Ричард смотрел на нее, потому что не осмеливался взглянуть на Кэлен.
— Бердина, Джегань наслал на Эйдиндрил чуму. Это об этом гласит пророчество в подземелье. И наш долг быть здесь, с нашим народом, а не… Как это будет выглядеть, если…
Он замолчал.
Бердина опустила дневник.
— Простите…
Кэлен смотрела в окно. Темнело; шел снег. У нее за спиной за столом сидел Ричард. Его золотой плащ висел на ручке кресла. Он вместе с Бердиной разбирал дневник Коло в ожидании офицеров.
Кэлен оглянулась. Дрефан с Надиной стояли у камина. Ричард попросил их прийти, чтобы ответить на вопросы генералов, если таковые возникнут. Надина старательно избегала смотреть на Ричарда и особенно на Кэлен. Наверное, потому, что боялась, как бы Кэлен не заметила торжествующий огонек в ее глазах.
Нет. Это еще не победа Надины. Шоты. Это всего лишь отсрочка. Отсрочка до… До чего? До того дня, когда они справятся с чумой? До того дня, когда почти все жители Эйдиндрила умрут? До того дня, когда они сами заболеют чумой, как гласит пророчество?
Кэлен подошла к Ричарду и положила руку ему на плечо. Ей вдруг отчаянно захотелось прикоснуться к нему. К счастью, он положил ладонь поверх ее руки.
— Это только отсрочка, — прошептала она ему на ухо. — Она ничего не меняет, Ричард. Всего лишь небольшая отсрочка, обещаю тебе.
Он потрепал ее по руке и улыбнулся:
— Знаю.
Вошла Кара:
— Магистр Рал, они идут.
— Спасибо, Кара. Оставь дверь открытой и скажи им, чтобы заходили сразу.
Райна зажгла от камина длинную щепку и, опершись о плечо Бердины, потянулась зажечь лампу на дальнем конце стола. Ее длинные волосы свесились, щекоча Бердине лицо. Бердина почесала щеку и коротко улыбнулась Райне. Обычно в присутствии посторонних эти две женщины не только не задевали, но даже не замечали друг друга. Кэлен понимала, что сейчас они не скрывают своих отношений только из-за того, что Райне пришлось сегодня пережить так много. Она чувствовала себя одиноко и нуждалась в утешении. Как ни чудовищно было их обучение, как ни равнодушны стали они к боли, в них понемногу начали пробуждаться человеческие чувства. Кэлен прочла по глазам Райны, что вид этих страдающих и умирающих детишек не оставил ее равнодушной.
Кэлен услышала, как Кара приказала офицерам войти. В комнату вошел мускулистый седоватый генерал Керсон в начищенных кожаных доспехах, под которыми бугрились мышцы.
За ним шел командующий армией Кельтона — могучий генерал Болдуин. Он был старше д’харианца. В его усах, концы которых загибались книзу, блестела седина. Как всегда, он выглядел весьма изысканно в зеленом саржевом плаще на шелковой подкладке, закрепленном на плече двумя пуговицами. Герб в виде щита, разделенного по диагонали черной полосой на желтое и синее поля, украшал его колет. Пряжка на ремне и отделанные серебром ножны сверкали в свете ламп. Он выглядел столь же свирепо, сколь и сногсшибательно.
За ними вошли офицеры. Оба генерала поклонились, и лысина генерала Болдуина сверкнула в свете ламп, когда он склонился перед Ричардом.
— Моя королева, — промолвил он. — Магистр Рал.
Кэлен кивнула ему, а Ричард встал. Бердина отодвинулась в сторону. Она даже не потрудилась поднять головы. Она ведь морд-сит и к тому же занята.
— Магистр Рал, — прижал к сердцу кулак генерал Керсон. — Мать-Исповедница.
Офицеры поклонились. Ричард терпеливо ждал. Кэлен догадывалась, что он не знает, с чего начать.
Но Ричард начал просто:
— Господа, я с сожалением должен поставить вас в известность, что в Эйдиндриле чума.
— Чума? — переспросил генерал Керсон. — Это еще что?
— Болезнь. От чумы умирают люди. Вот что такое чума.
— Черная смерть, — сказал Дрефан из-за спины Кэлен и Ричарда.
Раздался общий вздох. Офицеры молча ждали продолжения.
— Она началась недавно, — продолжил Ричард, — поэтому мы, к счастью, успели принять кое-какие меры предосторожности. На сегодня нам известно о двух десятках случаев заболевания. Конечно, трудно сказать, сколько человек уже заразились и сколько еще заразятся. Половина из тех, кто заболел, уже умерли. К утру, полагаю, умерших будет больше.
Генерал Керсон откашлялся.
— Меры предосторожности, магистр Рал? Какие тут могут быть меры предосторожности? У вас есть лекарство?
Ричард потер лоб и уставился на крышку стола.
— Нет, генерал, лекарства у меня нет, — очень тихо ответил он. Но его услышали все, настолько тихо было в комнате.
— Тогда что же?..
Ричард выпрямился.
— Нам нужно разделить людей. Рассеять их. Мой брат сталкивался с чумой и читал о крупных эпидемиях в прошлом. Мы считаем, что, вероятно, чума передается от человека к человеку.
— А я слышал, что чуму вызывает плохой воздух, — раздался голос кого-то из офицеров с дальнего ряда.
— Я тоже такое слышал, и этого тоже исключить нельзя. А еще говорят, что она бывает от кучи других причин: плохая вода, тухлое мясо, слишком горячая кровь, — ответил Ричард.
— Магия? — спросил кто-то.
Ричард переступил с ноги на ногу.
— И это возможно. Еще существует мнение, что это духи наказывают нас за какие-то проступки. Лично я в это не верю. Я сегодня полдня ходил по городу, навещал заболевших и умирающих невинных детей. И ни за что не поверю, что духи способны на такую жестокость, как бы они ни гневались.
Генерал Болдуин потер подбородок.
— Так как, по-вашему, она распространяется, магистр Рал?
— Я не специалист, но склонен согласиться с мнением моего брата, что, как любое заразное заболевание, она передается от человека к человеку через воздух и при близком контакте. Эту версию я считаю наиболее логичной, хотя эта болезнь куда серьезней прочих. Мне сказали, что чума, как правило, всегда заканчивается смертью. Если она действительно передается от человека к человеку, то медлить нельзя. Мы должны сделать все, чтобы уберечь от заражения наших солдат. Я хочу, чтобы людей разделили на небольшие отряды.
Генерал Керсон расстроенно всплеснул руками.
— Магистр Рал, а почему вы не можете с помощью магии избавить город от этой напасти?
Кэлен предостерегающе коснулась спины Ричарда, боясь, что он выйдет из себя. Но Ричард, похоже, не был рассержен.
— Мне очень жаль, но в данный момент я не знаю, какое волшебство может изгнать чуму. И не слышал, чтобы когда-нибудь от чумы избавлялись с помощью магии. Вы должны понимать, генерал, что даже если человек владеет магией, это не означает, что он может остановить самого Владетеля, когда человеку приходит пора покинуть сей мир. Если бы волшебники это умели, то, уверяю вас, мы все жили бы вечно. Но волшебники не обладают могуществом Создателя. В нашем мире все уравновешено. Мы, особенно солдаты, можем помогать Владетелю сеять смерть, но мы можем и творить жизнь, подобно Создателю. Мы знаем, и, возможно, лучше многих, что задача солдат — защищать мир и жизнь. А равновесие состоит в том, что иногда нам приходится отнимать жизнь у людей, чтобы остановить противника, который может погубить еще больше невинных. Волшебник тоже должен пребывать в гармонии с миром, в котором живет. И Создатель, и Владетель — оба играют свою роль в нашем мире. И не во власти какого-то ничтожного чародея диктовать им, что делать. Он может повлиять на какие-то события — устроить чью-то женитьбу, например, но не может приказать Создателю, чтобы в результате этой женитьбы в мир пришла новая жизнь. Волшебник должен всегда помнить, что он действует в рамках ограничений, присущих нашему миру, и делать все возможное, чтобы помочь своему народу, точно так же, как фермер помогает соседу убрать урожай или потушить пожар. Волшебники могут делать вещи, которые не могут делать те, кто не владеет магией, но даже самый великий волшебник не может принести в этот мир новую жизнь. Молодая женщина, не обладающая ни его магией, ни его опытом, ни его мудростью, может это сделать, а вот он — нет. И в конце концов, возможно, у нее больше магии, чем у него. Я пытаюсь объяснить вам вот что. То, что я прирожденный чародей, вовсе не означает, что мой дар способен остановить чуму. Нельзя во всем полагаться на магию. Знать пределы своих возможностей для волшебника так же важно, как для офицера знать предел возможности его подчиненных. Многие из вас видели, что может мой меч сделать с врагом. Но каким бы удивительным ни было это оружие, нынешнего невидимого противника оно поразить не в состоянии. И другая магия тоже может оказаться столь же бессильной.
