Мы взлетали на «бис» пять раз, проделали в атмосфере планеты несколько фигур высшего пилотажа, на прощанье высыпали из бомболюков заранее надутые шарики в количестве двух тысяч пятисот и одного белого голубя, который, как бы, символизировал несокрушимую дружбу. Голубя поймал Кузьмич, когда тот нагло клевал предназначенные первому помощнику сухари.
Выйдя на околопланетную орбиту, Вселенский взял курс на Землю, включил маршевые силовые установки и на супер какой-то световой полетел прямиком к дому.
Сразу же после взлета Ляпушка уединилась в самовольно занятом отсеке для отдыха. Я попробовал пару раз туда зайти, но куколка категорически в приеме отказала, мотивируя это тем, что очень устала и ей требуется длительный отдых для восстановления сил и жизненной энергии.
И вообще, как-то все вдруг стало не так.
Кузьмич целыми днями и ночами просиживал за высчитыванием процентов от своей доли. Он намеревался выпросить у паПА кусочек Лунной поверхности и построить сухарно-упаковочный комбинат. Чтобы сухарями своими заполонить всю землю и далее всю галактику. С его рвением к работе у него может все получиться.
Хуан практически не вылезал из коробки, ожидая, пока на нем не отрастут новая шерсть. Я ему посоветовал почаще принимать ванну из крапивы, но Хуан меня неожиданно послал, заявив, что у него совершенно иная структура, чем у нас, у людей.
От Корабля тоже было мало толку. Любой разговор он сводил к одному. Сколько звезд ему выделят, и куда он их всех малевать станет.
А я? Я тосковал. Кончились наши приключения, кончились героические походы и перелеты. Что впереди? Ничего хорошего. Серая жизнь в серых городах, с серым небом. Вселенский на вечную стоянку, пока сам не поймет что к чему и не сбежит в поисках лучшей для себя доли. Хуан непременно попросится к Бабаяге. Шерсть отращивать. Там и сгинет навсегда.
Кузьмич займется финансами. И толку от него, как от хорошего друга больше не будет.
Ляпушка? Не знаю. В последнее время идея свадьбы меня совершенно не прельщала. Странная у нас любовь какая-то. Не взаимная. Хотя, кто говорил о взаимной любви? Так, проблески.
Вот с такими горькими мыслями и событиями мы приземлились на домашней посадочной полосе. Корабль спустил парадный трап, пробурчал, что ему было приятно с нами летать и замолк. Все попытки поговорить с ним заканчивались пустым миганием лампочек и слабыми разрядами тока.
Я собрал нехитрые пожитки и, никого не дожидаясь, вышел на взлетное поле.
— Добрый день, молодой хозяин, — Бемби висел рядом, приветливо гудя внутренним трансформатором, — Сообщить о вашем прибытии?
— Сообщи, — безразлично сказал я, — Братья мои здесь? А паПА где? Передай, что я попозже с ними встречусь.
Не обернувшись на тяжелый, прощальный вздох Вселенского Очень Линейного, я зашагал через поляну к дому. Потому, что не мог. Я чувствовал себя предателем.
Не заглядывая в оранжереи, не слушая доклады дворецких о состоянии коллекции, я прошмыгнул в кабинет, где и заперся. Не только от всего света, но, прежде всего, от самого себя.
В почте было несколько сообщений. Одно из них от Министра Культуры, который сообщал, что объединенное правительство оценив мои заслуги перед человечеством готово предоставить мне статус полноценного гражданина. С одной оговоркой. Замена не менее восьмидесяти частей тела урода на искусственные и испытательный годовой срок.
Я тут же ответил Министру, что премного благодарен за честь, но единственное, на что могу согласиться, так это на замену одного единственного зуба. А на статус мне наплевать, потому, что я и в своей шкуре чувствую себя достаточно хорошо.
Может это поспешный шаг с моей стороны, но я, прежде всего, являлся личностью, и не хотел походить на остальных количеством искусственных вставок, влияющих на долголетие. Проживу столько, сколько проживу, и эти будет моя жизнь.
Также в почте имелось несколько заманчивых предложений от заказчиков, с просьбой отловить на просторах Великой Галактики редкие экземпляры бабочек.
Я подумал немного, и отложил эти сообщения в раздел «Подумать и решить». Может и соглашусь, если настроение изменится.
Бабяга прислала открыточку с поздравлениями. Мол, того и того желаю в счастливой личной жизни.
Знала бы она, что нет никакой личной жизни. Все только и думают о брюликах. Даже Ляпушка.
Закончив с почтой я свалился на кровать и мгновенно заснул. Несколько недель отдыха на командирском кресле вряд ли кому-нибудь придутся по душе.
Разбудил меня робкий стук в двери и жужжание контролера, сообщающего, что ко мне пожаловали посетители.
Взглянув на часы, я поскреб подбородок, соображая, кому это не спиться в такое хреновое утро. Первая мысль была, конечно, о куколке. Одумалась и явилась, чтобы отблагодарить по полной программе. Но эту мысль я откинул сразу. Дождешься!
И я был прав. На пороге стоял паПА.
— Мы тебя ждали, — сообщил он с порога, — Ты не пришел. Могу я зайти.
Я посторонился, пропуская паПА внутрь.
— Разбудил?
— Ничего. Я уже… — я зевнул, так что скулы затрещали.
— Я хочу поговорить о предстоящей свадьбе, — паПА сел на край кровати, вертя головой. Словно ни разу не был у меня на этаже, — Ляпушка сказала, что вы договорились, что свадьба пройдет в тесном кругу.
Я пожал плечами. Если Ляпушка сказала в тесном, почему бы и нет. Да и кто решиться явиться на свадьбу урода?
— Что она еще сказала?
— То, что ты, сын, совершил настоящий подвиг, спасая ее. И она намерена любить тебя до гробовой доски.
Тогда гробовая доска рядом. Изведет, чтобы получить и мою долю наследства.
ПаПА я об этом, конечно, не сказал. Зачем беспокоить старика?
— Когда свадьба? — я буду удивлен, если куколка не сообщила и о точной дате.
— Именно по этому поводу я и явился, — паПА деликатно кашлянул, — Свадьба, как бы уже… Того… Началась. А тебя нет.
Это была плохая новость. Есть ли другая?
— А какая хорошая новость?
ПаПА развел руками.
— Гости ждут. Требуют твоей выдачи. Прилетели какие-то странные существа, говорят, что многим тебе обязаны. Все комнаты для гостей заняли. Так ты как… Спустишься, или без тебя продолжать?
— Без меня, наверно, не стоит. Значит, уже. Мда. Быстро же она. Пум, пум, пум. Ладно, паПА, ты иди, а я сейчас.
ПаПА двинулся к выходу, на пороге остановился, оглянулся, посмотрев на меня так, словно раненую бабочку увидел, и вышел.
Как только дверь герметически захлопнулась, я выпустил из себя воздух и заорал:
— Ду-ура! Какая свадьба в такое хреновое утро? Мозгов, что ли нет? Не могла до обеда отложить? Дворецкие, где вас черти носят? Где мои парадные джинсы? Кроссовки почистили? Да черт с ней, со щетиной. Сойдет и так. А это куда? В петлицу засунуть? Где на футболке парадной петлицу видели. Бросьте… В зубах понесу. Эй ты, пучеглазый, брызни пару раз одеколончиком. Вот… Вот… И здесь немного. Вот так.
