как-то совсем нехорошо холодно где-то внутри, у самого сердца, скованного страхом и предчувствием неизбежного конца.
Она ощутила, как Ника прижала к её горлу лезвие. Как это она раньше не заметила кинжал? Что лучше — умереть от кинжала или от выстрела? Надо было спросить у Аластора. Теперь уже слишком поздно. Может, ещё успеет спросить.
Сталь промчалась по коже. Глубоко. Пронзительно. Тут же Вестания почувствовала непреодолимое желание вдохнуть воздух, но это уже было невозможно. Она издала неприятный звук, схватилась руками за горло, сразу почувствовала горячую кровь на коже. Стало так тяжело стоять. Страх ещё пульсировал в голове, она увидела алую кровь повсюду, пришлось опуститься на колени. Где-то далеко визжала и кричала сестра. Вестании даже захотелось побежать к ней, утешить, обнять, знать, что с ней всё будет хорошо, но боль затмевала сознание и способность мыслить. Она слабела так быстро. Пыталась зажать открытую рану, но ничего не получалось. «Самого ценного в руках не унести», — произнёс Серый странную фразу. Внезапно лицо стало холодеть. И кончики пальцев тоже стали холодеть, а всё вокруг постепенно меркло, оборачиваясь бесконечной спиралью, что постепенно забирала из Вестании все силы.
***
— Нет! Останови это!!! — закричал Аластор и, не в силах смотреть на эту сцену, в гневе ударил рукой по воде. Отражение передёрнулось ленивой рябью, но тотчас восстановилось. Прямо как сорванные цветы, он не мог менять этот мир.
На его глазах Вестания умирала. Сердце, если оно вообще могло биться, стучало в груди дикой болью. Как он понял, любые чувства в этом мире были лишь на уровне воспоминаний, как и в случае с болью в ноге.
— Я уже говорила, что не могу вмешаться, — ответила Персефона строго. — Она должна умереть. Значит, так будет. Так уже случилось. Это не просто убийство. Это жертвоприношение.
— Так не должно было случиться! Я должен что-то сделать!
— Тебе придётся смириться, — сказала Персефона. — Я не могу остановить жертвоприношение. Теперь жизнь девочки принадлежит музе. Я не владею ни той, ни другой. Ника попадёт в Океанию. Вестания и её тень — на Асфоделевы поля.
— Персефона, прошу! — повторил он отчаянно.
Смерть посмотрела на него грозно. На сей раз ей удалось заставить его замолчать одним только этим взглядом, полным презрения.
Аластор отвернулся от воды, не мог смотреть на умирающую Вестанию. Он чувствовал себя беспомощным. Но, если время здесь и там идёт неодинаково, значит, ещё можно что-то придумать… Тут внезапно его озарило.
— Время…
Он огляделся по сторонам. Как всегда, у самой черты горизонта стоял мальчик. Не сказав смерти ни слова, он устремился к нему.
— Асфодель! — позвал он. Мальчик не уходил дальше, но и ближе не подступал. — Асфодель… — тут он вспомнил рассказ смерти. — Орфей! — позвал он снова. Белая макушка слегка вздрогнула. Безучастный взгляд пронёсся мимо Аластора. — Орфей! Я не злюсь на тебя! — закричал он. — Пожалуйста! Подойди! Ты мне очень нужен.
Мальчик стоял вдалеке. Аластор пошёл к нему навстречу, и, к счастью, теперь он позволил к себе приблизиться.
— Орфей… прошу тебя, — Аластор задыхался спёртым воздухом Аида, — Веста и Тера в опасности… я не могу попасть к ним, но ты можешь… ты должен им помочь… нужно остановить Нику. Они не должны умереть… слышишь? Асфо?
Серые глаза посмотрели на него. Впервые за всё это время Аластор действительно почувствовал на себе взгляд ребёнка, который видел, как вечность проходит мимо него, который брал за руки тысячи и приводил их сюда, в царство мёртвых. Его белоснежные волосы… он не мог постареть, но они всё же поседели. Сколько земного времени он провёл, пытаясь вспомнить, зачем пришёл сюда? Столетия? Целые эры? Кто теперь мог сказать, когда он родился на свет? Сколько концов света уже миновало с тех пор?
— Прошу… сделай то, что должен сделать я…
Асфодель, или Орфей, седовласый призрак в теле мальчика, взял его за руку и сжал её очень крепко.
Больше не потребовалась чёрная гладь воды. Они перенеслись вместе с ним прямо к разрушенному древнему храму, они стояли возле алтаря. Перед собой Аластор увидел Теренею, она сидела в снегу, плакала, заливалась слезами, но он не мог бы её утешить, он знал, что не сможет прикоснуться к ней. Наёмник чувствовал, что также и остаётся где-то на Асфоделевых полях, только одновременно ещё и стоит здесь, вместе с ними, стоит перед огромным алтарём со спиралью посередине, спиралью, по которой струится кровь Вестании. Он мог лишь смотреть. Асфодель отпустил его руку, а может, он и не держал её, держал не он, а Орфей, где-то в Аиде на лугу среди белых цветов.
Что-то страшное происходило на алтаре, и Аластор мог хорошо видеть всю сцену. Ника возвышалась над телом Вестании в самом центре огромной гранитной плиты. Вдруг, внезапно, она застонала и опустилась на колени в приступе боли. Несколько секунд (здесь он, наконец, мог чувствовать настоящее движение времени) она не переставала корчиться, а кровь пачкала её руки и одежду. Потом вдруг он услышал неожиданный звук, с котором порвалась её куртка. Из-за спины Ники вырвались два огромных крыла с длинными серыми перьями и распластались в стороны. Ника неуверенно приподнялась. Наверное, ей было пока не просто сохранять равновесие. Она неуверенно распахнула свои новые крылья, и ворох перьев и пуха осыпался с них. Девушка медлила, может, пытаясь привыкнуть.
— И я снова буду крылата… — прошептала она, но даже Аластор сумел услышать её слова. — За тебя, Эльпис… — произнесла она, взмахивая крыльями и, вместе с этим, подпрыгнув на месте.
Тут взгляды и Аластора, и Теренеи устремились вслед за ней в поднебесье, и, только они запрокинули головы, их глазам предстала удивительная картина. Где-то высоко-высоко небо сливалось с морем, так, что можно было заметить неторопливое колыхание волн. Океания ждала их где-то там. Настоящая, в неё можно было попасть, миновав последнюю границу.
Видимо, первая попытка закончилась неудачно. Ника не сумела поймать поток ветра, а может, ещё не научилась летать, а потому упала в снег, рядом с алтарём. Однако теперь ничто не могло остановить её. Она вновь расправила серые крылья в стороны и опять взмахнула ими.
Тут Асфодель вдруг сорвался с места. Он перешагнул тонкую плёнку разделявшую мир мёртвых и живых. Уже в реальном мире, мире, где Вестания умирала на Алтаре, Теренея стояла потерянная, а Ника взлетала навстречу Океании, появился мальчик с серебряными волосами. Он подхватил трость Аластора, что лежала в снегу, и подбежал ближе к алтарю.
Ника обернулась на него, едва почувствовав движение рядом с собой. Теперь
