, с некоторой тоской огляделся и протянул руку кому-то еще, сидящему в глубине. Из дверцы высунулось угловатое плечо и немного растрепанная, видимо, от долгой езды, головка с темными гладкими волосами. Женщина оглядела мелкие камни двора, огромные вытянутые окна чертога, сощурилась на серое круаханское небо и покачала головой, снова отодвигаясь внутрь. Человек пожал плечами и направился к главному входу, на ходу снимая простую дорожную шляпу.
