Ученицы поклонились и ушли, и леди Авельер снова вернулась к своему окну. На нее надвигалось нечто непостижимое, не похожее ни на что, с чем она встречалась в этой жизни, провидица чувствовала это, и страшилась, и надеялась. Мир всегда был нестабилен — ее дорогой Пэрайс поделился с ней некоторыми соображениями насчет «Тьмы Черлриго», даже намекнул на то, что, возможно, ткань магии становится все более непрочной. Да, какая-то нестабильность была, и разве не леди Авельер лично обнаружила возрождение этой избранной смертной богини Миликки?
А теперь этот непонятный день, и что это в конечном счете означает, леди Авельер не может сказать наверняка.
Но что бы ни последовало вслед за этим магическим сбоем — ибо только таким словом леди Авельер могла описать события сегодняшнего дня, — она намеревалась извлечь из этого выгоду.
Так поступает мудрый.
***
Болезненные судороги заставили Кэтти-бри очнуться. Она лежала на земле, все вокруг было в крови, одна ее нога странно изогнулась, явно сломанная, в руке, похоже также сломанной, пульсировала боль. Солнце висело низко на западе, и девушка поняла, что пролежала здесь немало времени. «Повезло, что вообще осталась в живых», — подумала она.
Левитация подвела ее. Почему же она оказалась не способна вспомнить слова и мелодию заклинания? И почему дарованная шрамом магия трансформации исчезла столь быстро?
Продолжая раз за разом задавать себе эти вопросы, Кэтти-бри вернулась к опасению, что леди Авельер нашла ее и заставила упасть. Она попыталась приподняться на локте и в отчаянии огляделась, хотя любой поворот головы отзывался новой болью.
Кэтти-бри призвала на помощь всю самодисциплину, выработанную за годы двух жизней, отгоняя прочь страхи, заставляя себя сосредоточиться Она вспоминала другие подготовленные ею заклинания, но ни одно из них, похоже, не могло помочь ей теперь, и, хуже того, ни одно она не могла вспомнить отчетливо. Если Авельер явится сюда, сможет ли ее ученица прибегнуть хотя бы к простейшим из них, чтобы обезопасить себя?
Она вернулась к своему сильнейшему защитному заклинанию, ее излюбленному двеомеру, и сконцентрировалась на погоде. Да, она вызовет бурю и, если появятся враги, поразит их насмерть мощными, огненными, стрелами.
Кэтти-бри надеялась, что смогла запустить магию, но, для того чтобы собрались тучи и началась буря, требовалось время.
Кроме того, поняла она, чувствуя, что теряет сознание, нужно остановить кровотечение.
Девушка начала молиться, взывая к богине с просьбой о заклинании исцелениям, и, к ее великому облегчению, в отличие от тайных заклинаний эти слова, эти молитвы легко изливались из нее. Она увидела светло-голубой туман, сгущающийся вокруг ее раненной правой руки, вытекающий из широкого рукава платья.
Заклинание продолжало работать, и Кэтти-бри ощутила прилив мягкого успокаивающего тепла, нежного, как атлас, и протекающего сквозь ее тело, словно пенная волна. Затем эта волна рассыпалась и обдала горячей энергией ее сломанную руку, вплоть до самого магического шрама богини, чьей милостью ей была дарована эта сила исцеления.
Дрожащей левой рукой Кэтти-бри засучила рукав платья. Когда рассеялся туман, она взглянула на магический шрам — голову единорога Миликки — и несколько раз моргнула, пытаясь понять, то ли это игра света, то ли у нее кружится голова из-за потери крови. Ибо шрам, хотя и остался, выглядел даже более отчетливым, чем прежде, но походил скорее на татуировку, нежели на родимое пятно. Золотой рог существа и вся его голова были обведены золотом.
Очередная волна боли вызвала у раненой гримасу и напомнила о случившемся, и девушка снова воззвала к богине, прося о помощи. Над единорогом вновь поднялся туман, божественные силы вновь вернулись к ней, причем, как показалось Кэтти-бри, их даже прибавилось.
Она сотворила третье малое исцеляющее заклинание и, когда мысли ее прояснились, перешла к следующему, позволяющему исцелять более серьезные раны, сфокусировав энергию на своей ноге. Ей сразу же стало лучше в теплом коконе голубого сияния, словно нежнейшие из океанских вод смывали все дурное прочь. Беглянка села прямо и даже согнула колено, поскольку нога ее снова выпрямилась.
Она переживет это падение. И вероятно, на следующий же день двинется в путь, раз ее божественные силы восстановились, так что она может и в дальнейшем исцелять свое разбитое тело.
Кэтти-бри сделала глубокий вдох и задержала дыхание, потом подняла рукав на левой руке.
Семиконечная звезда осталась и, как и голова единорога, казалась теперь более отчетливой, словно нанесенной рукой художника, за исключением того, что обведена она была не золотым, а кроваво-красным, словно вокруг знака Мистры пульсировала паутина воспаленных вен.
Что же это означает?
Кэтти-бри попыталась вспомнить тайное заклинание из своего репертуара, но, увы, как ранее левитация, так и эти заученные двеомеры были потеряны для нее и представлялись нагромождением бессмысленных слов.
Интуитивно она выбрала одно: свой излюбленный огненный шар. Девушка закрыла глаза и мысленно вернулась к тому времени, когда впервые попробовала сотворить это заклинание, в другом теле, столетие назад, и попыталась пробраться сквозь беспорядочное нагромождение слов.
Теперь слова начали отделяться друг от друга, и она услышала собственный голос, нараспев произносящий заклинание — отчасти древнее, отчасти новое, и на ее ладони возникла огненная горошина. Кэтти-бри подбросила ее в воздух и повелела лететь прочь, в небо, подальше от деревьев, и там она подобающим образом взорвалась, расцвела огненным шаром, а голубые струйки магической энергии засияли вокруг левой руки Кэтти-бри, вокруг символа семиконечной звезды.
Девушка взглянула на нее и покачала головой.
Что бы это значило?
Пока она смотрела, как языки пламени рассеиваются без следа, кое-что еще привлекло ее внимание и породило новые вопросы. В опускающихся на землю сумерках: она заметила мерцание первых звезд.
Но где же вызванная ею буря?
Она огляделась. Небо было идеально ясным. Ее заклинание потерпело полную неудачу. . >
Что бы это значило?
***
— Что это значит? — спросила леди Авельер у Пэрайса Ульфбиндера в тот же самый день. Ей и ее ученицам удалось восстановить некоторые магические заклинания, но едва-едва и очень избирательно.
— Нестабильность, — отозвался Пэрайс; леди Авельер заметила, что, судя по его виду и тону, он был весьма взволнован. — Сегодня утром я беседовал с лордом Дрейго Куиком. Возможно, это то, чего мы боялись.
