- О-о-о, - выдохнул Дрианн.
- Прости, лейтенант, - повинился Хамар.
Я изо всех сил тер ладонями лицо, чтобы хоть как-то прийти в себя. Потом поднял голову. Айшет стояла на краю ямы и смотрела на меня. Тяжело поднявшись, я подошел к ней. Воины куда-то исчезли, а может быть, они и оставались на месте, просто мы их не замечали. Смотрели друг другу в глаза, я обнимал ее хрупкие плечи, а она доверчиво прижималась ко мне. Как у тебя это вышло, девочка? Такая юная, такая маленькая - и покорила существо, собиравшееся уничтожить роту здоровых мужиков. Кто ты? Как жаль, что мы не можем понять друг друга. И вдруг… Не знаю, как, но я услышал ее голос, произносящий:
"Я пришла. Отец не хотел отпускать меня, но я пришла…"
"Твой отец…"
"Нет, тогда он не заставлял меня. Я сама"
"Прости меня, но я все равно не могу остаться с тобой"
"Я понимаю, любимый. Это ничего, ведь у меня навсегда останется частица тебя"
"Значит, это правда, и у нас будет сын?"
"У нас будет дочь…"
"Дочь, Айшет?"
"Дочь, Заклинающая пустыню, как я"
"Айшет…"
"Мне пора идти, любимый. Легкой дороги тебе. Пусть не страшит пустыня - теперь она отпустит тебя"
"До свидания, Айшет"
"Прощай…"
Девушка ласково отстранила меня и взмахнула руками, словно птица, собирающаяся взлететь. Пространство снова расслоилось, и перед ней открылся туннель. Не оглядываясь, Айшет шагнула в него и двинулась туда, где угадывались очертания шатров. Почему-то теперь я точно знал, что она ушла из моей жизни навсегда. Но у меня будет дочь… Эта мысль вдруг ни с того ни с сего наполнила таким счастьем, что я радостно рассмеялся. Оказавшийся неподалеку Ом посмотрел на меня с искренним интересом, не понимая, чем вызвана такая веселость.
- У меня будет дочь! - поделился с ним я.
Лютый недоверчиво вытаращил светлые глаза, потом, широко улыбнувшись, подтвердил:
- Ну да, очень даже просто! - видимо, решил, что у лейтенанта что-то с головой приключилось после схватки с чудищем.
- Хамар! - в этот момент я всех любил, и ссориться с капралом не хотелось.
- Лейтенант, я…
- Ничего, Хамар. Скажи только, кому ты молился.
- Я вырос в Солнечном крае. Моя семья - выходцы из Андастана. У нас есть древняя легенда о Песчаном боге, появляющемся в пустыне раз в несколько тысячелетий. И справиться с ним могут лишь Заклинающие пустыню.
Андастан? А, да, там тоже есть какие-то пески. Видимо, предки Хамара были кочевниками, или караванщиками.
- Каждый андастанец с детства знает охранную молитву, в которой просит Песчаного бога пощадить его племя и не являться ему. Но я думал, это лишь сказка, дань традициям…
- А что ты знаешь о Заклинающих пустыню?
- Да ничего толком, до этого момента тоже считал их красивой сказкой.
- Что за сказка?
- У нас есть предание, что где-то живет старинный род Заклинающих, которые обладают знаниями Древних. Лишь они способны укротить Песчаного бога и вернуть его обратно.
- Куда обратно? Откуда он вообще вылез-то?
- Говорю же, лейтенант, не знаю я ничего! У нас никто и никогда не видел ни бога этого самого, ни Заклинающих.
Простите, и вот это, ужасное, тупое и уродливое - бог?! Я только теперь осознал, что Хамар упорно именует сгинувшее в песчаных глубинах чудовище этим громким титулом. Нет, не может такого быть! Бог - он мудрый, всезнающий, бог - это высший разум, а не просто сгусток энергии, облаченный в кусок изменяющегося мяса! Больше, сколько я ни пытал капрала, ничего узнать не смог.
Мы похоронили солдата, обескровленное изуродованное тело которого осталось лежать неподалеку от ямы. Потом отошли как можно дальше от места бойни, и разбили лагерь. Сил, чтобы продолжать путь, ни у кого не было. Казалось, Песчаный бог выпил из людей всю энергию. Впрочем, может, так оно и было. Постепенно солнце, спустившееся к горизонту, и небо обрели свой прежний цвет, и даже жара немного спала. Подул слабый, но все же хоть чуть-чуть освежающий ветерок. Наступил вечер, но призраки так и не появились. Видимо, их тоже напугал розовый урод, а может, они сочли, что после пережитого ужаса люди не воспримут их появление всерьез.
- Жизнь налаживается! - констатировал мастер Триммлер.
- Ты-то что в нашей жизни понимаешь? - привычно отозвался Добб. - Того, этого, кроме шахт своих ничего и не видел.
- Я не видел? Да ты по сравнению со мной просто сосунок! Вы, люди, ужас какие высокомерные! Почти как Белоглазые!
- А все гномы жадные и трусливые! - безапелляционно заявил капрал, обиженный сравнением с эльфами.
- Что-о-о? - на этот раз он сумел достать сына гор. Действительно, уж чего-чего, а таких грехов как алчность и пугливость за мастером явно не водилось.
Оскорбленный напраслиной, гном подскочил к Доббу, старательно жующему полосу вяленого мяса, и отвесил ему звонкий подзатыльник. Не ожидавший столь стремительного натиска капрал подавился и зашелся в хриплом кашле, жестами прося постучать его по спине. Что мастер Триммлер и выполнил с превеликим удовольствием. Кусок полупрожеванной снеди вылетел из Добба, и удивительно, что вслед за ним не последовали легкие.
- Того, этого, - откашлявшись, вполне добродушно удивился он. - Что на тебя нашло-то, борода?
- А ты думай, что говоришь! Б'хойч никогда не были трусами! И жадности за нами не водится, мы просто бережливые, и деньги считать умеем!
- Ладно, ладно, - пробормотал Добб, который и сам уже не рад был, что завел этот разговор. - Да только, - не удержался он, чтобы не подкусить друга. - Что ж ты, раз смелый такой, сбежал с волшбинковой шахты? А из Санмы, небось, сразу на корабль - и дай Луг ноги! А мы дерись там…
- Это - не моя война, - посуровел мастер Триммлер. - У меня есть дела в Гольтенвейер, б'хойч не вмешиваются в людские распри.
- Да пошутил я, борода!
Однако гном нахмурился и отошел от костра, всем своим видом демонстрируя оскорбленное достоинство. Он уселся поодаль и принялся полировать тряпочкой свой и без того до блеска начищенный топор, периодически исторгая из себя истошные визги и рыки, которые упорно продолжал считать пением. Исподтишка наблюдая за ним, я заметил, что мастер Триммлер время от времени о чем-то задумывается, потом, словно прогоняя нежелательную мысль, взмахивает головой, трясет бородой и вроде бы успокаивается. Но проходило какое-то время, и сын гор снова погружался в мрачные размышления.
Я немного посидел у костра, пожевал сухарей и мяса, сделал пару глотков старки, по которой уже успел изрядно соскучиться за последние дни (в жаре пустыни не больно-то разбежишься с горячительными напитками). И отправился на боковую. Меня беспокоил Артфаал, заявивший во время битвы с чудовищем, что он обессилен. Я даже боялся, что демон не явится. Но он выпал из воздуха, и на кошачьей морде было написано искреннее раскаяние. Не думал, что когда-нибудь увижу нечто подобное. И как ему удавалось передавать свои эмоции при помощи звериной физиономии?
