Вновь перейдя на ночное зрение, Ромбар перегнулся через перила и увидел толпу уттаков, заполнившую нижние пролеты лестницы. Их было слишком много, чтобы прорываться здесь, поэтому он развернулся и побежал наверх, отшвыривая мечом попадавшихся навстречу людей Каморры. Он помнил большое окно в конце коридора на третьем этаже, через которое можно было вылезти на крышу и добраться до окон одной из башен замка, а там спуститься по лестнице. Но план, мгновенно зародившийся в голове Ромбара, с той же быстротой и распался, когда они с Вайком добежали до конца коридора. Путь преграждала глухая стена.
Оказавшись в тупике, Ромбар успел понять, что за годы его отсутствия не все в замке сохранилось неизменным, но на переживания у него уже не осталось времени. Сзади подбегали люди Каморры, за ними накатывала волна уттаков. Первое нападение он отразил — один из нападавших упал, остальные отступили. Никто из людей не спешил расставаться с жизнью, поэтому они пропустили вперед озверевших от боевого возбуждения уттаков.
Вайк кинулся в толпу дикарей и заработал клыками, нанося удары и укусы попадавшимся навстречу уттакам. Уттаки, как и люди, плохо видели в темноте, и это спасало пса, темной белозубой молнией мечущегося в толпе. Ромбар устремился вперед и споткнулся о лежащее под ногами тело. Белый диск выкатился из-за пазухи убитого и стукнул об пол, вызвав у Ромбара внезапную вспышку мысли. Ромбар поднял диск, не замечая тяжести мертвого тела, повисшего на цепочке, и прокричал:
— Дабба-нунф!!!
Из-за ночного зрения он не слышал своего голоса, поэтому постарался выкрикнуть заклинание как можно громче. Это ему удалось. Каждая согласная уттакского матерного перла громыхнула в воздухе, заставив дикарей остолбенеть еще до начала действия заклинания. То, что случилось мгновение спустя, могло бы стать гвоздем любого кошмара — уттаки, все как один, рухнули на пол и забились в судорогах. Ромбар, оставаясь в мире, лишенном звуков, огромными прыжками понесся через извивающиеся тела, оскаленные лица, дергающиеся руки и ноги, за ним летел клыкан. Люди, на которых не действовало заклинание диска, растерялись от неожиданности, и кинулись в погоню, когда Ромбар был уже на лестнице.
Он бежал вниз, прыгая разом через несколько ступенек, но у входа в подвал остановился. Дверь в усыпальницу открывалась медленно, за это время можно было трижды пробежать по лестнице, а погоня была рядом. Ромбар не слышал топота преследователей, но, обернувшись, увидел их самих, в верхней части последнего пролета.
— Охраняй! — приказал он клыкану и побежал в подвал.
Пока каменная плита отползала, Ромбар прислушивался к звукам, доносившимся со стороны входа. Они не приближались, значит, Вайк был жив и защищал вход. Шуршание плиты стихло. Ромбар свистнул пса и восстановил ночное зрение. Когда темно-серая тень вынырнула из-за поворота, он вошел в проход и нажал камень-ключ. Пес проскочил вслед за хозяином в закрывающуюся дверь, и проем в стене плавно сомкнулся за обоими.
Ручей выводил из леса к самому краю скалистого Оккадского нагорья, подпирающего небо острыми розовато-серыми пиками. Руна сливалась с ручьем и направлялась в широкую каменистую седловину, будто бы небрежно прокопанную между двумя хребтами сказочным великаном. Медлительная лесная речушка с прозрачной водой и берегами, поросшими темно-зеленой щеткой исселя, в своем стремлении к океану превращалась в быструю и порожистую, прихотливо вьющуюся, облизывающую валуны клочьями белой пены.
Лила и Витри заночевали у места слияния ручья и Руны, а наутро отправились вниз по течению. Наивно было думать, что вдоль реки есть дорога или хотя бы торная тропа, но встреченное нагромождение валунов и обломков скал, от боковых скатов седловины вплоть до самой воды, постоянно заставляло их опасаться за целость собственных ног. Каменные глыбы то исчезали под покровом широких и мясистых, приторно пахнущих листьев барвы, то оголенными россыпями и завалами искрились под солнцем.
Магиня быстро приспособилась к движению по каменным завалам. Она шла первой, легко и без заминок перепрыгивая с камня на камень, безошибочно находя верхушки обломков скал, скрытых в густых, порой доходящих до пояса, разлапистых травяных зарослях. Казалось, у нее есть глаза на ступнях, чего нельзя было сказать о Витри. Его ноги проваливались в щели между глыбами, и лишь по счастливой случайности дело обходилось без повреждений. Увидев, что Витри отстает, Лила остановилась.
— Давай переложим часть продуктов ко мне, — сказала она, когда Витри догнал ее.
— Мне не тяжело, — ответил он. Это была неполная правда. Месячный запас провизии изрядно оттягивал плечи обоим. — Я не вижу камней под листьями и все время поскальзываюсь.
— Смотри внимательно, — магиня встала рядом с ним. Они стояли посреди однообразного, густо-зеленого лиственного моря, широким поясом идущего вдоль Руны. Витри ничего не увидел, кроме зарослей барвы, разделенных надвое извилистой лентой — руслом речки.
— Листья, растущие между камнями, больше и темнее. Если смотреть поверх листвы, в этих местах как будто вмятины. — Лила говорила и одновременно указывала рукой, и Витри стал замечать разницу. — Шагай туда, где самые мелкие и светлые листья. Тяжесть тела переноси на ногу сразу же, как только ощутишь опору. Движение будет равномерным, ты сбережешь силы.
Витри последовал ее советам и вскоре почувствовал, что идти стало легче. Довольно долго они шли молча. Береговые склоны, поросшие лесом, становились все выше и как бы сближались, оставляя все меньше места сочной низинной растительности. Поднявшись на очередной валун, Лила вновь остановилась, но причиной был не Витри. Она пристально рассматривала лежащие впереди травяные заросли.
— Смотри, Витри! Это след. — Она указала на удаленный от реки край зеленого покрова. Витри присмотрелся и увидел чуть заметную полосу, проходящую через заросли барвы. Некоторые листья были сломаны и начинали вянуть.
— Ты думаешь, это посланец Каморры? — спросил он.
— След вчерашний, — сказала Лила. — Он идет в нужном нам направлении. Обрати внимание, в какую сторону примяты листья. Мы движемся быстро, Витри, но и посланец — не медленней. Уж не уттак ли он?
— А если уттак, то что? — спросил Витри.
— Здесь он — у себя дома. Все эти валуны и коряги привычны ему, как мне — Оранжевый алтарь или тебе — Лоанская долина. Нам будет стоить большого труда хотя бы не отставать от него.
Витри погрустнел. От самого Оранжевого алтаря они двигались на пределе сил. Дополнительное усилие казалось ему невозможным.
